Спустилась мгла и приглушила наконец
Усталых репродукторов хрипенье,
Протяжный вой сирен. Ночь – тишины венец,
Бои идут на Псковском направленьи.
По карте – рядом… Между нами – пустячок,
Упрячется под детскою ладонью:
Замшелый, тонущий в болотах пятачок
За смирной, неглубокою Шелонью.
Был тяжким этот день – бомбили много раз,
Гвоздили в небо яростно зенитки,
И сбитый на глазах, впервые, наглый «ас»
Висел на парашютных стропах-нитках.
Его поймали. Еле стоя на ногах,
Сутулясь, он обшаривал всех взглядом,
И женщина с младенцем на руках
Сказала: «Ирод, так тебе и надо!»
И был приятен неожиданный успех –
Да шутка ль это? С ходу сбили «фрица»,
Но вой сирены погасил внезапно смех,
Не дал совсем от горьких дум забыться.
Взметнулось: «Воздух! Воздух!» Чей-то громкий крик
Сорвал, как вихрь, стоявших и идущих –
Всех всколыхнул, и «авиатор» сбитый сник,
Втираясь в человеческую гущу.
Который раз налёт? В сполохе суеты,
Не упуская пленного глазами,
Вбегаю в поле льна, где синие цветы,
Там безопасней, чем между домами.
Плывёт моторов гул почти над головой,
Мне б спрятаться сейчас, с землею б слиться,
Когда б не этот день – особенный такой:
Подумать только – захватили «фрица»!
И сердце радостно колотится в груди,
Хоть до отбоя вовсе рановато,
Смотрю, как немца пригибают впереди,
В пилотках, с карабинами, ребята.
Скукожился храбрец, упрятал в землю нос,
Тебя сводить туда б, где у порога,
Гудит и день, и ночь от ног и от колёс,
Асфальтом серым крытая дорога.
Туда, где тонкая, как жилка, полоса
Укрыта человеческой рекою,
Где в скорбный звук сливаясь, голоса
Плывут, как плачь, по дому и покою.
Идут из Пскова… Русской искони земли,
Оттуда, где не молкнет канонада…
Десятый раз на землю сумерки легли –
И нам в дорогу собираться надо!