Нас было у родителей четверо. Два брата и две сестры и росли мы парами, поскольку между парами был перерыв в шесть лет. Я свое детство проводила с братом Сашей, который был на два года младше меня. Мама наша была... разная. Росла она в деревне, была поздним ребенком у матери (бабушка родила ее в 49 лет). Дед ( мамин отец) умер, когда ей было два года. Старший брат мамы рассказывал, что когда она родилась, в деревне стоял цыганский табор и цыгане уговаривали мамину маму отдать им девочку. Говорили:" Ты уже старая, не вырастишь, отдай нам..." Но бабушка не отдала, вырастила сама и даже успела увидеть внучку, - мою старшую сестру. Но... то ли цыгане "наворожили" над мамой, то ли сама по себе она оказалась строптивой вольнодумкой, то ли прошедшая война, семейные неурядицы и папин непростой характер наложили отпечаток - вспыхивала мама быстро, по-цыгански, но так же быстро и отходила от страстей. Мама могла быть и наивной и мудрой одновременно, и заботливой, и ревнивой, и бесшабашной. Всякой. Думаю, что она вполне могла бы послужить прообразом Надежды Кузякиной из фильма "Любовь и голуби". Образ словно списан с моей мамы по характеру и даже по физической комплекции и чертам лица. Только мама была чуть полнее и у нее тоже были роскошные, прямые, блестящие, правда, цвета вороного крыла волосы. В остальном, такая же простая и непредсказуемая , не тушевавшаяся ни перед кем и никогда. Поэтому, не могу сказать, что росли мы во всегдашней тишине, сугубой интеллигентности и в чистом покое. Бывало по-разному. Но не о том речь. Старшим детям часто достается за младших. Поскольку на то время, о котором я рассказываю, "совсем старшие" уже подросли, старшей стала я. Мне было лет шесть, а младшему брату, Саше - четыре года. Мы, естественно, унаследовали и материнскую, и отцовскую "горячность", характер в нас уже был заметен и мы с Сашей часто бурно выясняли отношения, случалось, что и с драками. Мне, как старшей, в этих случаях доставалось от мамы больше. Помню, однажды мама ушла в магазин ненадолго, а мы остались дома вдвоем. Хулиганили, баловались и ненароком испачкали зеркало большого, деревянного шкафа. Не помню чем, но помню, что испачкали. Возможно даже и плевались в него. И вот решили помыть зеркало, успеть, так сказать, до маминого возвращения. Намылили стекло густо мылом, а оттереть это мыло, естественно, не успели. Да и мудрено было его отмыть. Не помню, что нам мама говорила(из детских воспоминаний в памяти осталось только слово "нехристи"), но помню, как она запустила в меня резиновым петухом. И ловко попала. Потом запустила резиновым ежиком в Сашку, но опять же попала в меня. И мне это показалось чрезвычайно несправедливо, обидно. Спросила ее обиженно: "Почему всё время в меня?!!" На что она расхохоталась и сказала:" Ты старшая!" Надо отдать должное моей маме - она всех нас, четверых приучила к чтению. Мы были совсем маленькими, когда она впервые привела нас в районную библиотеку им. Лермонтова, на Литейном проспекте г. Ленинграда. В памяти осталась высокая, широченная лестница, загадочный огромный зал и бесконечные, многочисленные стеллажи с книгами. А первые книги! Конечно, всяческие, в том числе и зарубежные сказки, сказки Пушкина и запомнившиеся мне забавные истории про "иностранного Пифа", с красочными, смешными, потрясающими картинками. Ой, но кажется я надолго отвлеклась... Вечная моя привычка отклоняться. Нужно, всё же, попытаться дойти до сути, до того, о чем желается рассказать.
Так вот. Доставалось мне за Сашку часто. А он был капризный, плаксивый, но если надо, умел за себя отчаянно постоять, при "выяснении отношений". Спуска мне не давал, а часто оказывался более вертким и сильным, несмотря на свой мелкий возраст. Мог и укусить и цапнуть, и поддать ногой. Но однажды он так разозлил меня, когда мы были одни, что я собрала все свои силы и надавала ему хороших тумаков. И... вдруг. Вдруг он не стал отвечать мне тем же. Он лег на диван, отвернулся к стенке и горько заплакал. Плакал так, что сотрясалось все его маленькое тельце. Я остолбенела, окаменела, застыла. Отчетливо помню это утро, его позу и свой "столбняк". Застыла я не из-за страха, что он наверняка нажалуется маме, когда она придет, не из боязни наказания, а из-за обрушившейся на меня жалости к нему, из-за ужаса, что я сделала ему так больно(!), что он даже не может мне ответить. Сама заплакала. Обняла его и стала просить у него прощения, а он еще сильнее прикорнул к стене и продолжал плакать. Скорее всего он плакал не от боли, а от чувства своей слабости, от того, что я оказалась в этот момент сильней. Я же плакала оттого, что побила брата, который меньше и слабее меня. Самой от этого стало больно душевно. Впоследствии мне много раз снилось это утро, как нечто ужасное. Запомнила я его на всю оставшуюся жизнь. После того случая я с братом практически не дралась, хотя и случались от него провокации...