мы сидели на кухне при свете одной лампады,
пили кофе, чаи гоняли, а потом приступили к виски.
факт есть факт: дом твой там, где тебе несказанно рады.
как же тут очутился этот ласковый, отзывчивый, близкий
человек? утекают не пахнущие возвратом
числа полуживого табло, задремавшего крепко, жутко.
в том углу наша совесть, накрытая старым драпом.
нам с тобой не до сна только в эти пятые лунные сутки.
и сказать бы хотелось чертовски много, да вот слов
не хватает, чтобы выразить третью часть этих мыслей глухих,
что покоятся с миром, с Богом у сердечных ворот,
за которыми Он, твой Отец, но ты в толпах извечно чужих,
неприкаянных. Солнце, зачем же светило ярко
ты? так ли праздничен день, как мечталось и хотелось казаться?
ты распятой пред ним, ему было тебя лишь жалко.
а всего-то желала укрыться, от боли сбежать, остаться
у него. он сквозь зубы сказал, мол, нельзя так скоро
делать выводы, показывать свой характер и девичью спесь,
и легко меня выпустил в этот замерзший город,
умолчав лишь о том,
что в жизни его
давно уже
кто-то
есть.