Она опустила ресницы и, кажется, не шутя, спросила: "Какая птица несет на крылах тебя?"
Взметнула грядою рыжей, как та, что писала быль, улыбкой такой же нежной: "Приятен тебе ли крик, излитый моей душою, и смех, и спокойный тон?
Мне тщетно и славно думать о том, что уж все равно чрез сто да и больше будет на наши могилы лет. Не вспомнит никто о слухах, коверкающих потрет мой и без того столь мутный и столь неизвестный всем, что яркость неизмерима всех красок его Земле.
И явь растворится, милый, однажды и для тебя. И солнце, и небо будут, как нынче, стражами дня, и люди - простые люди - увидят все тот закат, что видела я, и горы, равнины все, океан, раскинутый синей тканью, и волны, скалистый брег - всё будет, что есть и ныне, и было.
Сквозь сетку лет пройдут все земные связи и прахом у ног богов опустимся мы, как раньше. Таков уж земной закон.
И, знаешь, ищу я птицу, в чьих перьях мой мир согрет из белого пуха и ситца"
Я долго смотрел ей вслед.