Наша общая коллизия достигла пика. Разбиваясь в чертогах разума , я забираюсь куда поглубже.
Молчишь, высматривая подобие трогательного в глазах. Смотри. Давай же, ну же.
Стою посреди огромного зала с тысячью картин. Моими дрожащими написанными. Это все лишь предвзятая парамнезия.
Вселяющая образы того, чего никогда не было. Мне порой кажется, что и тебя я выдумала. Так твердят и другие.
Одержимая остракизмом всех чувств во мне, я бегу, сломя голову и заламывая пальцы.
Абсанс в моей голове заполняется реминисценцей фойе, в котором наши танцы.
Это ведь тоже вымысел моих больных границ души. Моя конфабуляция.
Падаю на пол. Забери меня, нет, прошу, уходи. Амбвивалентность в чувствах сведет меня с ума.
Заламываю пальцы, кричу в порывах гнева и тут же сменяю боль истерическим протяжным воем. Мне нужно только твое "Ты. Мне. Нужна".
Одурманенная личностным одиночеством, помешанная на том, чтобы понять себя. Когда-нибудь со мной случится рецидив.
Я вспомню каждую деталь и мягкий тембр голоса, греющий сердце. Буду смотреть на скомканное фото в углу комнаты и ощущать резкий старых чувств прилив.
А далее, прострация. Поглощенная в руки к бессилию и редкостному изнеможению души, мой конец будет означать не только смерть, но и апатичное начало, которое закончится ровно так же, как и развязка.
Именуемая актрисой, прекрасным тактиком и сценаристом. Они все ошибаются. Я - Ганс Христиан Андерсен. Я писатель. И это моя несчастливая сказка.
Полученная аверсия от перессказов вашими устами моей истории просто напросто режет слух. Вы так любите занимать себя игрой "Глухой телефон".
Уходишь утром. Оставляешь открытой входную дверь. Оставляешь одну с неисполненными мечтами. Впредь мне стоит следить за своим языком. Разочарован мной и сильно угнетен словами.
Ваше непонимание меня доводит лишь к моей диструкции, с треском падающей в чужую пропасть малознакомых душенок, меня нисколько не узнавших.
Эспрессия и детское осознание реальности. Я закрываю глаза на нее, чтобы не видеть от ее когтей свирепых павших.
Погибшие мечтатели строили огромные сказочные замки и даже не подозревали о том, что это лишь глупая иллюзия несуществующего счастья.
Эти сказочники - те самые погибшие, их закопало заживо под их постройками с несчастною судьбой, но после ожившие. Еле выкарабкашиеся из-под своих руин и не успевшие насладиться этой волшебной и прекрасной сластью.
Несколько недель в рефлексии, перекидываясь словами с парой-тройкой пустых, отдаляю от себя самых близких, недовольных бурями , моим прокаженным миром.
Отвязываю себя от любых проявлений эмоций, мне вдоволь хватило. Чтобы привязанность казалась чем-то чуждым, но капля алкоголя в крови и теперь боль, будто проткнута рапирой.
У нас с тобой была больше, чем просто связь. Эмпатия, основанная на понимании душ друг дура, сменившаяся полным разногласием и душевным диссонансом.
Не в силах даже поздороваться, мы частенько заскучавши, вспоминаем. А потом мое колкое, плачущее "Пожалуйста, останься".
Что же осталось, скажи мне? Пассеизм, огромная любовь к прошедшему с тобой?
Я словно умирающий от рака несчастливец, которые почему-то неровно дышит к собственным метастазам. Стремящийся к любимейшей боли, скорейшей кончине,державший пистолет в руках и направляя на себя, но всё ещё живой.
Аддикция , фундаментально построенная на детской и ребяческой любви к тебе доходит до состояния границы сердца.
Я становлюсь чем-то большим, чем просто амебой. Алекситимия. От нее мне некуда отныне будет деться.
Навсегда оставшись девиантом, мной овладел амок.
А потом мое колкое, плачущее "Пожалуйста, останься".
Христиан Андерсен. Я писатель. И это моя несчастливая сказка.
Погибшие мечтатели строили огромные сказочные замки и даже не подозревали о том, что это лишь глупая иллюзия несуществующего счастья.
У нас с тобой была больше, чем просто связь. Эмпатия, основанная на понимании душ друг дура, сменившаяся полным разногласием и душевным диссонансом.
Дилириум.
А чувства - под запрет.
Джоанн.