Когда уйдешь, оставь открытой дверь. И так
мне тошно быть наедине с самим собою.
Пускай межкомнатный язвительный сквозняк
составит общество мне этою зимою.
Я звезды все, как на прощание, сочту.
И римским литерам сойду запанибрата.
И в том, что ты мою похитила мечту,
ты никогда не будешь в этом виновата.
Всем буду славу возносить я мелочам.
И фолиант листать с готической обложкой.
И голос пьяных незнакомцев по ночам
ловить впотьмах через открытое окошко.
Я ошибался в том, что знал тебя. И пусть
во всем подряд я, слава Богу, ошибался.
Лишь, ход часов запоминая наизусть,
стук легкий сердца твоего во мне остался.
Он здесь. Он в комнате: под серою софой,
под пыльной лампочкой с вольфрамом обреченным;
и наступает ахиллесовой пятой
по подоконнику, бросая отблеск черный
на все предметы. Быт и речь сплелись в одну
почти что зримую для глаза паутину.
И даже кошка, отходящая ко сну,
не нарушает целокупную картину.
От смены комнаты себя не избежать.
Еще чуть-чуть, и заметет квартиру снегом,
чтобы рождественское утро отмечать
под потолка беззвездно-плавающим небом.
Когда уйдешь, оставь открытой дверь. Со мной
беде не быть, покуда воет эта вьюга,
покуда стянуты мы крепкой тетивой
никем из нас неуправляемого лука.
И, может быть, как оправданье пустоты,
вернется тень твоя луны неполной вместо;
и, докурив, я обнаружу, что не ты,
отнюдь не ты была всегда моей невестой.
Лишь эта комната, что вдоль и поперек
небытию дана на откуп долгосрочный,
из моей памяти всё вычтет наперед
и сохранит в пустом отверстии замочном.