Ветер выл-завывал, словно в день похорон,
В старом замке на вал поднимался барон.
Грузен медленный шаг, на плечах - серый плед,
За спиною шуршат листья прожитых лет...
Сзади ноет слуга: - Господин, вы куда?
За стеною - пурга, ни рожна не видать!
Но слуге ничего не ответил старик,
Лишь, мотнув головой, к парапету приник.
Каждый вечер, с трудом, он приходит сюда,
С той поры, когда в дом поселилась беда,
С той поры, когда сын, бесшабашный буян,
Двинул конницы клин на далёких славян.
А неделю спустя привезли у седла
Не родное дитя - окровавленный плащ,
Рукоятку клинка, да порубанный шлем,
А вот тела сынка не сыскали совсем...
А в баронских лесах гулко ухает сыч,
Сжаты зубы отца, и слеза - на усы.
Сотни раз погибал он в краях сарацин,
Но спасала судьба. А вот сын, милый сын!..
Может, ранен, в бреду, может, где-то в плену?
Может, скоро придут и за выкуп вернут?
- Я ведь душу отдам за родимого, за...
Почему же вода застилает глаза?
Сжаты пальцы в кулак - не видать в темноте.
Нет меча у седла, да и силы не те,
Нет опоры семье, пресекается род,
Но в надежде своей в даль взирает барон.
Вот дорога сквозь лес к горизонту бежит,
Нет на свете чудес, лишь одни миражи...
Что же там, вдалеке? Непроглядная хмарь...
Но в отцовской руке ярко светит фонарь!
15.01.2015. Рисунок автора.