Чуть слышно в темноте поет родник
о чем-то бесконечно отдаленном;
быть может о монахе, что приник
к его прохладе ликом раскаленным,
чтоб потушить желаний тяжкий бред
томящегося тела в сне иллюзий,
которые душевный застят Свет
и пребывают с Вечной Тьмой в союзе.
А может быть о том, как старый волк
в последние минуты своей жизни
приполз к воде и сделал лишь глоток,
сам по себе вот так свершивши тризну.
Родник поет чуть слышно в темноте,
щекой склонясь на каменные глыбы;
плывут столетья мимо в суете –
кресты распятий и безумье дыбы,
безудержность летящих вдаль коней,
вой труб, переполняющих долину,
и танец безмятежных голубей
на выступе скалы, прогнувшей спину.
Родник поет беспечно и легко,
в тиши рисуя времени узоры,
и океан небес без берегов,
из-под бровей пушистых облаков,
ему бросает ласковые взоры.