Действительность по-прежнему недостижима.
БГ
С годами все трудней уверенно и однозначно
назвать себя последней буквой алфавита.
А впрочем эта сложность не мешает
глядеть на мир и сожалеть.
Так старость и приходит, время утекает
сквозь илистый рукав судьбы.
Здесь чувство юмора и книги
конечно позволяют повернуться и уйти,
как море с берега в глубокий океан.
Я продолжаю жить, без жалости к себе и столь необходимой грусти.
Как будто рядом нет всего того большого человечества.
Лишь несколько людей, идей,
доступных сквозь века, благодаря культуре
и хорошо переведенной редкими людьми литературе.
Всё возвращается. Но дольше жизни длится век, а ход истории кружит
и повторяется лишь сквозь столетья.
Вот потому здесь множество людей так верит в вечность душ.
Благодаря им человечеству доступно
и осознать и сделать верный шаг в веках.
Глядящих в Интернет ведет к ненужной цели
скупая прихоть поисковика.
Но мне милее то, что режет на куски мой сон в январские метели -
холодная, как сталь, строка.
Поэтому пишу я только самому себе,
рождая след от птичьих лапок на заснеженной траве.
Не так давно гуляя в одиночестве по лесу
я заглянул в дупло большой сосны
и обнаружил там на дне под слоем хвои и коры
потрёпанную книгу о потерянных прекрасных душах.
Я распахнул листы навстречу взору.
Я распахнул глаза навстречу книге.
Мы в радости обрушились на дно моей души
или того, что я ей называл.
Я понял, что мне невозможно сжечь
ни эту книгу, ни вот эти прочные мосты,
скрывающие от меня весь здешний мир.
И я услышал реку...
Она журчала где-то рядом, по камням, извилистым корням, звала куда-то.
Я уронил свой чёрствый интеллект
в её холодную, но родственную воду.
И вот я вновь потёк, вдоль высыхающих болот, чернеющих коряг
навстречу счастью. Что же
меня там ждёт?
А ждало там меня, конечно, море.
Я понял, время подниматься парусам.
И в память о гигантах я узрел свой путь,
настало время. Боже мой, вперёд!
Теперь я полетел фрегатом на восток,
матросом, капитаном, целью.
Мне помогало всё, и гравитация взамен молитвы,
раскаты грома, Посейдон, и одиночные, как горы, волны.
Нередко бусина впускает нить. Я вдруг застыл, пронзённый древним чувством.
И протянулся жёлтым червяком, шнурком, трагедией мой путь
сквозь этот шторм и непогоду,
как смерть и как свеча сквозь тьму.
Жаль, в океане нет домов, где за углом, пожалуй, нужно повернуть.
Назад. Домой. Ко дну.
Так дерево растёт в воде, едва дыша,
как я украдкой оставляю след.
Не заморожен я и не согрет.
Но не потерян. Здесь моя душа.
Здесь между первым и последним человеком на Земле
нет больше никого.
Люблю, любил, недолюбил
себя и самого.
Вот так слова любви и выплывают
шарами разноцветными из сердца.
Потертый воротник рубашки подпирает
небритый подбородок.
Усердный запах кофе греет ноздри.
Я здесь. Душа и чашка возле.
Москва
Кафе "Пушкин"
10/01/15