а она теперь тоже пьёт обжигающий виски и просит добавить льда,
она теперь думает тысячу раз, прежде чем скажет "да".
она не верит теперь в слова "навеки" и "навсегда":
Герда прячет глаза за пластиком тёмных очков, придя домой, обессиленная, на кровать падает совершенно ничком.
у него вместо сердца теперь огромный такой кристалл:
Кай даже смеяться спустя пару дней окончательно перестал.
ему кажется, что он что-то упущенное наверстал -
как в детстве, держит в руках лучший из всех сачков:
он ловит всех её бабочек, выпущенных за окно.
в её доме теперь неожиданно пусто, холодно и темно.
Герда ждёт какого-то чуда, мистического "да, но...",
а внутри за рёбрами что-то иголкой колет.
Кай видит себя каким-то другим, и обоим им яму глубокую роет.
он живёт так свободно, словно какой-то предел преодолев.
и сбился со счёта в своей постели Заснеженных Королев.
Герда видит его, другого совсем, и, плача, смеётся до колик.
она залпом пьёт мятный чай, надеется: может, яд?
Кай себе обещает вернуться к Герде на неделе семь раз подряд.
ему неприятно, наверное, слышать, когда о ней говорят,
а его уже поминают почти что лихом.
она тянется за сигаретой, по-прежнему сжимая в руках тетрадь:
в ней размашистым почерком первая запись: "жизнь учит нас выбирать."
Герда щелкает зажигалкой. ей хочется закричать,
чтобы соседи оглохли, а потом чтобы стало тихо. чтоб силы пропали истошно орать.
она без него болеет - так же, как сейчас в ломке без героина.
жизнь Герды без Кая словно потеряна в старых руинах.
когда он ей снится, сладкие ранее сны становятся пугающими до жути кошмарами.
Кай не ищет ее, лишь вспоминает изредка, между первой и второй парами.
он не помнит уже, где, во сколько и с кем наломал так немало дров,
но чувство такое, как будто с ней когда-то делил свой кров.
у Герды по-прежнему наглухо шторы, но настежь распахнут балкон.
она где-то пятые сутки не ест, свою жизнь поставив на кон.
отключила весь свет и в потёмках читает шолоховский "тихий дон".
и для смелости в ноздри - последний раз - порошок.
он стоит на коленях, и пальцы рук у обоих мелко дрожат.
Кай, как никогда, сейчас при ней скован, несмел и зажат.
Герда почти не верит тому, что он к ней через одну тысячу /с лишним/ километров дошел.
залез, прилетел, пришёл:
"а знаешь, милая.. кто-то там наверху
опять захотел,
чтоб я снова
тебя
нашёл".
-
снова сон. снова вымышленный, но такой родной и реальный о н. просыпается среди ночи.
Герда плачет от боли. сжимает руками белые простыни.
а болезнь поджимает время, собственно.
Кай шагает по мостовой, прогуливаясь, не торопясь. и немного нервно шатает тело.
Герда снова падает в обморок. лицо - белым-бело.
мучается, но не ломается;
видно, стоит до конца.
/наверное, очень смело/.
и проблемы прошлые, будто высосанные из пальца, кажутся глупыми. как же по-детски нелепо.
Кай тяжко вздыхает, закуривает вторую за день сигарету.
Герда /там где-то/ ступает босыми ступнями по паркету.
оба верят, защищают любовное вето.
не теряя надежды, оба ждут.
/вроде бы уже пришедшее/ лето.