Ленинград, блокадная зима,
Пятилетний Мишка у духовки.
Запах пшенной каши свел с ума.
Мама не погладит по головке,
Если он немножечко отъест,
Но терпеть и дольше нету мочи.
Взял чуток и за один присест
Кашу съел, а дело было к ночи.
Мать вернулась ровно через час,
Отоварить карточки не вышло.
Слезы тихо капали из глаз,
А у печки ныл сыночек Миша.
Шариком раздут его живот,
А в горшке от каши ни крупинки.
Ей в ночную смену на завод,
Чем помочь сынулечке-кровинке?
Боль в ее глазах, а в сердце шок,
Тянется с весны смертей цепочка.
С голодухи заворот кишок
Может получиться у сыночка.
Мишка выжил. Через тридцать лет,
Мы сидели в маленькой кафешке.
Он мне рассказал, что близких нет,
Поедая легкий ужин в спешке.
Пшенной каши он с тех пор не ел
И всю жизнь себя винил за слабость.
Я сидела белая, как мел,
К сильному испытывая жалость.