"Варфоломеевская" ночь искрила
и мазалась словами сопричастья,
закутываясь в куртки из акрила,
надеясь на признание и счастье.
Но виделось хорошее не долго:
зима на те виденья наступила.
И тех, кто мстил, и тех, кто с чувством долга,
манила из безвременья могила.
Слезами, кровью вымытые руки
сжимали автомат и горсть землицы,
и в миг последний, вестниками муки,
смотрелись в душу убиенных лица.
О, горе! Горе матерей и старых дедов!
Как можно - славянин на славянина!
Что не скажи, - а пиррова победа:
взорвётся в будущем заложенная мина.