«Мир, — саркастически заметил Молотов, — всего лишь предмет слухов и переговоров, а вот что касается войны, то она, к несчастью, является реальностью»
Тридцать первый блокпост.
- Зачерпни, брат, водицы из лужи,
чуть попозже её отфильтруем - готовить сойдёт.
Лист осенний с моим камуфляжем бостоны закружит...
- Друг, оставь покурить, и пойдём собирать пулемёт.
Миномётный обстрел - от разрывов дымится дорога,
молим Бога избавить от смерти в стотысячный раз,
От последнего взрыва ребят оглушило немного...
- Пристрелялись заразы. Уходим, накроют сейчас!
Сто двадцатые бьют - от таких в блиндаже не укрыться,
справа огненный столб - новым залпом снесло равелин,
и желание только одно - глубже в землю зарыться,
но похоже, дружище, что нам не дожить до седин.
Мы на странной войне, наши братья воюют за русских,
мы воюем за них, а они, как назло, против нас.
И от этого, знаешь, становится тошно и грустно...
Вот сейчас бы домой... хоть на день... хоть на миг... хоть на час...
Нам не нужно наград, все солдаты мечтают о мире;
как штабной адъютант привезёт долгожданный приказ,
и, не пряча глаза, в этот раз улыбнётся пошире,
и назад заспешит, и водитель надавит на газ...
Вот сейчас бы домой, и воды - на дорожку побриться,
и забыть о войне не утратив солдатскую честь,
но устало глядят на меня почерневшие лица,
и на ржавой броне нацарапано: «Ад прямо здесь».