Мне бы вывернуться наизнанку, чтоб тебя вытащить.
Соскоблить острием со стенок своей души.
Чтобы новый образ вместо тебя в себе выточить.
Голоса твои в голове навсегда заглушить.
Чтобы больше не поддаваться приступам ярости,
Чуя как под ребрами боль и обида шевелятся.
Это так глубоко сидит, что верней всего в старости
На беззубой десне хлебной крошкою перемелется...
А пока оно глохнет, и вновь накрывает жгучими,
Глотку рвущими криками, спрятанными в ладонь.
И молчанье твое не потушит меня. Горючее,
Оно льется в мой бешеный, плотный, пунцовый огонь.
***
А ты выверни меня. Выверни наизнанку.
Гладким шелком поддамся, в руках у тебя лоснясь.
Я устала пить валерьянку, держать осанку
И таить в себе, нитью режущей душу, связь.
Пусть почувствую, как и насколько пуста, никчемна,
Угловата, зациклена, в рамки обведена.
И прореха под ребрами черная преогромна,
Как пронзительный взгляд твой, она не имеет дна.
Словно глянцевый лист, скомкай мир мой. Щедры на краски
Мои комнаты и картины. Мои стихи.
Я скрываю за ними тебя, и боюсь огласки.
Ты из тех грехов, не входящих в разряд "грехи".
Прикоснись ко мне. Выверни! Ну же! Я вынесу! Выдержу!
Задышу... Оживу. Даже стану живей живых!
Я же спятила! Я помешалась. Я страшно выгляжу...
Уходи из моей головы, ради всех Святых.