Клоун стоит в темноте. С ним ворох масок. Луч прожектора высвечивает одинокого клоуна посреди арены. И клоун оживает. Он начинает играть со зрителями, находя к каждому из них свой подход. Для кого-то он - немой слушатель, для кого-то активный рассказчик. Перед кем-то показывает своё прошлое, а с кем-то говорит только о будущем. Перед кем-то кичится революционером, а перед кем-то забитым интровертом. Для кого-то нормальный, а для кого-то фрик... С каждым из зрителей клоун играет в игру, в которой он - главная мешень. Он настоящий с каждым из них, но раздробленные личности - это не он настоящий. Oднажды, когда погаснет луч прожектора и клоун останется один на один с несчётным количеством масок, в один из таких моментов, тот немой зритель... Зритель с последнего ряда, которого не трогали ни клоунские шутки, ни его излияния души. Этот зритель подойдёт к клоуну, к растерянному клоуну, собирающему маски после очередного представления. Зритель положит неподъёмную руку клоуну на плечо, и взглянув сквозь все маски и гримм прямо в глаза, пообещает, что всё будет хорошо. И оставит клоуна одного, растерянного и побеждённого, посреди арены.
...И клоун отправится домой, чтоб надеть ещё одну маску...
Ангел подходит к краю крыши и заглядывает вниз. Ночь молчит, ничем не выдавая своего присутствия. Ангел шагает и летит с крыши. Но как-то слишком быстро, и почему-то вниз. Бутафорские крылья так и не расправились...
А над городом начинался рассвет. Город молчал в ожидании. И, словно получив какой-то ему одному понятный знак, начал гудеть. Разбуженные первыми лучами солнца птицы запели. Поехали первые автобусы, первые люди выползли из своих уютных норок. Город жил. Его больше не занимал полёт ангела в маске растерявшего свои перья.