Школа, в которой мне предстояло учиться после окончания
«восьмилетки», была особенной. В ней были только старшие классы —
девятые, десятые и одиннадцатые. В уже далёком 1964году вступала в силу
затеянная Н.С. Хрущёвым реформа образования и одиннадцатилетнее
обучение заменялось десятилетним.
Многим из нас ещё не исполнилось пятнадцать и тяжесть свалившихся
нагрузок была очень ощутимой. За два года предстояло выучить то, на что
старшим товарищам отводилось три.
Занятия начинались в половине второго, а заканчивались в девять
часов вечера. Из развлечений самыми запоминающимися были утренние
лыжные прогулки к ближайшим холмам, где постоянно кружило вороньё,
встречались зайцы и волчьи следы.
В новом классе из-за своей фамилии — Солёный, Севка сразу получил
прозвище «Кислый». Прозвище совсем не соответствовало его характеру.
Севка был улыбчивым и неунывающим, несмотря на полное отсутствие
способностей к учёбе.
Он «приклеился» ко мне с самого начала, часто бывал дома и
помощь по математике и русской литературе вскоре стала для меня
общественной нагрузкой. После вступления в комсомол мне поручили
«подтянуть» Севку по этим предметам.
Жила семья Солёных в жуткой нищете. Несмотря на то, что работали
и мать и отец, в доме не всегда водились хлеб и сахар. Севка и его брат
Шурик были рады любой возможности побывать в гостях, где
их угостили бы супом или кашей с котлетой.
Шурик был моложе Севки на 4года, но телосложением пошёл в свою
толстуху-мать. «Кислый» - был весь в отца: маленький, щуплый и
подвижный, что позволяло ему неплохо играть в баскетбол, ловко
маневрируя между рослыми сверстниками.
Братья постоянно конфликтовали. Причиной ссор была одежда,
которую они носили по очереди. Если Севка уходил, то Шурик был
вынужден сидеть дома.
Севка прилично рисовал красками и мы с ним периодически вместе
выпускали стенгазету, прогуливая химию, физику или биологию.
К концу учебного года у «Кислого» «вырисовались» двойки по двум
предметам и в десятый класс его перевели только после переэкзаменовки
и многочисленных просьб родителей.
Мне стала ясна причина жесточайшей экономии Солёных. Летом они
побывали в Румынии, где жила родня Солёного-старшего.
После возвращения Севка рассказывал о бедственном положении
румынских родственников, которые были очень рады подаренному им
фотоаппарату «Смена-2», считавшемуся у нас уже чем-то устаревшим
и примитивным.
В сентября 1965 Солёные купили Шурику приличный костюм
серо-зелёного цвета, который Севка с моей помощью неоднократно
силой стаскивал с брата.
В это же время в городе активизировалась программа помощи малоимущим
семьям. Старшеклассники периодически по договорам школы выполняли
неквалифицированные работы на предприятиях города. Деньги за эти
работы школа распределяла между особо нуждающимися.
В одну из тёплых сентябрьских суббот нам предстоял выезд в
соседний город Н на металлургический завод. Учителя предупредили,
чтобы одежда на нас была поплоше, так как работа предстояла
грязная.
Однако Севка явился в костюме, который опять с боем пришлось
отнимать у брата.
- Как же ты будешь грузить кирпич? - спросил я.
- Мне просто больше нечего одеть, - шепнул в ответ Севка.
Он страшно стеснялся нищеты и не позволял мне даже намекнуть кому-то
в школе о трудной ситуации в семье, хотя мне стало известно, что
мать его получала пару червонцев — помощь от школьного комитета.
До обеда мы разгружали вручную вагон с обожжённым кирпичом и,
как Севка ни старался, все-равно слегка запачкал пиджак.
Позже нам пришлось вытаскивать из подвала тюки с ворсистой
ветошью, которая цеплялась за одежду и очень тяжело было впоследствии
отделить ворс от собственных брюк и курточек.
Уставший Севка опёрся на дверной проём вагона, не заметив, что
он в краске, и испачкал плечи и грудь в тот же цвет, что и кирпичи.
Отчистить сурик было невозможно. Севка был готов расплакаться и в тот
момент мне казалось, что никто не понимает его чувства так как я.
Вот когда его лицо полностью соответствовало прозвищу «Кислый».
Подробности разборок Севки с родителями и братом мне неизвестны.
В 16 с небольшим Севка бросил школу, работал слесарем по обслуживанию
и ремонту промышленных весов. Приходил в школу на выпускной. Сказал,
что зависти у него к нам, бывшим одноклассникам, нет, только немного
грустно на душе.
Когда нам было уже под тридцать, моя мама некоторое время
работала на предприятии, где Севка занимал должность мастера или
прораба и часто передавал с ней приветы. Позже наши дороги
разошлись окончательно.
В конце девяностых одна соседка зазвала меня показать фотографии,
присланные её родственниками из Израиля. На одной из них оказался
Севка, играющий в шахматы с племянником соседки.
Прошло много лет, а у меня в памяти до сих пор запечатлелись
испачканный костюм «Кислого» и просьба Севки не рассказывать никому
о бедности его семьи...
Примечание: имена и фамилии героев рассказа изменены.