I
Вот уже колокольчик хрипит, и язык его медный оборван.
Я в бреду прорастаю, я в стаю свою чёрным вором,
Я свой рот зашиваю, и тут же рисую новый
И опять кувыркаюсь
В скорой.
Жизнь - она ништяк, если натощак пить с чифиром.
А рискни прожить - хлебанёшь со дна чёрной жижи…
А красотка-смерть постучит в окно - пустишь с миром
Не видать краёв в полынье боёв - лишь бы выжить…
Колокольчик мой… меди в нём на грошь, да звенит на рубль.
Жрал он свой язык. Да сожрал совсем, и гудит в тоске.
Алой клюквой кровь мёрзнет на снегу, все приметы врут
А я и так могу… пусть свистит сквозняк в дырку на виске…
...Потому и рисунки смешны, потому и язык кровоточит
Что осколок височной кости не мешает прожить до конца.
Я сшиваю края Бытия черной нитью измученных строчек
Мне разнёс колокольчик лицо.
И осталась Душа.
Без лица.
II
Вот уже колокольчик хрипит, и язык его медный оборван.
Я в бреду прорастаю, я звук, чёрным вором крою тишину.
Так болит, что зашил бы свой рот. Да боюсь, что хрипеть буду хором
И рисую свой рот на стене, так, как дети рисуют войну.
В колокольчике меди на грош. Но звенит полновесным червонцем.
Он сожрал свой язык до корней, и гудит в неизбывной тоске
Алой ягодой кровь на снегу. Врут приметы, и падает солнце.
И свистит соловьём сквознячок через дырку на правом виске…
Потому и рисунки всерьёз. Потому и язык кровоточит,
Что осколок височной кости не мешает принять и любить.
Я сшиваю куски Бытия чёрной нитью измученных строчек
Прорастает росток на снегу.
Моя ягода зреет.
Ей быть.