Наполнившись тяжелой кровью быта
и ароматами цветенья и гниенья,
я не вскричу : Карету мне, карету! -
я изучу названия для сбыта
текучей тени жизненной, впаденье
в существование я выучу, пожалуй,
события в стихи, и в вещи - ножик
как вкладывать -
для вскрытья вен сюжету
понятному для всех:
вот стол - тебе:
он видим только в сети крошек,
вот кресло - это посох для паркета .
К столу приставим также насекомьих
шесть стульев, баритон под крен берета
торшерного и ляп-фуршет для звона блошек,
И угощение на славу выйдет это.
Вот только Золушкина тыква протекла,
как ни крахмаль судьбу, но видно - чиполлиний
наш праздник: не нашедший нам угла
нас посетил блаженством снежных линий. .
Блажен и тот, кто в дом вошел, а там угар
и тыква льет золу, как золото, и кормят
хрустальных чиполлин сквозь окна, и пернат
весь мир, как календарь, но мене - по-вороньи.
И чуждый мир - летуч. И я с тобой живу, -
лохматым птенчиком, жаднющим, черным, вещим,
желающим сюжет изъять из печи -
с протекшей тыквы на сиреневом снегу.