П.И. МАГДЕНКО*:
133
Но мы промокли до костей.
Вода стекала с нас ручьями!
Вы можете представить сами
На воды прибывших гостей.
Мы со Столыпиным молчали.
Дорога – не было печали!
Дождь сорок вёрст хлестал в лицо,
А Лермонтов, не умолкая,
Всё говорил: «Вон, озерцо.
Тут как-то раз, в начале мая
История была такая:
Вон, видите, с ним рядом лес?
Я тут когда-то от черкес
Ушёл на карабахской кляче.
Они-то мне наперерез –
Живьём хотели, не иначе,
Меня схватить, но я ушёл.
А как тут было хорошо,
Столыпин, помнишь, жарким летом!»
Он закурить хотел при этом,
Да только дождь – куда уж там!
Вода стекала по щекам.
134
О положении в стране
Он мне сказал тогда открыто.
Оценка также не забыта,
Которую он дал войне.
Прошёлся и, как говорится,
По не последним в Свете лицам,
Довольно жёстко. Видит бог,
Он в выраженьях не стеснялся,
Как будто бы с небес поток
Смывал с души, что он пытался
Сдержать. Он будто раскрывался,
Но я тогда подозревал,
Что палку он перегибал.
В гостиницу вселились вместе.
Найтаки* нас как будто ждал,
Хоть не было от нас известий.
А после – трубка и халат,
И Лермонтов был снова рад,
И даже, потирая руки,
Сказал: «Почти как в Петербурге!
Столыпин, счастье всё же есть!
Ты знаешь, и Мартышка здесь».
М.Х. ШУЛЬЦ*:
135
По закоулочкам судьбы
Пройтись, хоть мысленно, полезно,
Хотя и трудно, если честно,
Пройти, и не свернуть с тропы.
Я не всегда был генералом –
Истоки, как известно, в малом.
Служил в столице. Петербург
Меня устраивал, но вскоре
Влюбился я, любезный друг,
И это было просто горе:
К её руке препятствий – море!
Тогда родителей её,
Ни состояние моё,
Ни чин, увы, не впечатлили.
Они сокровище своё
Не для таких, как я хранили.
Что было делать? На Кавказ
Тогда я ехал в первый раз,
В боях надеясь отличиться.
И надо было так случиться:
Меня, а не кого-нибудь,
В бою свалила пуля в грудь.
136
Среди убитых я всю ночь
Лежал, и только утром рано
Нашли, перевязали рану.
А ночью кто мне мог помочь?
Лежал, облизывая губы,
А здравия всё тише трубы.
Одна лишь только мысль о ней
Меня среди живых держала.
К любимой девушке моей
Она как птица улетала,
Кровь молотом в виски стучала.
Я думал: должен выжить я,
Иначе всё, всё в жизни зря!
И за казённый счёт лечиться
Отправили тогда меня.
Берлин и Прага, Рим и Ницца!
А в Дрездене, в один из дней,
Зашёл я, знаете, в музей,
И вдруг, глазам своим не верю!
Я просто замер перед дверью!
Не может быть! Причуды сна!
Но мне навстречу шла она!
137
Чудесный случай и итог!
В тот день мы с ней не расставались,
И очень скоро обвенчались.
Неумолим событий рок!
Я Лермонтову, как поэту,
Историю поведал эту.
Он всё расспрашивал меня:
А что я думал там – в долине,
С свинцом в груди, на склоне дня?
Что чувствовал, и что доныне
Спать часто не даёт мужчине?
И я всё рассказал, как есть.
Как изложил сейчас вам здесь.
Я вскоре встретился с поэтом.
(Знакомство с ним я чту за честь)
Воспользовался он сюжетом*.
- Хотите, прочитаю вам?
И я был рад, признаться, сам,
Что вдохновил его случайно.
В поэзии всегда есть тайна,
И я с историей своей
Невольно прикоснулся к ней.
ПРИМЕЧАНИЯ:
*П.И. Магденко – см. примечание к строфе 130.
*Найтаки – армянин, хозяин гостиницы.
*Шульц Мориц Христианович (1806 – 1888) – полковник генерального штаба (с 1839 г.) В 1841 году служил в Ставрополе, где встретился с Лермонтовым и рассказал ему случай из собственной жизни.
Участвовал в обороне Севастополя и русско-турецкой войне 1877 – 1878 гг; уволен в отставку с чином генерала от кавалерии.
*Речь идёт о стихотворении Лермонтова «Сон»: «В полдневный жар в долине Дагестана…»
ПРОДОЛЖЕНИЕ:http://www.stihi.ru/2015/01/25/8555