ГРУСТНО
(Предновогоднее)
Грустно…
Но скоро новый год. Снег на улице лежит такой белый-белый…
На самом деле он голубоватый, с серебристыми искринками. Они уютно лежат на его полувоздушном, как облако, пушистом теле и похожи на крупинки сахара. От этого снег кажется сладким.
Однако если внимательно присмотреться, снега совсем нет. Вместо него повсюду размазаны мутные бесформенные лужи, в которых тускло отражаются желтые окна домов. А о снеге можно только мечтать.
Чем я занимаюсь в канун нового года? Я сижу над английским переводом какой-то путаной юридической статьи, полной туманных терминов и вселенской печали. Чем дольше сижу, тем неоспоримее осознание иррациональности этого дела.
Мне ужасно скучно и грустно.
Но я не решаюсь прямолинейно задать себе вопрос: нельзя ли всё это оставить хотя бы в канун нового года? Тем более что в редактуре перевода меньше тумана и больше ясности не выходит – всё тот же путаный обезьяний язык.
Я грущу, пока не натыкаюсь на довольно унылую нотариальную фразу «введение во владение наследницы», которая вдруг отдает таким невероятным эротизмом, что понимаю, нужно сделать перерыв и выпить кофе.
Ставлю на огонь чайник и подхожу к кухонному окну. Смотрю во двор через оконное стекло, коснувшись лбом его приятной прохладной поверхности.
Я мысленно размещаю по двору пышнотелые снежные сугробы и ровно протоптанные между ними узенькие, синеватые в вечернем неоне дорожки, которых нет и в помине. Но если их представить и эстетически распределить по сырому асфальту, как на холсте художника, может, не будет так грустно.
И все же грустно…
По двору в мохнатой шапке ходит взад-вперед какой-то узбек. Вид у него удрученный.
Ну, сами подумайте, легко ли быть узбеком? Особенно под новый год.
Он часто посматривает себе на запястье, где должны быть часы. Но часов у него нет. А он все равно то и дело отгибает край рукава и смотрит.
Я перевожу взгляд на кухонные часы, на неумолимо скачущую по циферблату тонкую и острую, как рапира, секундную стрелку, и мне хочется открыть окно и крикнуть вниз узбеку, что до нового года остается совсем мало времени. Мне хочется позвать его к себе в дом, усадить в кресло, дать в руки бокал с шампанским и объяснить: тот или та, кого он ждет, может не прийти. Но это не страшно. Новый год придет обязательно. И это главное. И не нужно грустить.
Но он может спросить, почему же я сам такой грустный? И он будет прав. И я вновь молча наблюдаю, как он ходит по двору, посматривая на несуществующие часы.
Часов нет. Снега нет. Всё себе приходится воображать.
Интересно, а как с этим у других? Да так же. Все компенсируют желтые лужи во дворе, вместо снега, наклеенными на окна бумажными снежинками и клочками медицинской ваты на елочной хвое. Все люди в моем доме и во всех других домах смотрят на часы. Ждут и вздыхают: скорей бы он наступил, новый год.
И зачем так напрягаться, так нервно ждать? И именно какую-то самими же придуманную, назначенную для этого минуту!
Почему, к примеру, кошки и собаки равнодушны к новому году? Клянусь, еще ни разу не видел, чтобы они праздновали, елку ставили.
И никто, кроме нас, не посматривает на часы. Отсчитывая уходящие минуты года. Убегающие мгновения жизни. Провожая их в прошлое. Поскорее отбрасывая их. И рассчитывая на то, что придут другие мгновения, которые обязательно окажутся лучше.
Наконец, стрелки приближаются к двенадцати.
Тут все, как полоумные, сопя от предвкушаемого ночного чревоугодия, распихивая друг друга локтями, с ложками наперевес, кидаются к праздничным столам.
Лихорадочно накладывают – каждый в свою тарелку – оливье, винегрет, салаты, колбасу, сыр, пюре с котлетами, шпроты, селедку с луком и селедку под шубой, маринованные грибы и грибы в сметане, фаршированные печенью трески яйца, соленые огурцы, квашеную капусту и несколько разных бутербродов. Затем обильно поливают все это месиво хреном и горчицей. Даже те, кто уже спал, спросонок уписывают за обе щеки…
И вот часы бьют полночь.
Обливая скатерть, все торопливо разливают шампанское и пьют взахлеб, чтобы успеть до двенадцатого удара. Нужно непременно успеть еще одно: загадать желание – то, что загадывается уже много лет, и надеяться, что в этом-то году оно уж точно сбудется.
И вот новый год наступил. Собственно, всем можно уже расходиться. И снова грустно…