Каменистым берегом мутных и бурных рек
Я иду, раздирая до крови босые ноги.
Чуть поодаль, задумчивый, тихо, как первый снег,
И как будто не вместе, но близко, шествует Человек
И ни разу не просит присесть отдохнуть с дороги.
Я иду, иногда спотыкаясь и падая вниз лицом,
Осторожно встаю, Он спрашивает: "не ушиблась?"
Говорю: "не особенно". Щурится: "Держишься молодцом!
Иногда Я особенно горд быть твоим Отцом".
Да, спасибо. Я в Тебе тоже, Господи, не ошиблась.
Каменистые тропы приводят нас к городам,
Что ни день, пребывающим в слишком шальном азарте,
Убивающим ночь неоном больших реклам.
И вообще-то, жители рады идти по Его следам,
Но следы, как назло, почти не читаемы на асфальте.
И поэтому люди всё разбредаются кто куда
Наобум, без карты, как говорится, не чуя броду,
Лгут, блудят и воруют без всякой совести и стыда,
Именуя друг друга при этом "дамы и господа"
И выдумывая любопытнейшие теории про свободу.
Мы проходим сквозь красный и чёрный - сквозь кровь и ложь,
Повторяя вполголоса чьи-то чужие, но в тему строфы,
И уже в предместьях, едва унимая дрожь,
Я тихонько спрашиваю: "скажи мне, куда идёшь?"
И в глазах Твоих скорбно-синих читаю, что на Голгофу.
"Умоляю, Отче, возьми и меня с собой! -
На колени в дорожную пыль цвета мглы и сажи, -
Ты ведь только что говорил, что порою гордишься мной".
Вопросительно смотришь. Взгляд, как небо ясное, голубой:
"А ты разве и так, сама, не идёшь туда же?"
И Тебе, я вижу, ужасно не хочется умирать,
Но увы, как ни бейся, а по-другому не получается.
Я пытаюсь взять Тебя за руку, уговорить, обнять,
Всё, что угодно, хоть лечь костьми, но только бы удержать...
А Ты идёшь. А дорога всё никак не кончается.
Мы оба идём уже молча, и я, если честно, боюсь вздохнуть.
И с каждым шагом вокруг нас становится всё чудесней.
Впереди неожиданно Млечным становится Крестный путь,
Я в глаза Твои снова дерзаю тихонечко заглянуть,
И в бездонности их нежно-синей читаю, что Ты воскреснешь.
<14 января 2015 г.>