Мы же дети подгорных песен: глина с кровью, обожжённые кирпичи.
Дым лоснился, и был нам пресен, мы ступали на землю, вынутую из печи.
Мы привыкли к огню и саже, пеплом ставили тилак на горячем лбу,
Мир струился в нас, как из скважин – чистой верой, не выменянной на мольбу.
В нас смеялись ветра и ливни, косы леса сплетались на горной груди.
Мы кричали: "есть кто счастливей? Ни один ваш бог таких ещё не родил"
Столько силы да столько жажды. Были зорче сокола да вострее лис.
Хохотали над слабым каждым, на углях танцевали и, верно, сожглись.
Мы росли, незаметно черствели, и костры угасали в нас, голос осип.
Мы огромны сейчас, словно ели, и все земли устали нас, глупых, носить.
Нам, обугленным и несносным, с чёрным тилаком на горячем лбу -
Как забытым, теснить лишь сосны, как потерянным, прогонять судьбу.