Полно читателей веселых
У этой девочки, она –
Как танго юного Пяццолы,
Как торопливая весна.
Ее святая матерщина,
Как материнская печаль.
Она не мерила аршином
Российских километров даль.
Она простерлась, пролетела
Над нами правдой сильных строк,
Она сгорела и истлела,
И улетела на восток.
Кинемотографичность жеста
Не исчерпала в ней себя,
В ней навсегда осталось место
Для ясноглазых жеребят.
Ее печаль всевышне строга,
Она несет ее с собой,
Ее стихи – душа острога,
Океанический прибой.
Она сгорала в слове каждом.
[Моя ей вторила душа.
Я был тогда вселенский атом.
Ладони падали шурша.]
Переходила в тени студий
Ее продвинутая злость,
Она, устав от явных штудий,
Явила новых ягод гроздь.
В них прозревали семенами
Еще несбывшиеся сны.
Она страдала вместе с нами
Печальным отзвуком весны.
Она звала к себе, немея,
Она посмела быть всерьез –
Агиоргитико-немея,
Поэзий нынешних курьез.
Она, подбитая на взлете,
Истратив силы на листе,
Чуть, все же, побыла в полете,
Дивясь прекрасной высоте.
Ни место в конкурсах, ни даже
Шум и признание друзей, -
Ей больше собственное скажет,
Ее фантазий Колизей.
Судьба полна и многомерна,
То вверх ступени, то в обрыв…
Себе, дитя, останься верной.
Твори свое, себя забыв.