Мороз минус тридцать.
По спящему городу,
замерзшие тени скрипят
и скрипят,
Два стражника:
черные бороды –
чужбинные в вымерзшем городе,
два ангела черных не спят.
Бредут по простуженным улицам,
суженным
(когда минус тридцать, вся жизнь – в коробок),
и оба в небесных сраженьях контужены,
и оба успели на посошок –
под чей-то рожок,
последний шажок.
И оба, зачем-то, сюда,
будто не было
им выбора лучше на этой земле,
сюда из своей нам неведомой небыли
слетели два ангела.
Город во мгле,
в метельной золе,
а свеча на столе
всё также горит,
как последняя строчка,
горит, не сгорая, мучительно так –
и надо бы дунуть,
и надо бы точку
поставить,
поставить…
Но где этот знак?
Никчемный пустяк –
чернокнижная капля.
Последняя точка – погасни, свеча!
Но в воск замурована ниткою пакля –
стоит горяча
и не тает свеча,
но каплет и плачет,
но плачет и каплет
два века уже.
Догореть ей пора бы!
Два ангела – черные неба прорабы.
Но в воск
замурована
ниткою пакля…
Мороз.