Я помню, как я умирала -
Наркоз не жизнь, а сон взаймы.
И скальпеля стальное жало,
Рук обнажённость для иглы.
Как ниточкою билась вена,
И неумелую сестру,
Чьи пальцы в промах – неумело
Кололи в синюю черту.
Пропорота (как будто знала),
Фонтаном чёрным брызжет кровь.
В тумане сером кафель зала
И пот, стекающий на бровь.
А перед этим километры
Рулил каталкой санитар.
Об потолок, на каждом метре,
Глаз набивал себе фингал.
Уже простынкою одета,
Как саваном – обрит и наг
Муляж творца. Одежда тела
Сползает, съёжившись в кулак.
Больничные простые будни,
Операционный белый блок.
На животе кошмарным студнем
Фольги серебряный комок.
Всё, что вобрал по жизни донор,
Всё, что геном хранил века –
Добро и зло, смиренье, гонор
Интеллигента иль зекА.
Всё спавшие впустили вены,
Забыв меня предупредить,
Что в теле будут перемены
И с этим как-то надо жить.
Да даже и не в этом дело,
Там пострашней сидит бурав,
Стремительно проникнув в тело
Стал изменять характер, нрав.
Во мне живёт гибрид-созданье,
Взрастившее чужую кровь.
Шипом, проткнувшим подсознанье,
К другим бушует нелюбовь.
И в зеркале, пока нечётко,
Серьгами-кольцами звеня,
Щекастая чужая тётка
Угрозой смотрит на меня.
В глазах нездешняя суровость,
И зыбкий недоверья блеск.
Так непривычна хмуробровость,
В глазах отсутствует бурлеск.
И мной похрустывая смачно,
Всласть перемалывая плоть,
Она поставила задачу
Собой мой облик прополоть.
Я чую нрав её могучий.
Я в коммуналке – не в себе.
Она царит в сознании тучей –
Два ДНК сошлись в борьбе.
На 10 лет во мне прописан
Чужой души корявый след.
Живём без права переписки,
Как ночь и день, как тьма и свет!