Глаз подбит, как треснутое окно,
Видно сквозь него блеклых стен белок,
Дождиком промозглым журчит вино,
Мутит головы моей потолок.
Музыка звенящая, громкий свет
Напитали камень своей игрой,
Потому что крыши хорошей нет,
Прохудился разума рубероид.
Сваи ног трясутся, и слышен стон,
Рот подьезда ветром хмельным свело,
И, шатаясь чуть, выбегает вон
Пьяная орава веселых слов.
Пляшут и поют о моей судьбе,
Топчут шапки чувств каблуками тем,
Кажется мне: думал я о тебе,
Если мог еще… если было – чем.
Не хотел ходить, и стоял с трудом,
Вздыбив головы каменистый свод,
Был я сам, как старый и хлипкий дом,
И лишь дома не было никого.
И глядели в окна глаза не те,
И шаталась по ветру рвань и голь,
И стучал по сумрачной пустоте
Ливнем перекошенным алкоголь.
Звонкая словесная чехарда,
Била в душу, словно стальной кулак,
Может, я обидел тебя тогда,
Только вот, не знаю, зачем и как.
Помню лишь, что стало совсем темно,
И тянулась к свету моя рука,
Но смежились шторы, закрыв окно…
Милая, прости меня, дурака!