1.
Я снова на Уломе. Сверху сеет
небесная роса – волшебный душ.
Благожелательность. Бог добр и Он умеет
смягчать дождём ожесточенье душ.
Собаки счастливы. В глазах восторг и рвенье
постигнуть мировые чудеса.
И я завидую их хитрому уменью
распознавать природы голоса.
2.
Гуляем по дну обмелевшего моря.
То солнце, то ветер на вольном просторе.
Взлететь бы повыше – такая свобода!
Песок под ногами и кучками водо-
росли.
Недавно они в этом море росли.
Двустворки и редкий рыбёшки скелет.
Диковинных рыб и сокровищей нет.
Увы, не порадует жаждущий взгляд
чудесных находок таинственный ряд.
Ни кракена труп, ни скелет целаканта,
ни остов фрегата из города Нанта,
ни череп акулы (морского проклятья)…
А море и небо обнялись как братья.
3.
Хлопоты окончены дневные.
Вечер тих и скромен как монах.
Небеса осенние стальные
гаснут в серо-голубых тонах.
Силуэты ёлок, как ракеты,
целятся в темнеющий зенит.
Этот сон стареющей планеты
память (ненадолго) сохранит.
Будут в жизни ёлки и берёзы,
ночь и день под снегом и дождём,
будут солнце, ветер, ливни, грозы.
А потом – в небытие уйдём.
4.
Из облаков,
как скульпторы из глины,
мой глаз готов
воссоздавать картины.
Леплю зверей
и ангелов пернатых.
Но рвёт Борей
клочки небесной ваты.
И гонит туч
тяжёлый караван,
нахмурен и могуч,
в пределы дальних стран.
5.
Усталость кажется мудрой.
Мудрость рядится в усталость.
К старости в жизненной тундре
мало идей осталось.
Идей и по жизни немного –
всё пожирает быт.
Скуден паёк от Бога,
да и тот позабыт..
6.
Морская даль прекрасна и бесстрастна –
тоска бесчеловечной бесконечности.
Она молчит, спокойна и безгласна,
как вечность. Неуютно в этой вечности.
Сильнее вечности манит самообман:
мы жаждем душу в некий сладкий рай нести.
Ведь человек, наследник обезьян,
боится неприкаянной бескрайности.
7.
В бревенчатой избе на кромке леса,
где одиночество живёт в любой доске,
читаю я с тоскливым интересом,
как Айрис Мердок пишет о тоске.
Нет ничего желанней отрешённости
от суеты и пошлости людской.
И актом полноценной завершённости
суицидальный должен быть покой.
Но лучший путь – идти по этой грани,
где жизнь и отрешённость бытия,
стремящаяся к вечности нирваны,
обнялись как смертельные друзья.
8.
Ночь растворила пейзаж дневной,
смыла краски с палитры.
Остался чёрный проём дверной.
Звезда подмигнула хитро.
Нет ни листвы, ни травы, ни воды –
Малевича чёрный квадрат
вместо дверей. Я с ночью «на ты».
Она мне сестра. Я – брат.
9.
Дождь капает с утра.
Темнеет слишком рано.
Любимая пора
поэтов и тиранов.
В семнадцатом году,
в году тридцать девятом
мир вынянчил беду –
за глупости расплату.
Поэтам – красота
в осеннем увяданьи.
Тиранам – суета
в их подлости. Пираньи.
И раньше и сейчас
осеннею порою
поэтов ждёт Парнас.
Тираны жаждут крови.
10.
«Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса…»
А.С.Пушкин
Холодный дождик сеет
и пасмурно с утра.
Ах, Александр Сергеич,
холодная пора -
тобой воспетое природы увяданье.
У осени, ты прав, приятная краса.
Но прёт из всех щелей холодное дыханье
и поливает дождь цветастые леса.
Убоги телеса
и робки наши души.
У Бога – вся краса,
у нас же - мёрзнут уши.
И тёплые носки и свитер натянув
горячий сладкий чай я радостно тяну.
Из трубки тёплый дым пускаю в небеса.
Ах, осень, у тебя холодная краса.
15-27 августа 2014