(1862 – 1887)
26 (14) декабря – день рождения выдающегося поэта Семена Яковлевича Надсона лауреата Пушкинской премии.
Он прожил всего 24 года. Умер от туберкулезного поражения мозга. В то время, как он находился на смертном одре, некто В. Буренин в газете «Новое время» огульно обвинил поэта в симуляции, назвав его “паразитом”, представляющимся больным, калекой, умирающим, чтобы жить за счет благотворительности.
Поговаривали, что Буренин мстил Надсону за то, что тот задел его самолюбие в фельетоне, опубликованном в киевской газете «Заря», где поэт был литературным обозревателем.
Чудовищная клевета добила впечатлительного юношу окончательно. В бессознательном состоянии, в бреду он вспоминал фамилию обидчика. Во время многодневной мучительной агонии он иногда приходил в себя и тихо шептал: ”Скорей, скорей бы...”
19 января 1887 года Надсон скончался. Незадолго до смерти он записал:
Гаснет жизнь, разрушается заживо тело,
Злой недуг с каждым днем беспощадно томит
И в бессонные ночи уверенно смело.
Смерть в усталые очи мне прямо глядит.
Скоро труп мой зароют могильной землею,
Скоро высохнет мозг мой и сердце замрет,
И поднимется густо трава надо мною,
И по мертвым глазам моим червь поползет...
И решится загадка, терзавшая душу,
Что там ждет нас за тайной плиты гробовой.
Скоро-скоро! Но я малодушно не трушу
И о жизни не плачу с безумной тоской...
На литературном вечере в честь Надсона Дмитрий Мережковский прочитал стихотворение:
Поэты на Руси не любят долго жить:
Они проносятся мгновенным метеором,
Они торопятся свой факел потушить,
Подавленные тьмой, и рабством, и позором.
Их участь умирать в отчаянье немом.
Им гибнуть суждено, едва они блеснули,
От злобной клеветы, изменнической пули
Или в изгнании глухом.
Владимир Маяковский в стихотворении «Юбилейное», запанибрата обращаясь к покойному Пушкину, заявил:
После смерти нам стоять почти что рядом:
вы на Пе, а я на эМ.
Кто меж нами? с кем велите знаться?!
Чересчур страна моя поэтами нища.
Между нами – вот беда – позатесался Надсон.
Мы попросим, чтоб его куда-нибудь на Ща!
То ли зависть, то ли ревность воспрепятствовала пролетерскому поэту увидеть множество выдающихся лириков Серебряного века, в том числе и Надсона, прожившего так мало, но плодотворно. Его произведения постоянно переиздавались, а юбилейную выставку футуриста Маяковского проигнорировали, что стало дополнительным стимулом для его самоубийства.
Кстати, и современник Маяковского, поэт Игорь Северянин тоже сетовал на свою периферийность в сравнении с Надсоном:
Я сам себе боюсь признаться,
Что я живу в такой стране,
Где четверть века центрит Надсон,
А я и Мирра – в стороне...
Он имел в виду Мирру Лохвицкую – тоже рано умершую, старшую сестру Надежды Лохвицкой, более известной как Тэффи. Надсон тремя прижизненными изданиями своей книги и двадцатью шестью последующими дореволюционными переизданиями, если можно так выразиться, оккупировал сердца многих своих почитателей в России. В 1917 году 29-е издание его сочинений достигло невиданного по тем временам астрономического тиража – 10000.
Многие поэтические светила поблекли на фоне ушедшего на 25-м году в вечность Семена Надсона. И верно сказал Мильор Фернандеш: «Популярные писатели обычно непопулярны среди писателей».
В 20-летнем возрасте Надсон написал в какой-то степени пророческое стихотворение:
Умер от чахотки, умер одиноко,
Как и жил на свете круглым сиротою;
Тяжело вздохнул, задумался глубоко
И угас, прильнув к подушке головою.
Кое-кто о нем припомнил… отыскались
Старые друзья… его похоронили
Бедно, но тепло, тепло с ним попрощались,
Молча разошлись – и вскоре позабыли.
Надсон как в воду глядел, но забвение ему не грозит. 150 лет прошло со дня его рождения, а его искренние строки по-прежнему резонируют со страдающими душами многих читателей.
В христианский сборник духовных песен вошло стихотворение Надсона “Друг мой, брат мой, усталый страдающий брат”, которое он написал в 22-летнем возрасте. Поэт мечтал о Втором пришествии Христа, о приходе Любви:
О, мой друг! Не мечта этот светлый приход,
Не пустая надежда одна:
Оглянись, – зло вокруг чересчур уж гнетет,
Ночь вокруг чересчур уж темна!
Помню, как моя мама, еще в раннем моем детстве побудила меня выучить надсоновские поэмы “Христианка” и “Иуда”. Помню и то, с какой легкостью это мне удалось сделать благодаря певучей пластичности этих шедевров христианской лирики, и как без запинки, можно сказать, на одном дыхании, я декламировал их везде. Их христоцентричность просто поразительна. Надсон любил Христа.
Христос!.. Где Ты, Христос, сияющий лучами
Бессмертной истины, свободы и любви?..
Взгляни, – Твой храм опять поруган торгашами,
И меч, что ты принес, запятнан весь руками,
Повинными в страдальческой крови!..
Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то
И Ты учил его под тяжестью креста!
Как ярко их клеймо порока и разврата,
Какие лживые за страждущего брата,
Какие гнойные открылися уста!..
О, если б только зло!.. Но рваться всей душою
Рассеять это зло, трудиться для людей, –
И горько сознавать, что об руку с Тобою
Кричит об истине, ломаясь пред толпою,
Прикрытый маскою, продажный фарисей!..
Тема подвига и трагедия предательства – как эти проблемы волновали и волнуют человечество своей актуальностью! Недаром Надсон был самым популярным поэтом своего времени.
Жемчужины его поэтического творчества рождались в горниле страданий. Раннее сиротство он характеризует так:
Тяжелое детство мне пало на долю:
Из прихоти взятый чужою семьей,
По темным углам я наплакался вволю,
Изведав всю тяжесть подачки людской.
Комментируя эти строки, замечу, что уже в 11-летнем возрасте, потеряв мать, он стал круглым сиротой.
В связи с 150-летием со дня рождения поэта снова возникает вопрос: почему у него такая горькая судьба? Почему он так мало прожил? Я много размышлял об этом. И не могу пройти мимо того факта, что его родной отец умер в клинике для душевнобольных, когда мальчику было всего два года. Вторичный выбор матери также оказался неудачным: отчим поэта тоже страдал тяжелым психическим расстройством, терроризировал супругу дикими сценами ревности и преследования, и драматически покончил жизнь самоубийством. Как знать – не достались ли Семену эти гены отягченной наследственности, и не случилось бы с ним то, что произошло с поэтом Константином Батюшковым, который деградировал и в течение сорока лет был помешанным. Это его имел в виду Пушкин, когда писал: «Не дай нам, Бог, сойти с ума». Тогда генетической экспертизы не было, а предпосылки для душевных расстройств имели многие рано скончавшиеся поэты вроде Лермонтова, Байрона, и самого Пушкина. Многие из них, подобно Надсону, не раскрыли своего творческого потенциала, но «…любящим Бога все содействует ко благу» (Рим. 8:28).
Еще говорят: больше жить – больше грешить. И – наоборот. Возможно, поэтому в чистой и высоконравственной поэзии Надсона нет той грязи и мути, которая отличает произведения некоторых корифеев литературы. Качество «книги жизни» каждого из нас не зависит от количества страниц, а от ее содержания. И содержанием короткой, но яркой жизни Семена Надсона был Спаситель Иисус Христос, Который был ему безгранично дорог. Как вечен Христос, так и непреходяща поэзия, звучащая во славу Ему. Не сомневаюсь в том, что теперь, с высоты вечности, он с чувством удовлетворения видит пройденный земной путь, о котором можно сказать его же словами: «Как мало прожито – как много пережито».
“Страдающий плотью перестает грешить”, – свидетельствует Апостол. И, слава Богу, за короткий и творческий путь поэта, который сделал, что мог! И в заключение еще приведу его пророческие строчки:
Не говорите мне: «он умер». Он живет!
Пусть жертвенник разбит – огонь еще пылает
Пусть роза сорвана – она еще цветет.
Пусть арфа сломана – аккорд еще рыдает!..