Утро баюкает чаем
горького послевкусия
хрупких речных чаек,
ныряющих в воды конвульсии.
Отадает фигурами харьковского метро,
что лежит под землей
сотрясая мое нутро.
И оттуда слышится только вой.
Утро застывает холодом
летнего октября,
жирным и наглым голубем,
жирным и наглым я.
Утро таращится улицей
в центре большой любви.
И Сумская, конечно, хмурится,
дождем заливает следы
моей угасающей жизни.
В последней неделе июня
я все пишу к себе письма,
к себе, той навечно, юной.
(19 января 2015, Гомель)