Разбередила мою литературную душу статья г-на Савельева (http://i-gazeta.com/news/region102/32733.html) о 2015 г, известном как год литературы, в Уфе. Появилось желание порассуждать на эту тему в преддверии такого важного года в судьбе российской и башкортостанской литературы.
Что я знал ещё год – другой тому назад о современной уфимской, да и башкирской в целом, литературе как читатель? Фамилию уже упомянутого выше г-на Савельева, как автора романа. И всё. То есть абсолютно всё: далее пустыня и никого и ничего в доступном поле зрения. Что узнал, ощутив некоторую причастность к окололитературной среде (http://vip-ufa.livejournal.com/#post-vip_ufa-18637)? Первоначально показалось, что много нового и интересного: оказалось в Уфе пишутся романы, переводятся поэмы, публикуются очерки, бушуют поэтические и прозаические конкурсы. Когда шок первой волны впечатлений схлынул, осталось недоумение: почему ничего из вышеперечисленного не известно читателям? Не более-менее широкому кругу читающей публики, а читателям вообще. Хоть каким-то, завалященьким и неказистым, но читателям. Почему все многочисленные опусы читают и слушают только авторы других опусов? Неверно, на мой взгляд, один из уфимских поэтов попытался предложить переименовать одно уфимское литературное объединение из объединения литераторов в объединение читателей. Нет-нет, именно писатели, в крайнем случае графоманы, но никак не читатели. В чём отличие? В зависимости от личных знакомств и пристрастий, от желания увидеть свои произведения напечатанными, от боязни обидеть коллегу нелицеприятным отзывом. Читатель практически беспристрастен: интересно – читает и советует читать другим, скучно – выкидывает. Возможно именно поэтому читатели не требуются современному уфимскому литературному процессу, т.к. могут помешать его привычному неторопливому течению, взбаламутить воду в тихом, покрытом толстым слоем тины, пруду, распугать заматеревших в нём лягушек.
Чего ещё, кроме читателей, не хватает литературной Уфе? Авторитетов. Живых, талантливых, признанных читательской и писательской общественностью. «Локомотивов» современного писательского труда, своими произведениями показывающих верный путь в литературе, воодушевляющих своим примером молодых, подсказывающих им направление движения и роста. И ведь были авторитеты! Но они ушли от нас, оставив о себе добрую память и бессмертные произведения, но не оставив продолжателей, преемников. Кто заменил их в лихие и тёмные перестроечные годы? Культуртрегеры и администраторы не самого высокого, скорее провинциального, пошиба. Это, как если бы арабских скакунов в конюшне, за неимением средств, попытались заменить тараканами и крысами, заполонившими помещение в отсутствии присмотра. Спору нет, крыса и по размеру и по внешнему виду более напоминает скакуна, чем таракан, но ни она, ни он от этого скакунами не становятся.
Не хватает личностей и среди молодых авторов. Ярких, запоминающихся, противоречивых, действующих. Салонная проза и поэзия не предполагает наличия таковых. Тихие сомнамбулы, громкие перепевцы декаданса, загробная нечисть и сказители чуждых легенд - все они легко вписываются в паноптикум современной окололитературной Уфы, по-ученически прилежно выполняя жёсткие указания кураторов: не выходить за ограждения литературного гетто, не выплывать за буйки, не общаться с неорганизованными, «дикими» литераторами и читателями, дабы не подхватить бациллу жизни и не занести эту заразу в замшелые лабиринты салонов. Не могу понять, что мне эта ограниченность больше напоминает: младшую группу пионерлагеря или уже вполне взрослого лагеря концентрационного? В любом случае – дисциплина железная и литературные «дети» выглядят сильно зашуганными.
Не хватает, чтобы там не говорили, идеологии. Хоть какой-нибудь: православной, исламской, коммунистической, буржуазной. Определяя идеологию, власть автоматически начинает оказывать поддержку одной из литературных групп, пусть и в ущерб другим. Появляется тренд, обостряется борьба за деньги спонсоров и умы читателей, жизнь начинает наполнять полуживое литературное тело. Неопределённость и безвременье убивает. Искусство ради искусства вырождается, мельчает и скукоживается. Сравните споры между какими-нибудь пролеткультовцами и попутчиками о литературном творчестве с вялотекущим перебрёхиванием уфимских редакторов о том, кто из них является носителем нетрадиционной сексуальной ориентации. Как сражались, в прямом смысле насмерть, первые и как мирно трутся вторые. Насколько интересен и актуален был для читателей первый конфликт и безразличен второй. Местечковость, мелочность, сужение интересов до внутригрупповых – последствия отсутствия выбора, отсутствия идеологии, идеалов в конце концов, а значит и какого-либо движения, в итоге грозящие смертью от гиподинамии.
«Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя.»© Литераторы такие же граждане неопределившегося общества, как и все мы. Выбор не завершён: снос или строительство, стяжательство или альтруизм, конкуренция или взаимопомощь, смерть или выживание. Не рискуя ошибиться в выборе или удачно предопределить этот выбор, провинциальная литературная жизнь в условиях самоизоляции обречена на дальнейшее тихое загнивание и вымирание. Как только (или если?) общество сделает свой выбор – литература сделает свой. Если будет к тому времени хоть в какой-то степени жива.
26.12.14