Каждый раз, когда я жарю картошку, вспоминаю слова моего сокурсника Веньки – отличника, эрудита и ловеласа.
Первый курс института. Сентябрь. Золото солнца, листвы и юности. Первая студенческая вечеринка дома у Вени, его родители в командировке, квартира просторная, шикарный магнитофон с колонками. Музыка уже звучит почти на полную громкость, ребята разбрелись по комнатам, знакомятся, рассказывают, кто - откуда, как сдавали экзамены.
Самые ответственные девчонки собрались на кухне и готовят закуску – режут сыр и колбасу. Я жарю картошку. В кухню с инспекцией является хозяин. Увидев мои действия со сковородой, он театрально восклицает:
- Катя! Ты же картошку жаришь! Огонь должен быть сильным! Перемешивать можно только 3 раза! Солить - в конце! А то получится не картошка, а каша! Запомни на всю жизнь.
Я не умела жарить картошку, да и вообще ничего не умела, кроме учебы. Родители оберегали: "Девочка так много занимается!"
Вечеринка пошла вразброд, после 2-3 рюмок все быстро захмелели, много спорили, перебивая друг друга, танцевали и поздно разъехались по домам.
Третий курс. Зачеты перед зимней сессией. Малая аудитория напоминает школьный класс. Я сижу за первой партой, все решила, проверила и, обернувшись назад, на минуту залюбовалась смуглым лицом нашей первой красавицы – Нины. Два месяца назад она перевелась из другого вуза, обычно сидит рядом с Веней и частенько у него списывает. Нина – воплощение беззащитной женственности, которая проявляется в осторожных движениях, нежной улыбке и тихом голосе. Глаза у нее томные, медлительные. Лоб высокий, обрамлен черным ежиком очень коротко стриженных волос. Правильный овал лица, небольшой прямой нос, губы бледно-розовые, четко очерченные, да что там говорить – прекрасное лицо, на которое заглядывались многие.
Мы с Ниной знакомы мало, иногда разговаривали во время перекура между лекциями и она удивляла меня практичностью своих взглядов, которые не совсем рифмовались с ее возвышенным образом, однако, это нисколько не умаляло моего восхищения ее красотой. Нина старше меня, замужем, ее муж – преподаватель в другом институте.
С Веней у меня приятельские отношения: и задания часто обсуждаем, и нередко вместе домой добираемся по одной ветке метро. Он уже не живет с родителями, женился, снимает квартиру.
После зачета едем втроем в метро – Нина, Веня и я. Веня спрашивает:
- Девчонки, слышали, что во Франции умер Галич? Убило током, когда он включал новый магнитофон. По «Голосу» сказали.
Звучит неправдоподобно. Франция, новая аппаратура… Обсуждаем эту плохую новость.
Неожиданно Нина предлагает то ли Вене, то ли нам обоим: «А поедем ко мне!» Веня сморит на меня: «Поедешь?» Мне, конечно интересно, я хочу узнать поближе нашу загадочную красавицу.
- Конечно, поеду!
Через пару остановок - выходим. По дороге от метро идем молча, когда проходим мимо магазина, я предлагаю зайти и что-нибудь купить к столу. Нина говорит: «Не надо!»
Квартира у нее на первом этаже старого особняка на Остоженке. Тяжелые двери, просторная прихожая, высокие потолки, неяркий свет.
Нина приглашает нас в огромную библиотеку-гостиную, все стены которой от пола до потолка заняты книжными полками. В центре комнаты - диван, журнальный столик и кресла. Нина приносит деревянную стремянку, осторожно поднимается по ней и достает с верхней полки учебник в пожелтевшей картонной обложке, написанный в далеком 40-ом году ее дедушкой - профессором. Мы сидим на диване и по очереди вежливо листаем эту небольшую книгу - семейную реликвию.
- Пойдемте покурим, – говорит Нина.
Мы перебираемся на кухню. Достаем сигареты. Нина не предложила ни чайник поставить, ни бутерброды сделать. Пустой кухонный стол, пепельницы, дым, разговоры про Галича, про диссидентов. Меня эти темы тогда не трогали, я наслаждалась учебой, ежедневными открытиями, читала учебники запоем, как романы. Пытаюсь перевести разговоры на учебу, рассказываю анекдоты, читаю свои полудетские стишки. Так проходит часа два.
Веня много молчит, что ему обычно не свойственно.
- Давайте споем Галича, - предлагает Нина.
- Давайте, только веселое, - говорю я. Поем с ней вдвоем, негромко..
«Центральная газета оповестила свет, что больше диабета в стране Советской нет!»
Веня курит и молчит. Смотрит на Нину каким-то особенным взглядом. Внимательным, добрым и грустным одновременно.
Потом Нина встает:
- Сейчас придет муж, надо приготовить ужин. И принимается чистить картошку, стоя у кухонной мойки.
Я предлагаю помочь, она отказывается. Мы понимаем, что ужин будет семейным, и нам пора уходить. Веня встает и произносит свою театральную фразу про картошку. Только говорит он ее по-другому. Иронично и негромко.
- Нин, ты жарь картошку правильно, на сильном огне и не мешай часто, а то получится не картошка, а каша!
Надевает куртку и уходит, захлопнув дверь.
Минут через десять я тоже одеваюсь, прощаюсь и ухожу.
Нина не останавливает.
Медленно бреду к метро, жмурясь от летящих в глаза мелких снежинок, и думаю, что наш вечер сегодня был странным, потому что я была лишней. Но ведь они оба меня позвали с собой! Значит, все-таки не лишней, а наоборот – необходимой! Был ли тот вечер для них прощанием или декларацией несбыточности неких надежд? Кто знает… Это их тайна.
Прошло лет десять, я давно вышла замуж, родились дети.
Субботний вечер, у нас гости - сотрудники мужа. На столе множество салатов, как это было принято в советские времена. В духовке на кухне дозревает окорок – «горячее». Для гарнира уже почищена картошка. Я как хозяйка слежу, чтобы рюмки были полные, тарелки не пустые, а гости не скучали без внимания. Рядом с мужем сидит его сослуживица, муж развлекает ее рассказами, а она заинтересованно слушает. Молчит и изучающе смотрит в глаза. Тем самым особенным взглядом. Внимательным, добрым и грустным одновременно.
Я ухожу на кухню. Жарю картошку и твержу про себя, как заклинание:
«Огонь должен быть сильным! Перемешивать можно только 3 раза! Солить - в конце! Запомни на всю жизнь!»
Галич погиб 15 декабря 1977 года.
Веня стал профессором. Нина – начальницей.
У меня - любимая работа и взрослые дети.
И картошку я жарю всегда по-разному. Чтобы скучно не было!