Ель стояла у кромки леса
Вся в снегу белизны целинной,
Планы строила, интересы,
Только выпал ей век не длинный.
Как-то раз, размахнувшись лихо,
Ёлку – тайно и на ночь глядя –
Исполняющий чью-то прихоть,
Срубит пьяный небритый дядя.
Чтоб озябшая прелесть леса,
Наряжаясь и хорошея,
Возомнила себя принцессой,
Бусы ладя себе на шею.
Ну, а мы – мы глупы и рады,
Круг порвать не хотим порочный,
К нам языческие обряды
Прилипают безумно прочно.
Только, как бы мы ни хотели
Стыд прикрыть, чтоб ни возникал он,
Ничего нет печальней ели,
В снег заброшенной после бала...
Что могла бы лет через двадцать,
А с детьми – так и через тыщу –
Над поляною красоваться,
Белкам кров даровать и пищу.
Но красавице небывалой,
Ублажавшей гостей намедни,
Остаётся одно, пожалуй –
Ярко вспыхнуть костром последним
Под кураж пацанов весёлых,
Веселящихся слишком грубо,
Жизни будущей новосёлов…
Или – будущих «лесорубов»?
Фото автора.