Дым сигарет туманом меня окутал.
Я замираю на секунду, слушаю ветер.
Все приняло этот запах: кожа, волосы, куртка,
И я снова попалась в твои сети.
Ты молчалив, улыбчив, весел и светел,
В золотой пепельнице - окурков гора.
Скольких ты свел на Том Свете
При помощи своего топора?
Ты киваешь почти ласково, приветствуя,
Указываешь сигаретой на кресло рядом.
Знаешь, ты напоминаешь мне мое детство,
С тех пор ты совсем не изменился взглядом.
Спрашиваешь про учебу, обиды, сон,
Я, как обычно, вежливо отвечаю.
У тебя все пальцы в перстнях, у меня - лишь одно кольцо.
Ты мне его подарил, я его не снимаю.
Ты спрашиваешь: чего мне хочется?
Мне хочется, чтобы ты меня курткой укрыл,
Мне хочется не обращаться к тебе по отчеству,
А называть тебя "папой". И чтоб ты меньше курил.
Ты уникум дергаешь, я - свой амулет,
Роняешь пепел на живот, гремишь портсигарами.
Называть тебя "папой" у меня повода нет,
Хотя меня и зовут Ингваровной.
Ты толст, неуклюж, но силен чертовски.
За тебя хочется спрятаться, а нужно прятаться от тебя.
Под уникумом блестит кольцо неброско,
Его тебе случайно придумала я.
Ты говоришь спокойно, весело, мерно,
Выкуривая за три минуты по штуке.
А сколько смертей видели эти стены?
Сколько жизней отняли эти руки?
Я сижу тихо, послушно улыбаясь шуткам,
Но эти шутки мне - словно бич.
В чем ты измеряешь мертвых? В штуках?
И я - тоже штука, Ингвар Бориславович?
Я бы хотела стать твоей дочерью, дочерью Тилля.
Ты бы хоть не лил мне сладкой фальши в уши.
И я пишу о тебе, хотя меня не просили,
Лучше и больше, чем про Долбушина.
Ты же мог меня защитить, ты же не трус!
Собой заслонить, топора дать до кучи.
Я тебя теперь ни капельки не боюсь.
Я не родилась, а стала Ингваровной, и тем лучше.