От сухого воздуха близ радиатора
да от въедливого танцующего дождя,
мы инаковые становимся одинаковыми
обретаем признаки, мы – призраки декабря.
Курим долго, по целой пачке, читаем вирши
обсуждаем, удался ли ужин, что на столе
остывает. И я не чувствую тебя лишним,
да и ты не чувствуешь тьмы во мне.
Оттого что зима, даже вязкая, – грязь и сопли, –
всё равно время чуда и светлого рождества.
И хотя нам желают, чтобы мы, наконец, передохли,
мы ещё поживём им назло. А давай до ста
сосчитаем и будем, как в рваном детстве
(в смысле моды на рваный варёный джинс),
говорить о любви, от которой ещё нет средства
у аптекарши тёти Любы. В любви ли смысл
нашей жизни мещанской, смягчённой чаем
с облепихой и мятой? Сыграй мне блюз.
Мне отец говорил: От любви иногда умирают.
Неужели ты думаешь, что я смерти хоть чуть боюсь?