7 ноября 1987 года
или
70 - летие Советской власти в колледже Американского Запада
Согласно принятому в колледже распорядку, каждый преподаватель должен был несколько раз в году по субботам или воскресеньям заступать на сутки в качестве дежурного. Прошёл почти год, а моя очередь так и не наступала. Я уже начал немного волноваться по этому поводу, но как-то утром в начале ноября 1987 года обнаружил в своём ящике в комнате преподавателей короткую записку, написанную рукой декана колледжа по образовательной части Нилом Хантером. До сих пор помню ее содержание дословно. «Виктор, привет. Это Нил. Если ты не против, я поставил тебя на дежурство по колледжу в ближайшую субботу, 7 ноября. ОК? Если у тебя есть какие-то вопросы по поводу дежурства, зайди после занятий ко мне в офис. Пока. Нил».
Ну, думаю, Нил, «сукин сын» - удружил, так удружил. Наверняка, не один вечер провели с пивком и орешками - «мозговали» всё с Федькой, Ванькой и Андрюхой (так мои земляки-студенты обозвали Теда Локвуда, президента колледжа, Айвана Мастейна, преподавателя истории, негласного «серого кардинала» колледжа и Эндрю Маклхоса, который вскоре сменил Нила на посту декана по образованию), как бы покрепче «насолить» советским в их самый большой государственный праздник. «Ладно, - думаю про себя, - и мы не лыком шиты.
Соберу сегодня у себя на горе своих студентов на «совет в Филях», под водочку-селедочку с пивком – обсудим всё детали, чтобы дать наш достойный «ответ Керзону». Ну, блин, мы вам покажем «небо в алмазах», научим, как говорится, «родину любить»…
Вечером собрались втроём, как и запланировали. «Чо звал, профессор? Никак, решил устроить благотворительный ужин для бедных советских студентов по случаю приближения замечательного нашего праздника – 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции?» - с порога скороговоркой поприветствовал меня Юрий. За ним бодро шагнул в комнату Игорь: «Виктор, привет. Как у тебя вкусно пахнет, похоже, на шпикачки. Или я ошибся?» «Да, не ошибся ты, дружище, Игорек. Глянь, как профессор нас встречает – шпикачками с кетчупом, картошечкой с селедочкой, пивком, да и водочки, мальцА, имеется. Да, и музычка с Родины с кассеты звучит – слышь, как Пугачева надрывается. А я-то иду и думаю, что-то на пороге дома меня ностальгия так за горло хватанула, аж, противно стало. Ну, ничего, сейчас вот тяпнем с профессором – глядишь и отпустит. Ну, Виктор, колись – по какому поводу сей банкет?» Я предложил для начала выпить немного и перекусить, а уж потом посоветоваться по одному вопросу. Возражать никто не стал, и мы приступили к скромной трапезе…
Через некоторое время, насытившись, все довольные развалились в креслах и приступили к обсуждению главного вопроса – моего предстоящего дежурства по колледжу 7 ноября 1987 года. Юрий, как всегда был краток до афористичности: «Вот суки американские, - искренне воз мутился он, с удовольствием потягивая из банки «Бадвайзер». – Нет, это же надо так постараться, чтобы так изгадить нам самый большой советский праздник. Моргачев, шевели мозгами – надо что-то срочно придумать, и дать достойный ответ империалистам, такой, что они не ждут. Чтоб запомнили нас надолго». «Да, уж, тут надо что-нибудь оригинальное придумать. Гавнюлинку им подложить, чтобы уважали наш национальный праздник. Виктор, а может всё просто сделать – отказаться тебе от дежурства в этот день в честь праздника. Пусть поломают головы, поставят кого-то другого, а ты отдежуришь потом в любой другой день?» - разразился мыслями вслух Игорек. «Нет, мужики, так дело не пойдёт. Они на это и рассчитывают, чтобы устроить скандал и испортить нам праздник. У меня тут одна идейка появилась, сейчас обмозгуем», - ответил я и отправился в спальную комнату, которая одновременно служила мне и рабочим кабинетом. Через несколько минут вернулся в гостиную с пластинкой в руках. «Во, це дило, - удовлетворенно хмыкнул Юрий, и потянулся за следующим «Бадвайзером».
Под родные мелодии, да с американским пивком, и думать будет веселей». И он блаженно откинулся в кресле и приготовился слушать «родные мелодии». То же самое сделал и Игорек, только в руках у него вместо пива была бутылка «Пепси». Я включил проигрыватель на полную громкость, поставил пластинку, и стал следить за выражением лиц своих студентов. Из мощных японских колонок-динамиков громоподобно и торжественно грянула до боли знакомая с детства мелодия…Гимна Советского Союза…Оба моих студента чуть не подавились своими напитками, изумленно посмотрели друг на друга, потом восхищенно на меня, вскочили на ноги из кресел и, почти, в один голос заорали «Йэс! То, что надо!» Я молча протянул им конверт пластинки фирмы «Мелодия», купленный перед отъездом в ГУМе за рубль с чем-то, на лицевой стороне которого крупными буквами было написано «Гимн СССР», а на оборотной мелкими – «Гимны 15 советских республик».
«Ну, ты профессор, даешь стране угля, - восхитился Леонтюк. –
Это ж надо такое придумать – дешево и сердито. Как думаешь, Игорек, друг наш дорогой, на каком по счету гимне «проклятые буржуины» сломаются и запросят нас о пощаде? А лично, будучи «хохлом» по происхождению, думаю, что на гимне Украинской ССР. А ты, что скажешь?» «Да, ты чо? – изумился в ответ Моргачев. – Так долго они не протянут. Думаю, что, максимум, на гимне Белорусской ССР лишатся дара речи от продолжительности нашего гимна». «Короче, - прервал его Юрий, - предлагаю немедленно махнуть грамм по 50, а лучше – по 100, за красивую и убойную идею нашего профессора. Кто «против»? Все «за»!» «Воздержавшихся» не было. Сказано – сделано…
Тут необходимо сделать небольшое пояснение. По существующей в колледже традиции, в день национального праздника каждой страны, представленной в нем, студенты и преподаватели этой страны поднимают ее флаг и ставят пластинку или кассету с национальным гимном. Все остальные студенты и преподаватели, собравшиеся по такому случаю в общей столовой, слушают его стоя, от начала и до конца…
На другой день я всё же решил зайти в офис к Нилу, чтобы высказать ему своё «Санта Фе» по поводу назначения меня на дежурство в день 70-летия ВОСР. Пусть, думаю, и ему будет неприятно. Да и посмотреть было интересно, как он будет выходить из этой «щекотливой» ситуации. Чтоб ему, как говорится, «жизнь медом не казалась».
Сказано – сделано. Зашел с утра, сразу после завтрака, перед началом занятий. Нил был один, сидел за компьютером, что-то просматривал.
«Привет, Нил. Не сильно занят? Я на пару минут по поводу своего дежурства. Есть кое-какие вопросы». Он оторвался от компьютера: «Привет, Виктор. Заходи, садись. Кофе будешь?» «Нет, спасибо. Я на минутку».
Я решил сразу «взять быка за рога». «Нил, мне интересно, почему моё дежурство по колледжу выпало именно на эту дату – 7 ноября 1987 года, а не на какую либо другу, до или после нее?» Он посмотрел на меня с некоторым подозрением, видимо, ожидая подвоха с моей стороны, и спросил: «А какая разница? Так просто выпало. А чем тебе эта дата не подходит? »
«Дело в том, Нил, что «просто так выпало», что 7 ноября 1987 года исполняется ровно 70-лет со дня Великой Октябрьской Социалистической Революции. А это - главный общенациональный праздник в Советском Союзе. Ну, как День Независимости в США 4 июля…» - сказал я очень медленно и выразительно посмотрел на него. Он явно смутился, и начал бормотать, что-то вроде «Не может быть, да я этого не знал, как же так получилось», и подобную чушь. «Да, - подумал я про себя, - врать-то ты, Нилушка, не умеешь, как твои друзья американцы». Видно было, что мой визит оказался неожиданным для него. В комнате повисла неловкая пауза. Помогать ему я не собирался, пусть сам выкручивается, как сможет. Он снова предложил мне кофе. «У нас, в СССР говорят, что на кофе надо зарабатывать, а на чай так дают», - решил и я немного пошутить.
Он посмотрел на меня очень серьезными глазами из-за своих круглых, а ля Джон Леннон очков, откинулся в кресле и на минуту задумался. В этот момент в дверь постучали, и офис заглянула секретарша Нила Бонни. «Можно?» «Я занят, зайдите позже!» - непривычно грубо рявкнул на нее всегда вежливый и обходительный Нил. Бонни вздрогнула от неожиданности, и пулей вылетела за дверь… «Да, - подумал я. – Удачно зашел…» Нил повернулся ко мне. «А знаешь, что Виктор, я постараюсь найти кого-то из преподавателей, чтобы заменили тебя в этот день на дежурстве. А ты отдежуришь в другой день. ОК?»
Но тут я решил внести ясность. «Нил, ты меня не понял. Я не отказываюсь от дежурства 7 ноября. Я просто хотел понять две простые вещи: почему и кем была выбрана именно эта дата, и почему прежде никто не поговорил со мной об этом дежурстве, а просто поставил меня перед фактом? Даже у нас, в СССР, который Вы, западные люди, яростно критикуете за отсутствие демократии и прав человека, такое неуважение к коллеге, просто, невозможно…» В этот момент на Нила было жалко смотреть. Одна гримаса на его лице сменяла другую. Сначала было изумление, потом – раздражение, за ним – неуверенность, наконец - растерянность. Он глубоко вздохнул, и спросил: «Так что, искать тебе замену или как?» «Как хочешь, Нил. Но я так и не получил от тебя вразумительного ответа на поставленные вопросы», - я улыбнулся ему на прощание и вышел…
На другой день ко мне подошел преподаватель испанского языка «дон Педро», как мы его называли. «Привет, Виктор. Мне вчера вечером позвонил домой Нил, и попросил подменить тебя на дежурстве 7 ноября. Я не возражаю. Давай поменяемся, а ты заменишь меня накануне Рождества. Нам с женой надо слетать в Европу к ее родственникам. ОК?»