Мороз потрескивает лихо
и пришивает, как портниха,
на окна кружева.
Синиц озябшие комочки,
к трубе прижавшись водосточной,
чирикают едва.
От стужи чёрная, сутулится,
вмерзая в переулки, улица.
Нахохлились дома.
Прохожие поспешно прячут
носы в шарфы, и ветер скачет -
сплошная кутерьма.
Река укрыта льдом надежно,
по берегам её тревожный
автомобилей гул,
а в парке тихо и уныло,
все заморозилось, застыло,
он, кажется, уснул.
В анабиозе все букашки,
как будто черные монашки,
склонились дерева...
И вдруг смягчилось, потеплело,
все вздрогнуло, зашелестело,
спустилась синева,
всплеснув ажурными руками,
от восхищенья ветер замер,
куда-то делась тьма,
и с неба медленно, устало,
слипаясь в хлопья, как попало,
посыпалась зима.