***
… а на Лазаря снимаю рубище,
бог мой, и рисую веера
чем придётся, и страну кочующих
мину, как повянут клевера:
широко, во всю тропу шерчащую;
долго - сробят мизгири платок -
добрый лов им… Ни о чем не спрашивай,
не мани на Вербеный на торг.
дотяну уж пихтой стоеросовой,
а пойдёшь, добром свалюсь к ноге:
"Выточи бирюльку с папироскою
изо пня единого, в платке
во всю спину чтоб, во всё соборище
сглазов, шепотков, тычков;
очи-тени - глыбкие чертовища,
да межа на лоб…"
- девочка моя, моя хорошая,
с памятью прозревшего крота,
Гавриила спрашиваешь: "божно ли
делать эдак, так?"
так, не окунувшись в слёзы матушки,
не цепляясь за хомут отца,
так уходят дети только - с ладушками,
голубя белей, черней скворца.
и вот где-то там, в Том, что приглушено
зеленью кривой молодняка,
сорванная падаешь ты, лучшая -
lapsus linguae* в царских сорняках;
тут - без мысли - в часы неурочные,
(из поеденного крандаша)
всё по строчечке,
как греша.
"... да, и руки у бирюльки тонкие
неприметно разведи чуть вширь:
если наградят, то перепонками,
а поставят – в грош! - (не под гроши).
и как Будда - над ковром и чайником;
и как в быль: «… и с копотью у ног…»
не грусти, возьму ещё начальником
всех небес, тебя, мой ноготок!"
пыль, запустье, да свеча без дрожи, да
тени-гнёзда-осы по углам.
а была всего-то веткой, брошенной
в след отроковицы Мариам….
(обрывки циклов)