Раскрыла ночь объятия свои,
И лунным светом небо озарилось.
В глухом лесу, средь елей вековых,
Отшельница над библией молилась.
Убогий скит лучиной освещён,
На древних образах высвечивает лица,
И деву, скрытую под рубищем простым,
Красивую, как юная царица.
Закрыв глаза пушинками ресниц,
Она чуть слышно губками шептала,
И руки нежные на книгу положив,
Страницы бережно и трепетно листала.
«Помилуй, Господи, твою рабу
И душу не введи во искушение.
Услышь мою смиренную мольбу,
Даруй отшельнице покойное забвение.
Приди на помощь, Дух Святой,
И сердце укрепи для светлой веры.
Пусть будут чисты помыслы мои,
Да сгинут в бездну духи изуверы.
На всё простёрта твоя власть,
Везде сбывается божественная воля.
Аминь! Всевышний, я твоя раба!
Избавь меня от слабости и горя».
Отбив поклон и грудь перекрестив,
Она лучину, дунув, затушила.
Но, сквозь окошко, полная луна
Убогость кельи ярко осветила.
«Какая ты проказница, луна!
Ты снегом укрываешь моё ложе,
Тебе не спится ночью в небесах,
И мне уснуть ты не позволишь тоже ?»
За полы схиму приподняв,
Ступая по соломе босой ножкой,
На диск луны направив взгляд,
Она тихонько подошла к окошку.
Загадочно, сквозь лунный блеск,
Качались на ветру большие ели,
И журавли, высоко в небесах,
Крича протяжно, медленно летели.
Весь лес дышал истомой ветерка,
Цветущих ландышей кружились ароматы.
Ночь зажигала огоньки цветка,
Что был на век от взора спрятан...
Открыла дверь отшельница рукой,
Крестом поспешно плечи осенила,
Убогий скит оставив за собой,
Тропинкой узкой в чащу поспешила.
Ах, серый мотылёк, куда летишь?,
Теплом весенней ночи опьянённый.
Постой, постой! Обманчив лунный свет,
И сладким ядом ветер напоённый.
Но так легко бежит она,
Не думая о том, что будет дальше.
Под ноги стелет ей луна
Дорожку яркую средь тёмной чащи.
Что там сверкает на пути? -
Луна на землю пролилась волнами,
Открылось озеро лесное впереди,
Купая звёзды под ночными небесами.
«Колдунья ночь! Нет больше сил...
Так тяжела мне серая одежда!
Уже мне ветер плечи обнажил,
И тает на смирение надежда».
Закрыв глаза и глубоко вдохнув,
Она верёвку схимы развязала,
И тело юное стыдливо обнажив,
Под ноги деве рубище упало.
Шагами потревожив гладь,
Вошла она в мерцающую воду:
Ей белою кувшинкой захотелось стать,
Собой украсить мудрую природу.
Роса слезинками сверкала на цветах,
Среди кувшинок и роскошных лилий,
Она плыла в воде, иль в небесах,
Скользя по водной глади без усилий.
«Но что там, на далёком берегу,
Загадочно мигает алым цветом?
Наверно, я доплыть туда смогу,
Луна мне путь указывает светом».
А вот и берег — камни и утёс,
Выходит дева из воды нагая,
И ветер, восхищённый красотой,
Теплом повеял, с прядями играя.
Бесстрашно, словно зверь лесной,
Она волчицей на скалу взбегает
И видит - меж камней цветок,
Что лепестки, как пламя, распускает.
Крестись, крестись, несчастное дитя!
Лишь дьяволу цветок тот дорог!
В глаза огню смотреть нельзя,
Тобою завладеет адский морок!!!
Вдруг вспомнила она слова,
Их бабушка пред смертью говорила:
«Раз в сотню лет является цветок,
А вместе с ним и дьявольская сила.
Надёжно прячется от глаз людских
Он в недоступной чаще леса,
И только яркий свет луны
С цветка снимает таинства завесу.
Приходит в мир голодный сатана -
Средь праведниц он жертву выбирает
И, обернувшись в огненный цветок,
На встречу лунным светом зазывает.
Молись, молись, когда зовёт луна!
Волшебным светом в небесах играя,
Молись, когда шумят леса,
И мир цветёт, весенний день встречая.
Хитёр и злобен демон из огня,
Красивых слов он знает много.
Явиться может ангелом средь дня,
Но только в ад с ним уведёт дорога.
Ещё коварней и красивей он,
Когда охотится за девой непорочной,
Сжигает душу чистую огнём
И наполняет сердце непроглядной ночью.
Утех любовных ядом напоит
Несчастной жертвы молодое тело,
В волчицу блудную он деву превратит
И рассмеётся дико, завершая дело».
От страха вздрогнув, вспомнила она
Слова любимой старой игуменьи,
Но дьявольская красота цветка
На сердце девы навела затмение.
И нет уж сил в её руке,
Чтобы крестом от беса защититься.
Всё больше распускается цветок,
Готовый в демона из ада превратиться.
И овладел несчастной сладкий бред,
Забилось сердце тёплыми волнами,
Мгновение прошло, а может век,
Когда она с ним встретилась глазами.
И рухнул мир, как град камней,
Летящих в бездну жаркой преисподней.
Пред ней стоял красавец чародей,
В сиянье света - сильный и свободный.
О, как прекрасен бледный лик!
С холодными и властными глазами,
На сильном теле чёрной кожи блик,
Покрыты плечи буйными кудрями.
«Не бойся, милое дитя...
Иди смелей судьбе навстречу!
Коснись же жаркого огня,
И пылкой страстью я тебе отвечу.
Я брошу мир к твоим ногам
И унесу к далёким звёздам,
Познаешь ты, что ведомо богам,
Лишь для тебя он будет мною создан!
Дай руку мне! И полетим
Четою лебедей в высоком небе,
А хочешь — парой лошадей,
Резвиться будем в спелом хлебе!
А может, хочешь ты дворец,
Который высотой поспорит с облаками?
Царицы грозной золотой венец -
И наслаждаться царствием веками?
Я всё могу исполнить для тебя!
Ты так чиста и так прекрасна!
Но вижу страх в твоих глазах -
Коснись огня! Он не опасный...»
Всю ночь светила им луна,
И ветер пел, меж облаков играя.
Она познала ласки из огня,
С душой горящей в бездну улетая...
Наутро призрачный туман
Над озером загадочно клубился,
И на ковре из водяных цветов
Кувшинкой белою цветок раскрылся.
Но не роса сверкала на цветке,
Дрожа от затаённой боли,
Звенящим эхом, тая на воде,
Стекали тихо капли крови...
«Проснись, проснись, уже рассвет!» -
Щебечут птицы над окошком.
«Ну раскричались!» - девушка ворчит,
«Дайте поспать ещё немножко...»
И тут, воспрянув ото сна,
Оставила она соломенное ложе
И, подойдя к суровым образам,
Произнесла, крестясь: «Помилуй, Боже...»
Всё утро морок грешных снов
Постом с молитвой дева искупала,
И кровь с преклоненных колен
След на соломе жёсткой оставляла.
* * *
Раскрыла ночь объятия свои,
И лунным светом небо озарилось.
В глухом лесу, средь елей вековых,
Отшельница над библией молилась...