Я в двадцать лет любил мечты,
Кидал себя туда-сюда;
Частенько с ленью был на ты,
Не понимая соль труда.
Пока студенты день и ночь
В аду наук искали клад,
Я был бродяжничать не прочь
И приключениям был рад.
А в шестьдесят уже спешу,
Гляди! работе нет конца.
И в мыслях даже не прошу,
Молю о времени Творца.
Перо не знает слова стоп,
Жарка писателя страда,
И всем ленивцам я, как поп,
Твержу о важности труда.
И мне теперь не жаль совсем,
Что юных дней не берегли;
Уверен я, мечтанья всем
В труде немало помогли.
Отлично, если всё сказал,
Читаю в старом дневнике…
Но я хочу сомкнуть глаза,
С карандашом в руке.
Work
When twenty-one I loved to dream,
And was to loafing well inclined;
Somehow I couldn't get up
To welcome work of any kind.
While students burned the midnight lamp,
With dour ambition as their goad,
I longed to be a gayful tramp
And greet adventure on the road.
But now that sixty years have sped,
Behold! I toil from morn to night.
The thoughts that teem into my head
I pray: God give me time to write.
With eager and unflagging pen
No drudgery of desk I shirk,
And preach to all retiring men
The gospel of unceasing work.
And yet I do not sadly grieve
Such squandering of golden days;
For from my dreaming I believe
Have stemmed my least unworthy lays.
Aye, toil is best when all is said,
As age has made me understand . . .
So fitly fold, when I am dead,
A pencil in my hand.
by Robert Service