Рак можно победить!

(документальная повесть в двух частях со стихами, авторскими
рассуждениями, экскурсами в дремучее детство
и героическую юность)

                Часть 1
    Стихи, которые помогают выжить и победить!
               
                «Но ныне так же, как и присно
                Наш Феб возьмет нас на поруки:
                В нас не угаснет солнце жизни!
                В нас не умолкнут неба звуки!»

                «Вступление»             

  Все о чем я рассказываю здесь – это быль. Это не придумано, все это произошло со мной нынешним летом, осенью 2013-го и зимой 2014-го года.
  Для чего я пишу эти строки? Не для того, чтобы дать некий универсальный рецепт выживания – такого не существует. И не для того, чтобы ознакомить вас со своими стихами – они не так уж совершенны. И уж, конечно, я не хочу, чтобы кто-то заучивал эти стихи.
  Я хочу, чтобы каждый, кто оказался или окажется в таком же положении, как я, писал свои стихи. Или свою прозу. Писал то, что близко и понятно ему самому. Писал то, что сможет поддержать и помочь справиться с невзгодами и тяжкими недугами. Но – писал. Писал и не сдавался!

                «Дневник» 

24.07.2013. Врач быстро закончил все манипуляции у меня в желудке, и  так же быстро и умело извлек эндоскоп наружу. Вытерев слезы и отдышавшись, я оделся и подсел к нему. Почему-то он показался мне похожим на моржа – принявшего человеческий облик моржа - не только седыми, короткими и пышными усами, но и всем своим полным и плотным телом с маленькой, крепко посаженной на нем головой. Он колдовал на компьютере, что-то разглядывая на мониторе и набивая текст. Мельком взглянув на меня, он спросил: «Давно так похудели?» - «Да, нет…» - я немного растерялся – «ну, месяца за четыре». – «А глотать не больно?»  - опять спросил он. – «Нет. Правда, охрип почему-то». – «Ну, хорошо. Посидите пока в коридоре, я вас приглашу попозже».
    Через некоторое время меня позвали в кабинет. Врач протянул мне листок. - «Результаты биопсии будут готовы через десять дней». – «Как биопсии?»  - спросил я. – «Там все написано. С девяти до десяти утра».
  Я вышел в коридор и стал читать. Прочел первый раз – и ничего не понял. И только со второго раза, продираясь сквозь  дебри птичьего медицинского языка, выискивая среди   терминов знакомые слова,  кое-что понял.
  «Ничего себе – сразу две опухоли: одна в пищеводе, а другая в каком-то антральном отделе желудка».  Я вышел из диагностического центра и двинулся, было, к метро, но вдруг остановился, развернулся и пошел домой пешком.
  Надо было обдумать все. Попробовать понять – что произошло? Попытаться примириться с мыслью, что через полторы недели я могу услышать ужасный вердикт.
  «Когда же и как все это началось? В июне, когда у меня начались сильные боли в животе после еды?  Я сделал с перерывом в три недели два анализа крови, и они показали постепенное снижение уровня глюкозы гораздо ниже нормы. – «Ничего, бывает и хуже» - сказала мне участковый врач (замечательный специалист по составлению всевозможных направлений и выписок). – «Не обращайте внимания!».
  Но я обратил! Я обратил внимание на то, что одновременно с этим я сильно похудел – почти на десять килограмм! У меня (может на мою беду?) много родственников врачей и я достаточно подкован в медицине. Снижение уровня глюкозы в крови могло означать одно из двух. Либо что-то (эрозия слизистой желудка?) мешает ей впитываться, либо вырабатывается какой-то лишний инсулин, который поглощает глюкозу. А это, в свою очередь, может указывать на онкологию.
  Быть может, все началось еще раньше, когда я только начал чувствовать себя худо и написал – наивную, «отчаянно оптимистическую» песенку «Все будет хорошо»?
  А может все началось еще раньше, весной, когда я начал сильно худеть и морда  лица у меня стала сухой и морщинистой, как у трехсотлетней черепахи Тортиллы? Друзья, мои толстобрюхие вальяжные друзья подначивали меня: «Не иначе, как у тебя в животе завелась аскарида?». Я оппонировал им: «Если у меня в животе аскарида, то у вас в вашем необъятном пузе, не иначе, как анаконда сидит!». 
   И вот – неожиданный результат.  «Неужели онкология?» - думал я, шагая к дому. «Да, нет, не может быть, у меня замечательная генетика: мои родители прожили более 85-ти лет и никто из них не страдал этой гадостью!». «Это оно, конечно, так,» - возражал я самому себе – «но ведь они жили совсем в другое время. И пусть они не доедали порой, но ведь ели экологически чистую жратву – без всяких там эмульгаторов, нитратов и канцерогенных гарниров, типа Е220 и других. Да, похоже все сходится: и резкая потеря веса ( при росте 168 я весил теперь менее 50-ти килограмм), и сильные боли в животе, и падение глюкозы, и главное – моя морда, морщинистая и страшная – индикатор какой-то патологии. Может быть, еще как может!». – «Да, нет, нет, вот так сразу? Ведь я – жизнерадостен и жизнелюбив! Я чувствую, что проживу еще лет двадцать!». – «Нет, вовсе не сразу» - отвечал мне другой голос – голос угрюмого скептика – «это уже давно продолжается и, видимо, зашло слишком далеко!».
   Я шел домой размеренным шагом, борясь с самим собой, думая то о светлом, то о мрачном и – неожиданно, в такт моим шагам, вдруг стала слагаться первая строка, потом вторая, а за ней сложилась вся первая строфа: 

  «Я позабуду докторов,
     Жить буду не болея, –
     Я молод, крепок, и здоров,
     Я  все преодолею!».

  Придя домой, я тут же сел к компьютеру и стал читать о раке пищевода и раке желудка. Прочитанное,  меня не порадовало. «Рак пищевода» - прочел я – «коварен не только тем, что поздно обнаруживается,  но и тем, что опухоль быстро распространяется по его тканям, поражая соседние органы». – «Вот почему я так охрип. И откуда она могла только взяться – эта проклятая опухоль?». О раке желудка я тоже не прочел ничего  утешительного. «Сильные боли в животе. Отсутствие аппетита (Ну, да – и это есть!), отвращение к пище, похудение (Точно!). Основные причины: «Психосоматика: стрессы, волнения, переживания» (были – и еще какие!)… Чаще всего им поражаются люди с группой крови 2А (как раз моя!)…Развивается медленно, скрытно и выявляется слишком поздно – уже на второй или третьей стадии».
   «Ну, да, похоже. Дальше нетрудно представить себе: изнурительная борьба за жизнь, хирургия, облучение, химия, лысый  стриженный череп  и т.д. до летального исхода. А там уже проникновенные речи над гробом безвременно усопшего и венки от родственников и друзей «Скоропостижно ушедшему…. от скорбящих родных…». Брр!
  Я не мог больше читать. Оделся и вышел на улицу. ( жене я, конечно, не стал ничего говорить. Ее бы это убило). На улице я зашагал к лесу и стал думать о происшедшем. Как бы там ни было, а надо бороться! И, прежде всего, надо стать спокойным и уверенным в себе! Перестать психовать по любому поводу! Иначе угроблю сам себя. И снова во мне стали возникать слова, строки, складываться рифмы и я сложил еще одну строфу:

 «Я хныкать не намерен,
   Я сильный словно воин.
   И я в себе  уверен!
   И я всегда спокоен!».

 Я почувствовал себя бодрее и энергично зашагал дальше, складывая одну за другой новые строфы:

 «Жизнь – то фея добрая, то стерва,
    Но уверен я в своей судьбе:
     Буду жить спокойно и без нервов,
     Буду я уверенным в себе!».

  «Пускай темнеет небо,
     Пусть дождь летит из тучи,
     Но я служитель Феба
     И мне гораздо лучше!»…

   Весь вечер лил сильный дождь. Я старался отвлечься, изнурял себя какими-то мелкими работами и заботами. Перед сном выпил таблетку «фенозепама» и заснул.

25.07. 
   Весь следующий день я старался не думать о вчерашнем, забыть все события этого черного дня. Но чем сильнее я старался, тем упорнее думал; чем больше пытался отвлечься, тем чаще мои мысли возвращались к неминуемой тяжелой болезни. То я пытался сгладить свои впечатления, придумывал безобидные оправдания для тех или иных симптомов. То, напротив, я так ясно и отчетливо видел роковой исход, подмечал все предзнаменования его, что у меня холод пробегал по спине, как от сильного потрясения. И опять я старался думать только о хорошем, о светлом и позитивном. И снова стал сочинять стихи, чтобы подбодрить и поддержать себя:

«Чтоб голос мой не утихал,
  Чтобы не одолели беды –
  Ни дня без строчки и стиха!
  Ни дня без маленькой победы!»

  Я вспоминал все самое замечательное что было, самые светлые моменты моей жизни. Свои многолетние скитания на байдарках – мы с друзьями объездили полстраны от Карелии до Приполярного Урала. Наши зимние вылазки в горы на лыжах – вначале на Карпаты и Кольский полуостров, а затем и в Европу, Альпы – в Австрию, Италию, Францию. Я стал вспоминать свою дачу, свой сад:

«Какой у меня замечательный сад. В нем растут прекрасные плетистые розы – красные, белые, нежно розовые. Растут, выращенные мной из тонких, хрупких на вид саженцев – большие раскидистые яблони, которые дают щедрый урожай:  красные, сладкие, ароматные плоды. На шпалерах вызревает мой любимый виноград – темно фиолетовая «изабелла», черные тяжелые грозди «северного плечистика» и  янтарно-желтый «кишмиш»,  и «кодряну» с большими румяно-красными ягодами…».

  Эта борьба с самим собой продолжалась весь день. Момент истины наступил поздним вечером, когда я лег спать. Едва я закрыл глаза, как почувствовал панический страх. «Неужели я вот так сразу уйду из жизни? Уйду, не доделав сотни дел, не довершив того, что начал? Уйду, так и не достигнув того, о чем мечтал всю жизнь? Нет, не может этого быть! Я чувствую в себе еще крепкую жизненную силу, во мне еще не иссякла любовь к жизни…». Я вдруг ясно осознал, что теперь все зависит не от диагноза, не от врачей, не от методов лечения, а от меня самого. Смогу ли я найти в себе силы, чтобы противостоять страшному недугу? Хватит ли мне жизнестойкости, оптимизма, жизнелюбия? Должно, обязательно должно хватить, иначе болезнь согнет и сломает меня. И я снова и снова стал слагать стихи, которые становились моим главным лекарством в борьбе с неведомой хворью:

« На даче розы, виноград,
   А в Альпах – склоны, солнце, снег.
   Я вновь увижу горы, сад.
   Я буду жить свой долгий век!».

 «Я креативней всех людей,
   Могу дать фору Нобилю.
   В моей башке полно идей,
   В заду – перпетуум мобиле!».

26.07.   
    Я уже решил, что нашел противоядие от своих страхов и сумел перестроиться. Но, не тут то было!
     Теперь я знал с чего надо начинать день и сразу придумал бодренький стишок:

«С судьбою я еще поспорю!
  Мне не страшны любые беды!
  Я поборюсь с любою хворью
  И одержу над ней победу!».

 Но дальше все пошло по-старому – как и вчера, как и день назад. Эти злосчастные мысли, которые словно занозы впились в мой мозг, снова стали одолевать меня: «Так ли уж все спокойненько и благополучно у меня?».   
  Я никогда не отличался крепким здоровьем. Я родился очень слабым ребенком. Это связано с драматической историей болезни моей мамы. Примерно за полтора года до моего появления на свет у нее обнаружили «костный туберкулез». Ей сделали операцию, вырезали половину одного легкого. Потом делали разные процедуры, давали всевозможные лекарства. Но, ничего не помогало. Несмотря на «Шульгинскую кошачью живучесть» мама быстро слабела. К сожалению, в больнице не было самого главного (очень дефицитного в те послевоенные годы) лекарства – пенициллина. Когда она стала угасать, врач распорядился перевести ее в специальную палату. Оттуда был только один выход – в морг!
  Маму спас отец. Он был, как тогда говорили, «психическим». В 1943-м году он был участником битвы на Курской дуге. (  был наводчиком на САУ – самоходной артиллерийской установке). Отец рассказывал мне потом, что никогда больше он не видел подобного ада. «Танки горели, как деревянные. Стоял такой грохот от взрывов, что некоторые бойцы оглохли».  В одном из боев отец был тяжело ранен осколком снаряда в голову. С тех пор у него регулярно случались эти самые психические приступы, во время которых он буйствовал, как зверь, разнося все вокруг. Физическая сила его словно утраивалась, с ним не могли справиться несколько здоровенных мужиков.
  Когда отец, который каждый день приходил к маме в больницу, узнал о том, что ее перестали лечить и хотят перевести в «какую-то палату для безнадежных», он вцепился в спинку маминой кровати и стал кричать, чтобы  нашли для нее и дали ей пенициллин. Несколько санитаров пытались оторвать его от кровати, но не смогли. Отец рассвирепел. У него начался психический приступ. Он тряс спинку кровати, брызгал слюной и кричал так, что остальные женщины спрятались под одеялами. Наблюдавший за этой дикой сценой врач испугался. Он стал успокаивать отца и пообещал достать маме пенициллин из каких-то «резервных источников». Маму перевели в отдельную палату и стали делать спасительные инъекции. Отец все время был с ней, даже ночевал в какой-то каморке на этом же этаже. И мама выжила, и стала поправляться. Через месяц ее исхудавшую и остриженную наголо (тогда боялись заразить больных вшами) вернули в старую палату. Из всех прежних пациентов там оставалась только одна престарелая Зина. «Ну, надо же!» - сказала она – «а у нас тут лежала раньше – тоже Соня! Только она была такая полненькая и курчавая. Жаль, умерла она с месяц назад» - «Зина, неужто ты не узнаешь меня? Ведь это ж  я – та самая Соня!» - воскликнула мама и они обе расплакались.
  Поэтому я родился очень слабым – был щуплым, болезненным недоростком. Я переболел всеми возможными инфекционными болезнями. И только благодаря своей, унаследованной от родителей,  подвижности, бодрости и жизнелюбию – сумел сохранить здоровье, всегда  был энергичен и бодр. В молодости увлекся байдарками, почти 30 лет плавал на них по всей стране. Тогда же занялся и горными лыжами. Затем виндсерфингом. Мне казалось, что я сохраню  этот задор на всю жизнь, но, увы….

27.07. «Не устрашусь угрозы я,
               Мне истина знакома:
               Обыкновенная эрозия,
               Обыкновенная липома!».

   Чувствовал себя очень хреново весь день. Сильные боли в желудке. Отвращение к пище. Тошнота. И потому написал кучу стихов:

  «Один завет я буду помнить
    И весь свой век его хранить:
    Пока мой дух живой, не сломлен –
    Меня болезням не сломить!»

  «Как не хочется, Боже, стареть, как не хочется
    и друзей потерять, и прощаться с родными.
    Упаси меня, Господи, от одиночества!
    Дай мне время пожить и уйти вместе с ними!».

  Вечером, перед сном взглянул на себя в зеркало и – не узнал: «Господи, кто это?». В молодости я был смазлив, но, похоже, не умен. Сейчас стал мудрее, но – такой страхолюдин! Сменить смазливость на ум – не такая плохая мена. Главное, успеть воспользоваться накопленными извилинами; написать все, что задумал; использовать серые клеточки раньше, чем подоспеют Альцгеймер с Паркинсоном!


28.07 Чувствовал себя очень плохо. Ел мало – только чай и малину. Прочел где-то, кажется в АИФе, что красные ягоды:  малина, клубника содержат такие мощные антиоксиданты, что  могут не только предотвратить появление, но и замедляют развитие опухоли. Поехал на рынок и купил там свежую малину. Вначале хотел купить клубнику, но она так подозрительно ярко блестела и была, видимо, покрыта таким толстым слоем химического консерванта, что я испугался. Взял малину, которая уже начинала портиться: значит свежая, с куста!

«Меня болезнь волчицей гложет,
  Но истины момент придет.
  И Феб, конечно, мне поможет!
  Поможет выстоять, спасет!».

  Как ни странно (у меня была язва двенадцати перстной кишки и мне надо регулярно есть), голодание пошло мне на пользу – боль приутихла. Но отвращение к еде осталось. Однако, я уже почувствовал перелом, решил что победа близка!

    «Не ждет меня страдальца участь –
      Здоровым скоро стану вновь.
      Во мне Шульгинская живучесть
      И к жизни львиная любовь!».
( По гороскопу я лев. А львы отличаются необыкновенным жизнелюбием).

  Я повторял и повторял все время две последние строчки всех моих стихов и чувствовал, что ко мне возвращается спокойствие и уверенность.

29.07. Понедельник.
 Стал понемногу есть. Продолжаю съедать по стакану малины в день. И опять сочинять, писать.

  « Верить и писать!
     И с болезнью драться!
     Только не сдаваться!
     Биться до конца!».

  «Болезнь сломить меня хотела,
    Но одолею я беду:
    Ведь в жизни главное не тело,
    А молодой здоровый дух!».

   Меня не удивляло то, что болезнь прихватила именно желудочно-кишечный тракт со всем его содержимым. В молодости, когда у меня только начинались гастритные проблемы, один пожилой врач  сказал  мне: «Берегите свой желудок и сердце! Ешьте регулярно, избегайте острой пищи и, главное, старайтесь меньше нервничать! У каждого на роду написаны свои болезни – в зависимости от комплекции и других факторов…вот вы, например, худой, впечатлительный и нервный. Так что берегитесь язвы и сердечных проблем!».
И действительно, через 10 лет,  я был в длительной командировке на военном объекте на озере Балхаш (Наши противоракеты сбивали  ракеты запущенные из Копьен-Яра). Было это после большой нервотрепки, связанной с покупкой дома в деревне, под Москвой.  После того, как я сделал в купленном доме ремонт, сволочная бабка меня выгнала. Хорошо, что удалось вернуть почти все деньги, которые я назанимал у родственников и друзей. Вот тогда меня и прихватила язва 12-ти перстной кишки.
    Я фаталист и всегда верил тому, что судьба наша предопределена, и то, что «на роду написано» - непременно сбудется. Да и примеров тому немало. Вот, взять, например, знаменитого английского физика довикторианской эпохи  (вся история Англии делится на «до» и «после» Викторианскую) Ньютона Исаака Исааковича. Было у него на роду написано, что его тюкнет по башке здоровенное яблоко – и точно, тюкнуло! А после этого, конечно, каждый дурак откроет закон Всемирного тяготения! Вот я, например, сколько не стоял под своими яблонями – ни разу не тюкнуло! Потому что на роду не написано! Вот и не открыл Всемирный закон! Или, к примеру, взять другого великого, но уже античного, то есть совсем довикторианского ученого – Архимеда. Было ему свыше предписано, что он вначале устроит потоп в своей ванной, а потом будет голым скакать по улицам с криком: «Эврика!». Так все и вышло: и пол под ванной затопил, и голым скакал, и кричал про «Эврику». Ну, а потом, понятно, открыл одноименный закон. А сейчас – поди, попробуй устроить потоп в своей ванной с чисто познавательными целями: определить, какое количество воды перельется через край при погружении в нее (ванну) родного целлюлитного организма? Соседи снизу тебе устроят – и познавание и дознание с очень громкими комментариями.  В переводе на цензурный язык это значит ну, типа: «Опять затопили, сволочи! Ну, теперь уже не отобьетесь! Теперь мы вас…………..!» - ну, дальше совсем непереводимо! И тут уж вам, понятно, не до «Эврик» и разных всемирных и местных законов.
  Однако, что-то я раздухарился сегодня. Какое-то бодренько-игривое настроение. Не рано ли?

  30.07.  Сегодня пришлось работать – проделал все с радостью! Во-первых, это отвлекает от мыслей о болячках. Во-вторых, начинаешь чувствовать себя здоровым и полноценным.
 
  «Я на судьбу пенять отвык –
     Теперь привык к другому:
     Я молод и силен, как бык,
     И фору дам любому!».

Конечно, устал на работе, как всегда не обошлось без нервотрепки. Домой ехал в набитом вагоне метро и писал стихи! (Почему-то мне легче всего пишется именно в метро. Я ощущаю какую-то нервозность и мощную энергию, исходящую от толпы. Я заряжаюсь ею; мне придает вдохновение этот роевой дух, крохотной частицей которого я являюсь).

  «Хандре не надо предаваться,
    Не надо хныкать и стонать!
    Я должен жить еще лет двадцать!
    Я должен жить и побеждать!»

  Я вышел из метро и вдруг подумал: «А что, собственно, такого страшного произошло? Ну, отвезут меня в операционную. Сестра войдет в «Ординаторскую» и скажет хирургу: «Резать подано!». И он придет, и отрежет у меня кусок пищевода, а оставшийся кусок подошьет к желудку. В конце концов, слава Энрике Карузо мне уже не грозит! Буду хриплым баритоном, как Высоцкий!».
   Внезапно пошел сильный дождь. Я еле успел юркнуть под навес подъезда. Когда дождь кончился, я вышел и пошел к дому. Я посмотрел на небо и обомлел. На фоне темно-сизой пелены, закрывавшей всю восточную часть горизонта проступила новая, яркая, веселая радуга!
  «Счастливый знак -» - подумал я – «все будет отлично. Будет и удача во всем, и победа! Обязательно будет!».

31.07
   «Мы сыты не единым только хлебом.
     Жизнь без души – лишь тягостный хомут.
     Спасибо небу и спасибо Фебу!
     И нам спасибо за служение ему!».

(Надо будет перечитать стихотворение моего любимого поэта Андрея Вознесенского – «Васильки Шагала». «Небом единым жив человек!»).

  Утром обливался водой. Имел неосторожность глянуть на себя в зеркало. Даже не втягивая живота, вижу контуры кишок. Прямо таки, не тело, а ходячее пособие по анатомии!
  В обед раздухарился и съел тарелку не жирного супа. Должен же я, черт возьми, как-то поддерживать ослабевший организм. Как жить без жиров, белков и углеводов, да еще и без глюкозы? Потом выпил стакан зеленого чая с бутербродом. А через час меня скрутило: опять боль, тяжесть и гадость во рту. Ну, нет, сволочь, проклятая эрозия, все равно ты меня не одолеешь!

  «Я боль в себе несу,
     Но победить сумею.
     Я все перенесу.
     Я все преодолею!».

  Есть какая-то безнадежность и обреченность в словах на букву «Э»: эрозия, энтропия, эвтаназия. Насколько приятнее буква «Г»: гастрономия, грог, гарем! Да нет, пожалуй, и в ней есть своя патология: гастрит, гастроскопия, гангрена. Истина, как всегда посередине. Диалектика жизни такова, что каждое явление, предмет и даже слово содержит в себе как позитивное, светлое значение, так и негативное, темное. И в любом человеке тоже есть эти противоположности. Есть в нем совестливость и милосердие, а бывает порой звериная жестокость. Не зря Сергей Довлатов сравнивал человека с «Табула  раса» - смотря что напишет на нем жизнь.

  «Судить я должен мудро:
    Дел безнадежных нет!
    Я знаю – будет утро!
    Я знаю – будет свет!».   

  Как назло почти весь июль идут дожди. И совсем редко выглядывает солнце, мой львиный знак. Мое светило, которое согревает  меня. Которое пробуждает во мне силы, желание жить, любить и творить! И я написал:

«Пусть дождь тоскливый льет и льет,
  Капель стучит в оконце.
  Я знаю: свет опять придет
   И снова буде солнце!»


  1.08.
   Утром сквозь занавески просвечивало солнце. Ну, да, ведь сегодня первое августа, начало моего львиного месяца.

 «Что старость в тягость – это блеф!
   Не нужно ныть, стонать, тужить.
   Я молодой, здоровый лев!
   Я жизнь люблю и буду жить!».

  Нужно научиться различать эти искорки света. Научиться видеть радостные проявления жизни! Осваивать науку жизнеутверждения! Нужно все время повторять две последние строки стихов, как заклинания!

 «Я молодой здоровый лев! Я жизнь люблю и буду жить!».
 «Я молод, крепок и здоров и буду жить еще лет двести!».
 «Ведь в жизни главное не тело, а молодой, здоровый дух!
 «Во мне Шульгинская живучесть и к жизни львиная любовь!».
 «И я в себе уверен! И я всегда спокоен!».

  Повторять написанные  строки и писать новые! Творить, выдумывать, писать! Все время поддерживать в себе дух жизнелюбия,  радости и оптимизма!
  Временами здорово кружится голова. Ведь ем я очень мало. Да, еще гипотоник – давление 90-85 на 60. Пить буду чаще крепкий чай – авось поправлюсь невзначай! Единственное лекарство, которое я пью – это «Мезим Форте». Оно заменяет мне собственную пищеварительную фабрику со всеми ее печенками и селезенками.
  Днем, работал, Срывался, нервничал, кричал. Прямо какое-то недержание нервов, нервно-психическая диарея. Надо стать выдержанным. Научиться  управлять собой. Быть спокойней. Какое мне дело, в конце концов, до всех этих психопатов? Главное для меня сейчас – здоровье!

«Не надо нервничать, кричать, быть злым и грубым –
  Что я Гекубе и что мне Гекуба?».

  Конечно, всегда довольными и жизнерадостными могут быть только олигофрены и олигархические жены. А у нас, грешных случаются разные слабости: неврозы, депрессии, маниакально-депрессивные психозы, шизофрения и т.д. И все же надо стремиться к наивному, жеребячьему оптимизму!

«Здоровье – сладостный подарок.
  А нездоровье – горький хрен.
  Спокойным будь, как олигарх!
  Довольным, как олигофрен!».

  Вечером, когда возвращался с работы, внезапно почувствовал сильную слабость. Закружилась голова, затряслись ноги. Хорошо, что был один в лифте – прислонился спиной к стенке и немного пришел в себя. Однако, уж больно остросюжетный анамнез! Но я должен, обязан продержаться еще неделю – до результата анализа. А там – посмотрим!

  2.08.
 «Меня болезни не согнут!
   Я живчик, не стою на месте.
   Душе – заботы, телу – труд
   И  буду жить еще лет двести!».

 «Не будет горьких слов и пьяной тризны,
   Ведь жизнелюбие – мой главный амулет!
   Я жить хочу и радоваться жизни!
   И буду жить еще хоть сотню лет!».

 «Вот снова светится оконце -
   Так ярко солнца свет струится.
   Пускай всегда мне светит солнце
   Победного Аустерлица!».
 
  Я писал в предисловии о том, что вовсе не мечтаю, чтобы кто-нибудь заучивал мои стихи. Но, если кто-то попытается их учить, то пусть не делает это так, как делал друг моего детства Нёмка (Наум).

          «Как Нёмка учил уроки»

  У Нёмки, долговязого веснушчатого оболтуса был необыкновенный нос! Он был непомерно огромный, он лоснился и сверкал, словно был намазан маслом. Про Нёмку нельзя было сказать, что он задирал нос, поскольку нос его был всегда задран. Он царил на лице, он восседал на нем, как самодержец на троне и оттуда, с высоты своего положения горделиво и самодовольно оглядывал своих подчиненных.
  Мы учились с ним в четвертом классе заурядной советской школы, ходили играть в шахматы в дом пионеров и вместе шатались по улицам.
  Однажды, наскоро сделав уроки, я побежал к Нёмке. Он жил на втором этаже пятиэтажного угрюмого кирпичного дома на Хавской улице. Я долго звонил в дверь, прежде чем услышал знакомое шарканье и дверь, наконец, открылась. Увидев меня, Нёмкина бабушка печально вздохнула и, проговорив вместо приветствия: «О, вейз мир, вейз мир»*, удалилась на кухню. Раздеваясь, я услышал из комнат взрывы хохота, беготню и крики.
«Дедушка опять помогает Нёмке готовить уроки» - догадался я и вошел в комнату.
  Вокруг круглого стола бегал Нёмка. За ним с ремнем в руке бегал дедушка – маленький сухонький старичок с узкими, как у японца, глазками. Время от времени дедушка останавливался, заглядывал в раскрытую на столе книгу и кричал: «Отвечай, мерзавец, куда полетел этот проклятый орел?». Нёмка тоже останавливался и задирал кверху голову, словно искал ответ на потолке. «Орел, орел, куда же он полетел?» - говорил он, косясь на дедушку и осторожно двигаясь вокруг стола, чтобы соблюсти  безопасную дистанцию. «Значит, орел с отдаленной поднявшись вершины…с отдаленной вершины летит…куда же он, гад, полетел?» - Нёмка хитро прищурил глаза, скривил рот в ехидной улыбке; нос его торжествующе блестел – «орел, орел, значит он летит, все летит…нет, он висит…нет, парит…куда же он парит?» - Нёмка, как  бы задумался, как бы что-то припоминая: «Орел, орел…ой, ой!» - это дедушка изловчился и стеганул таки Нёмку по заднице. Преследование возобновилось.
  Я достал из книжного шкафа книжку «Сказки тысячи и одной ночи», в которой не дочитал в прошлый раз историю Синдбада-морехода (Нёмка не разрешал выносить свои книжки из дома), сел на диван и стал читать. Беготня вокруг стола продолжалась еще  некоторое время. Вдруг Нёмка крикнул: «Тикай на улицу!» и выскочил из комнаты, Я хотел последовать за ним, встал с дивана – но не тут-то было. Дедушка схватил меня за руку своей жилистой, цепкой, как у обезьянки, лапкой. Он задыхался, и некоторое время бурно дышал, переводя дух. Отдышавшись, он перехватил мою руку другой лапкой и потащил меня к дивану. Мы сели. Свободной рукой дедушка поправил очки и укоризненно посмотрел на меня.
  - «Скажи, ты тоже так издеваешься над своим дедушкой?...ах, у тебя не было дедушки…счастливый твой дедушка, что он не дожил до такой радости!». Дедушка, не отпуская меня, снял другой рукой очки и положил их на стол. Он наклонил голову и строго посмотрел на меня. Глаза у него были маленькие и подслеповатые, но – въедливые. – «Я тебе не рассказывал, что этот мерзавец устроил на мамин день рождения? Нет? Ну, так послушай. Тебе тоже будет полезно». – дедушка тяжело вздохнул. – «На мамин день рождения к нам пришли такие достойные гости: и главврач из папиной больницы, и разные другие. И одна дама в крепдешиновом платье сидела вот здесь у двери. И все болтали о том, о сем – я  знаю? И все было хорошо! А потом бабушка понесла поднос с горячим чаем в комнату. А когда входила, то этот мерзавец спрятался за дверью и бабахнул своей пистоной. И – что было делать бабушке, ты скажи? – она уронила поднос с горячим чаем прямо на колени этой дамы. И дама стала громко кричать, и наша мама стала тоже кричать, и поднялся крик, и сделался большой скандал!». – Дедушка вынул из кармана большой клетчатый платок, промокнул пот на лбу, потом аккуратно высморкался в него и спрятал обратно в карман. – «И чего она так разоралась из-за своего паршивого крепдешина? Подумаешь – крепдешин?!
Вот я однажды пошил костюм для одного солидного клиента из главка легкой промышленности – так это был действительно костюм! Двубортный пиджак! Костюм из черного бостона! Ты знаешь, что это такое? Аа…ты ничего не знаешь! Это был такой костюм, что на живого одеть жалко - только на покойника! Ложи в гроб и хорони с музыкой!». Дедушка, не глядя, нашел на ощупь очки на краю стола, водрузил их на нос и удивленно уставился на меня. – «Ну, что ты тут расселся, как в Большом театре? Беги к этому засранцу – ведь он же ждет тебя!».


03.08. Проснулся рано. Опять болит живот, неприятный солоноватый вкус во рту. Есть не хочется категорически. Но за окном дачи – мой прекрасный сад, который я вырастил.

  «Мой дом, мой сад – моя отчизна!
    Я здесь плоды трудов найду.
    Меня любовь спасает к жизни,
    И тяга к творчеству, труду!».

  Снова слабость, дрожь в ногах, головокружение.  Вспомнил, как накануне делал УЗИ желудка и разных кишок. Старый врач по фамилии Огай с широким и смуглым азиатским лицом тоже спросил меня: « Давно худеете?» – « Да, нет, этой весной.». Нашел-таки, накопал разную дребедень: полипы в желчном пузыре, кисту в печени и прочие мелочи.
  Жить можно! Я человек скромный – мне не надо протирать штаны 300-500 лет, как библейские старцы. Но свои 90 – хотелось бы прожить шустрым дееспособным старичком!
   Главная моя беда теперь – это слабость. И эти странные, внезапные приступы дурноты. Стал чаще ложиться отдыхать. Померил давление: 90 на 60. Для меня это не так уж плохо – однажды в мае было 77 на 50!
  Вспомнил! Ведь я же пил весной жень-шень, который мне привезли из Поднебесной! А при моем нынешнем дистрофично-гипотеничном состоянии – это самое ценное лекарство! Буду пить по утрам жень-шень, морковный сок, есть малину и красные узбекские помидоры – и да помогут мне Будда, Аллах и все прочие.

  «Башка мутится, словно не моя,
    И тело слабое не трудится, не гнется.
    Но все вернется на круги своя!
    Здоровье обязательно вернется!».

  Я должен жить и бороться! Каждый день, каждый час, каждую минуту.

  «Не знаю, что со мной случится,
    Но знаю: жизнь пойдет на лад!
    Увижу радости частицы!
    Крупицы счастья и тепла!». 

  Опять ненастный прогноз: идут новые циклоны. Весь август будут идти дожди. Ничего! Все будет: и дожди, и бабье лето, и золотая осень! Но тут я   взглянул на люстру и увидел, что моя вещая птица опять развернулась и смотрит на север.

                «Поморский Гамаюн»

  Деревянная птица, висящая на люстре в моей комнате – мой самый верный талисман. Она была подарена моей дочери во время ее выступлений в Архангельске (там проходил рок-фестиваль) друзьями-северянами – самым искренним и радушным народом во всей России.
  Птица эта была сделана из единого куска дерева: вытянутая, как у лебедя шея на продолговатом цельном тельце и причудливо изогнутые, состоящие из тонких пластинок крылья. Они были непомерно большими для такого тонкого тельца и делали ее похожей на большую бабочку.
  Когда я подвесил ее в первый раз к люстре, она развернулась и стала смотреть на юго-восток. «Однако» - подумал я, вспомнив, что по гороскопу восток, а также и юг – это мои львиные стороны света. Когда я открывал окно и дверь, крылья птицы начинали колебаться  и она поворачивалась в разные стороны. Но, стоило мне убрать сквозняк, как она разворачивалась головой к востоку или югу.
  Но дальше начались странности. Когда я заболевал или чувствовал себя плохо, я замечал, что птица глядит на запад или на север. Я разворачивал ее в нужном направлении и говорил: «Так держать!». Но она упорно отворачивалась. А, сели утром я видел, что она смотрит на солнце, я знал, что со мной все в порядке! Странная птица – я назвал ее Поморский Гамаюн.
   А сейчас, она упорно смотрела на северо-запад, и никак не хотела повернуться к на юг или восток – к спасительному солнцу.

  Надо писать! Чем труднее мне приходится, тем больше стихов я пишу! Надо продолжать в том же духе!

 «Первый закон Ньютона-Шульгина: «Чем сильнее действие невзгод, тем сильнее противодействие духа!».

  «Не будет зло таким большим,
    Пока мой дух несокрушим!».

  Вечером почувствовал небольшой перелом. После нормального ужина не было - ни боли, ни тяжести, ни тошноты!


04.08 Утро. Теперь мне все труднее просыпаться и вставать. Раньше я вскакивал быстро. Садился на краю кровати и сильно растирал себя – башку, все суставы, поясницу (этакая зарядка гипотоника). Потом, застелив постель, делал на полу,  на коврике небольшую, минут на пятнадцать, зарядку по йоговской системе. Растяжка позвоночника (в том числе – на турнике с опорами под локтями), легкие упражнения для всех суставов рук и ног. Теперь мне приходится напрягаться и проявлять усилия, чтобы  подняться и встать. Болезнь серьезно прихватила меня и до поправки, похоже, еще далеко.
 Интересно, что почти все мои тяжелые болезни повторялись со странной периодичностью в 11-12 лет. Например, в 92-м году, когда я ушел из института, не мог найти работу и очень переживал. Я весил тогда всего 46 кг, был слаб, как ребенок. Жена водила меня под руку и лечила овощными соками.
  Самую тяжелую  болезнь я перенес в детстве, когда мы поехали в пионерский лагерь в Талеж.

                «Моя болезнь. Талеж»

   Мы любим то, чему (или кому) отдали самое заветное, самую сокровенную часть души своей: свою любовь, свою преданность. Талеж, в котором я провел четыре лета - лучшую часть своего детства, в котором я открыл удивительный мир русской природы, который я полюбил, как Родину – был и впрямь местом сказочным.
   Живописно и привольно раскинувшееся село (в 6-ти км. от Чеховского Мелехова); целебный родник («Золотой ключик», «Венница»), бьющий из-под высокого каменистого холма; церковь Рождества Богородицы, видная издалека, обнесенная плотным кольцом высоких лип; живописные «Левитанистые» (из письма Чехова) пейзажи  – все это Талеж!
    Село это, происхождение  его и история овеяно легендами. Оно упоминается в летописях с 1328 го года. Из здешних мест вышел русский национальный святой Игорь Ольгович. Здесь был последний конный привал
войска Дмитрия Донского, когда он шел походом через окский Сенькин брод на Золотую Орду. А сам он пил воду из Талежского родника. Прекрасную церковь – храм Рождества Богородицы построил на свои средства один из братьев Орловых – Владимир Георгиевич. Когда сама Екатерина вторая, возвращалась из Крыма, она остановилась на отдых возле Талежа. Утром императрица вышла на крыльцо, огляделась и произнесла: «С этими местами невозможно расстаться!». С тех пор это место на берегу Лопасни стали называть «Нерастанное». В Талеже построил школу для деревенских ребят Антон Павлович Чехов. Здесь бродил с этюдником и писал свои пейзажи художник Левитан.
  В наше время были новые легенды. Говорили, например, что в замурованном под правым приделом церкви подземным ходе  хранится большой склад серебряного оружия.
  Множество разных признаков и примет: и необыкновенное происхождение этого странного места со странным названием, и целебный родник, и множество других родников, впадающих в весело журчащую речушку Самородинку  и большое количество трех стволовых  сосен  «трикириев», растущих на этой земле – все это несомненные знаки чудотворного происхождения этого сокровенного места, которому покровительствуют небеса….).
  За день до отправки в пионерлагерь, мы встретились с Нёмкой на углу Хавской улицы и Хавско-Шаболовского переулка (теперь это улица Лестева) и пошли к Даниловскому мосторгу, как тогда называли универмаги. Там всегда продавали разнообразное и очень вкусное мороженное.
  Нёмка шел впереди и сбоку от меня, задрав подбородок кверху. Он медленно поворачивал голову влево и вправо и его царственный нос победоносно и высокомерно поглядывал на окружающих. Некоторое время мы шли молча. Потом Нёмка хитро прищурился и сказал многозначительно: - А дураки эти американцы!
- Это почему это они дураки? - спросил я.
- Ну, не все дураки, а миллионеры ихние.
- Это почему это ихние миллионеры – дураки?
- А потому! Ведь все равно Советская власть победит и везде построят социализм!
-  Ну, и что?
- А то! Отнимут у них все их миллионы и заставят на стройке работать и кирпичи таскать!
- Зачем им таскать кирпичи на стройке?
- Ну, это я к примеру сказал. Ну, может не кирпичи, а лес пилить или еще что-нибудь…
- А что же им делать, если все равно – социализм?
- А вот что! – Нёмка самодовольно улыбнулся – А я бы договорился так, чтобы заранее отдать деньги. Но не все – а чтобы оставить себе один миллион. И жил бы себе припеваючи. Ну, там катался бы на велосипеде, ел бы разное мороженное и ездил бы отдыхать в Сочи!
- Даа – протянул я, озадаченный такой перспективой. Я попытался представить себе: что можно купить на миллион рублей и – не смог.   Жили мы, как и все вокруг в послевоенной Москве очень бедно. Я был слабым, рахитичным, часто болел. Мама весь день пропадала на работе – она работала медсестрой на полутора ставках. Отец часто болел, лежал в больнице (сказывались его ранения). Нашим любимым семейным лакомством была воскресная селедка с луком, обильно политая ароматным подсолнечным маслом. Что еще, кроме селедки и мороженного можно было такого вкусного купить – я не мог себе представить.   
  Когда мы подошли к киоску мороженного, пошел мелкий холодный дождь. Нёмка купил себе эскимо на палочке за рубль десять, а я поскромнее – молочное мороженное за девяносто копеек. Вначале мы шли молча и почти не разговаривали, так как были заняты важным делом. Мы старательно  облизывали мороженное, сосали его, смаковали, пока не доели. Потом мы шли с Нёмкой медленно и  важно, весело болтая, и не подозревая о том, что наше бедное, убогое и ущербное, но беззаботно счастливое детство скоро, очень скоро пронесется, не оставив почти ни каких воспоминаний. 
  Я промок до нитки и, когда пришел домой, почувствовал, что я здорово замерз.
  А на следующее утро…о, это ни с чем не сравнимое предчувствие свершающегося, предощущение путешествия, дороги в неизведанные дальние края!   Я еду в пионерский летний лагерь с мамой, которая работала в нем медсестрой.
  Желтые и белые автобусы стоят в ряд. Рядом с ними стоят, ходят взрослые с озабоченными серьезными лицами, говорят о чем-то. А мы, ребята, мелюзга, одуревшие от предвкушения путешествия, носимся вокруг, как чертенята, смеемся, кричим, задираем друг друга, выражая по-ребячьи неумело, свой восторг. 
  Мы едем в Талеж – самое прекрасное, сказочное, волшебное место на земле. К сожалению, эти определения и эпитеты совершенно истерлись за долгое время их использования. Они стали невыразительными и тусклыми.
   Наконец приехали. С трудом сдерживая нетерпение, я несу вместе с мамой вещи в наш домик, маленький деревянный домик у самой церкви, где будет жить немногочисленный лагерный персонал, в том числе и мы с мамой. Наконец, мама меня отпускает и я несусь на луг, который тянется от нашего домика до самого лагеря. С одного бока луг ограничен неглубоким овражком, по которому деревенские жители ходят в лес. С другой стороны – «поповским садом», в котором растут одичавшие фруктовые деревья – вишни, яблони, сливы.
  Но главное мое богатство, это луг – разноцветное море цветов и трав. Он принимает меня, вбирает в себя, как море каплю воды и я растворяюсь в нем. Я ношусь по нему, распугивая сердито жужжащих шмелей, гоняюсь за майскими и бронзовыми летающими жуками с оттопыренными изумрудными надкрыльями. Срываю яркие пахучие цветы и тут же бросаю их, чтобы сорвать еще более яркие и замысловатые. Маленькие бардовые, терпко пахнущие гвоздички; синие васильки с узорчатыми, как кремлевские
стены  лепестками, высокие и крупные ромашки с желтыми солнышками в сердцевине цветка.  Срываю длинные стебли кипрея, верхушки которых облеплены красными колокольчиками…
  Весь день я носился  по лугу, как вырвавшийся на свободу зверек. Мириады мошек, бабочек и стрекоз; заросли разноцветных благоухающих цветов; звон, писк, крики насекомых и птиц, солнечные блики на листьях – все это смешалось, звенело и кружилось – праздничный, разноцветный карнавал природы. И я тоже кружился вместе с этим лугом, охваченный животным, ликующим восторгом….
  А на следующее утро я почувствовал такую слабость, что лег обратно в постель. Меня знобило. Мама приложила ладонь ко лбу, нахмурилась и захлопотала вокруг меня. Она дала мне какую-то таблетку, напоила чаем и убежала в лагерь. К вечеру у меня поднялась высокая температура. Мама прослушала меня, приставляя холодную пуговку фонендоскопа то к груди, то к спине  и определила «двухстороннее воспаление легких».
   (Когда я стал взрослее мама научила меня многим врачебным хитростям, в том числе и тому, как различать этот недуг. Однажды она подвела меня к мальчику с задранной рубашкой, которого она прослушивала и попросила меня приложить ухо к его спине со стороны одного, а потом другого легкого. « А ты давай дыши!» - сердито приказала они мальчишке. – «Ну, что слышишь?» - «Вот здесь,» - я указал на правую половину спины – «как будто что-то поскрипывает». – «Верно» - сказала мама – «Смотри,» - она  взяла меня за чуб и стала перетирать волосы пальцами  –  «вот такой сухой слабый треск»).
  Почти два месяца, целых две лагерных смены я провалялся в кровати. Мама
колола меня пенициллином, ставила мне банки, поила чаем с медом. Но я никак не мог одолеть болезнь. К вечеру температура опять поднималась. Временами я бредил. Мне снился один и тот же мучающий меня сон. Я лежал на лугу, среди высокой травы и смотрел в небо. Оно было затянуто серой пугающей пеленой. Я ждал, когда выглянет солнце, но оно не появлялось. Ладонью правой руки, лежащей на груди, я ощущал тонкий стебелек невидимого цветка. Вдруг он начинал расти, становился все больше и больше. Это был уже не стебель, а букет. Я пытался обхватить его обоими ладонями, потом руками. Но он все рос и рос, становился все тяжелее. Он все сильнее давил мне на грудь. Я начинал задыхаться, кашлял. Внезапно букет быстро уменьшался в размере, таял и вновь превращался в тонкий стебелек. Все повторялось сначала. Так продолжалось долго, не помню сколько…
  Однажды утром я проснулся оттого, что что-то обожгло мне щеку. Я открыл глаза. Мама быстро отпрянула от меня, на ресницах ее что-то блестело. Я долго смотрел на маму, а потом тихо спросил: «Мам, ты боишься, что я умру, да?».
  Ну, как бы ответила и поступила бы другая мама на месте моей? Она бы расплакалась, прижалась ко мне, стала бы утешать. Но только не моя мама! Она выпрямила спину, глаза ее гневно сверкнули. «Вот я тебе сейчас воткну в задницу вот такой огромный шприц с вот такой длинной иглой! Чего улыбишься, ей богу воткну! Будешь знать, как болтать глупости!». Но, все же не выдержала, склонилась ко мне и, целуя в лоб, щеки, обжигая меня слезами зашептала: «Ну, сынка! Давай же поправляйся! Ну, давай же, милый!».
  Мама! Моя добрая, моя гордая, моя милая мама! Господи, если б можно было бы хотя бы на одну минутку воскресить ее! Я бы целовал ее морщинистые руки, которыми она кормила, гладила, ласкала меня. Я бы, не  стыдясь слез, просил у нее прощения за все беды и горести, которые я ей причинил. За все обиды, за черствость свою и равнодушие, а порой и грубость. За то, что забывал о ней, не звонил, не поздравлял…за все, что она претерпела от меня. Я так просил бы ее простить меня! Если бы было можно… 
  Она выходила меня, спасла меня тогда и один Бог знает, чего ей это стоило!  И вот, сейчас, по прошествии стольких лет – опять болезнь, опять неимоверная слабость. Опять кружится голова…но:

«На дворе растет трава,
  На макушке – лысина. 
  Пусть кружится голова –
  Тело хочет жизни!».

  Перед завтраком, как всегда, бегал босиком по траве, собирал яблоки под своей любимой мельбой. Я разговариваю с ней, как с живым существом, глажу ветки, благодарю за урожай, за эти желто малиновые с румяными красными боками, спелые и вкусные яблоки. 
У меня всего две яблони: ранняя мельба и поздняя антоновка. А больше и не нужно. Я так долго выращивал их, формировал округлую пышную крону, подкармливал и поливал. Зато теперь они  так  хороши, что ими можно любоваться даже не в урожайный год! А еще у меня в саду растет виноград, хотя дача у меня недалеко от Москвы. Я одним из первых в нашем садово-огородном городке заметил, что лета стали теплее, а солнце ярче. И стал высаживать виноградные лозы. Теперь у меня растут четыре сорта винограда: темно сизая, ароматная и терпкая «изабелла»; «северный плечистик», который дал в прошлом году много тяжелых ( по 700, 800 грамм) черных гроздей; и два новых ранних сорта, которые я заложил в этом году: светлый «киш-миш» и красный «кодряну».  Временами, я плотоядно и хищно оглядываю свое виноградное хозяйство, предвкушая богатые урожаи и вино.
 Как же хочется жить, ухаживать за виноградом, есть его плоды и пить вино с друзьями. Жить и радоваться жизни!


           «Хочу увидеть красоту,
             Чтоб сердце насладилось новью,
             Познать всей жизни полноту
             И душу обновить любовью!»


  Перед обедом съел немного тертой свеклы со сметаной. В обед фасолевый суп. И все это с аппетитом! А после обеда – добрый знак! – вышло солнце. Чертовски хочется жить и работать, видеть и вкушать плоды своих трудов!


  «Пусть солнце греет и слепит –
    Не быть печальной тризне!
    Во мне проснулся аппетит 
    К труду, к боренью, к жизни!».

05.08 Проснулся в час ночи, встал, открыл пошире форточку: было очень душно. Когда лег – почувствовал сильное покалывание в спине. Опять струхнул и запаниковал. А вдруг…ведь в тканях пищевода опухоль распространяется очень быстро. Первое, что она обычно поражает – это легкие. Может поэтому я стал так быстро уставать и терять силы. Пришлось пить снотворное – феназепам.
               А утром сквозь тучи просвечивало солнце. Вспомнил ночные страхи и опомнился. Ну, нет! Не дамся я тебе болезнь, не дамся! Завтра момент истины! Посмотрим. И, хотя все мы под богом ходим:

  «Хотя мы все под богом ходим –
    Не страшен мне судьбы вердикт:
    Будь смел, настойчив и свободен!
    Своей дорогою иди!

  Говорю сегодня с трудом, охрип. Похоже, в горле развивается какой-то процесс. Ничего! Все пройдет – и горло и живот!

  «И будет пузо не болеть,
    И будет пищевод мой плоский,
    И буду я хрипеть и петь
    Не как Карузо,  как Высоцкий!».


    6 августа, («Момент истины»).

«Сегодня истины момент,
День самый главный и полезный:
Сегодня, может, скажут мне –
Что резать и как резать!»

   Проснулся рано, в 7 часов. За окном рассеянный, но явно ощутимый солнечный свет. Выглянул в окно. Все покрыто густым туманом -  дома, деревья различимы с трудом. Но солнце медленно и настойчиво всходит на востоке. Встал, энергично сделал зарядку и пошел выслушивать приговор.
  Накануне, смотрел необыкновенный клип моей дочери (она известная электрогитаристка, верховодит группой). Это даже не клип – а фоторяд, подборка слайдов идущих под однообразную печальную музыку. Моя Лена изображает Морану - древнеславянскую богиню сезонного увядания и умирания. Все съемки проводились в девственном темном лесу. Многие кадры поражают своей остротой и выразительностью. Бледное скорбное лицо молодой женщины на фоне темных, замшелых, умирающих деревьев. Глядя на эти кадры, я припомнил другое славянское божество – Живу, богиню расцвета, жизни. Вся наша жизнь – это непрерывная борьба, противоборство жизни и смерти, расцвета и увядания. Это очень остро чувствовал и прекрасно описал Иван Бунин в лучших своих рассказах: «Солнечный удар», «Легкое дыхание», «Человек из Сан-Франциско», в рассказах из сборника «Темные аллеи».
  Мне пришлось вспомнить об этом, когда я опускался в лифте. На одном из этажей он остановился. «Женщина» - загадал я. Вошла молодая женщина со светлыми распущенными волосами. Глаза ее светились восторгом, прелестью юности, жаждой любви. «Жива!» - подумал я – «Богиня весны! Значит все будет о’кей!».
  В диагностическом центре, в кабинете гастроскопии была только сестра. Темные круглые глаза на  широком  круглом лице  выпучены, а полные губы выпячены вперед – этакая симпатичная жабка. Она сказала, что врач, который делал мне процедуру ушел в отпуск. Вместо него будет другой врач, который скоро должен подойти. Наконец, он  пришел – молодой, энергичный, с небольшой окладистой бородкой, еще не оформившейся в профессорскую. Он отыскал мои бумаги и стал читать. Читал он очень долго, я уже стал волноваться и жалеть о том, что не принес с собой подношение.( В наш меркантильный век  добросовестное исполнение обязанностей врачом – это чистой воды альтруизм!).
 - Скажите, как там? – не выдержал я – Надеюсь, онкологии нет?
 - Да, нет, не беспокойтесь – ответил он, как будто речь шла о чем-то будничном. – Гистология в порядке. Зловредной бактерии хелиобактер у вас не нашли. Придется серьезно лечиться. Запишитесь на прием к гастроэнтерологу. Остальное она подскажет.
  Я вышел из диагностического центра, пошел к метро, но, углядев небольшой скверик, отправился туда, сел на лавочку. Солнце, вернувшееся после месяца затяжных дождей, царило на небесной сцене, то прячась, то торжественно появляясь из-за облачных кулис.  Весело и крикливо вздорили о чем-то воробьи. Лица у прохожих просветлели, словно они внезапно вспомнили о лете, о тепле. На лицах молодых девушек цвели лучезарные улыбки. Жизнь была светла и прекрасна. Я согрелся, расслабился и осмотрелся вокруг.
  Когда возвращаешься к жизни даже из виртуального небытия, то начинаешь ценить и любить самые простые и незамысловатые вещи и явления. Сидеть и греться на солнышке, щурясь от  света. Следить за стремительным летом ласточек – высоко-высоко в небе - откуда видна, должно быть, вся земля. Наблюдать, как маленький муравьишка пытается затащить в щель под асфальтом кусочек зеленого листа: сначала пробует впихнуть его туда, после нескольких неудачных попыток соображает – разворачивается и, пятясь в муравейник, затаскивает туда свой груз. Наблюдать, как мелькают, вспыхивают слепящие  посверки света на влажных после ночного дождя листьях. Глядеть, как пронизанные теплым, неярким светом облачные пышные горы тихо плывут по небу, выплывая неизвестно откуда и уплывая неведомо куда. Из этих, вроде неприметных, но милых сердцу образов и звуков рождается блаженный покой и тихая благостная радость. Так хочется жить, любить и творить! Я вспомнил свое давнее стихотворение: «Жизнь любить и радоваться жизни!»:

«Жизнь любить и радоваться жизни»

Соскочить с постели, как пружина,
Убежать от надоевших стен –
Только жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.

Позабыть  холодный и изжитый
Город, взявший нас в жестокий плен,
Любоваться золотистым житом -
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.

Не молить, не клянчить, не божиться,
Не просить великих перемен –
Только жить и радоваться жизни,
Просто жить и радостью делиться,
Ничего не требуя взамен -

Ни богатства, ни премудрых истин,
Ни чинов, наград, нагрудных лент –
Только жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.

Не избегнуть нам фатальной тризны –
Так цените каждый миг, момент –
Чтобы жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен!

  Я решил, что все мои страхи, мучения и беды на этом закончились – но они только начинались!

Далее идут  только избранные страницы из дневника – наиболее интересные и значимые для моего повествования.

9.08
  Опять трудный суетливый день. Бегал в поликлинику и по делам. Устал.
Днем  снова открылись болячки: заболел желудок и неожиданно пищевод: больно глотать пищу. Похоже, там идет какой-то процесс. Ничего! Главное, спокойно заниматься своим делом и не обращать на болячки внимания. Главное – не терять веры в себя!

Дай же, Боже, стойкой веры мне,
Чудо, Господи, яви:
Дай мне жизненной энергии,
Дай Надежды и Любви!


  Днем попал, наконец, к гастроэнтерологу. Она занесла мои данные и результаты всех обследований в свои компьютерные закрома, выписала мне какие-то лекарства и дала направление на эндоузи исследование в 31-ю больницу. – «А что это за обследование?» - спросил я. – «Пусть посмотрят вашу опухоль и послушают на сонографии. На всякий случай.» - ответила она не очень внятно.
   Если б я мог только знать, что это за «всякий случай» - я бы бросил все дела и сразу понесся в эту больницу. Но я был в счастливом неведении. Решил, что гистологического анализа опухоли достаточно. Надоело обследоваться. Надо все заканчивать и уезжать на дачу – набираться сил.
  А вечером – лучшее лекарство – дача. Провозился в теплице с огурцами, набрал корзину румяных ароматных яблок и – усталости как не бывало! А заодно прошли и все недуги, прошла боль в горле и в животе.
  Спать! Отсыпаться! Набираться сил. Дописывать повесть!

10.08
  Ночью часто просыпался. И каждый раз, засыпая, видел новый сон. Запомнился первый – зловещий, темный сон из разряда ночных кошмаров.
Мне снилось, что я иду по странной улице. С каждой стороны от меня тянется сплошная стена невысоких красных кирпичных домов. Кирпич очень старый, темно красный. Я иду как бы в узком темном проходе между этими стенами по правой стороне. Вдруг замечаю, что навстречу мне по левой стороне движется странная черная фигура. Человек одет в черный плащ, сзади свисает черный капюшон. Я  знаю неведомым образом, что это мой давний знакомый, но кто именно – разглядеть и понять не могу. И я чувствую скрытую угрозу с его стороны. Я хочу, пытаюсь остановиться, но ноги сами несут меня вперед, навстречу опасности.
   И вдруг за ним, за его спиной вздымается, взрывается брызгами огромный  фонтан. И тотчас возникает гигантская цунами. Она перехлестывает через левую стену домов и стремительно, с ужасающей быстротой несется мне навстречу. Она настигает черного человека, накрывает его с головой и - он исчезает. Волна высотой до крыш домов несется ко мне, грозит  снести, но за несколько метров до меня вдруг опадает, сникает и к моим ногам докатывается только слабая угасающая волна пенного прибоя. Я спасен! Но я чувствую, что сейчас будет новая огромная волна. Надо бежать, спасаться! Я бросаюсь к ближайшему дому и неожиданно оказываюсь внутри него, в большой комнате. Сквозь полумрак я различаю много кроватей. Вся комната заставлена ими.  На них, и на полу, укрытые белыми одеялами лежат люди. Это – больничная палата! Я осторожно хожу по палате, раздумывая: где бы мне укрыться. Наконец, различаю в одном месте лежащее на полу одеяло и быстро прячусь под ним. Раздается крик и из под другого края одеяла вылезает Сергей Ч.  мой давний знакомый - неприятный, холодный, корыстолюбивый человек.  Он кричит что-то. Ему не нравится мое вторжение. Все просыпаются. Откидываются одеяла, встают какие-то знакомые и незнакомые люди. Все они упрекают меня и гонят прочь. Я выбегаю из комнаты и – просыпаюсь.
  Что означает этот сон, эти странные видения? Вначале, я пробовал найти объяснение своему сну в «Семейном соннике». Но эта книжица оказалась такой же бестолковой, как Матрена из фильма «Женитьба Бальзаминова». Вот, например, что там написано про сны о воде: «Мутная вода всегда предвещает смятение чувств» или «Бурлящий поток – предвестие пожара, судебного разбирательства и мести врагов».  Спасибо вам! Мало того, что все погорит, так потом еще будут судебные тяжбы, а враги добьют окончательно!
  В то же время известно, что сны – вещь тонкая, хитроумная, подсознательная и логической трактовке не поддаются. Вот, например, что пишут о снах хасидские мудрецы: «Сны – это тайники наших дум и сквозь них очищаются наши мысли».
  Придется положиться, как всегда, на свою интуицию. Ведь я Иосиф, и мне не раз снились в жизни вещие пророческие сны, которые сбывались. Вот и этот сон, безусловно, означает скрытую опасность, нависшую надо мной. Угрозу моему здоровью? Но, я верю, что мне, как и прежде, удастся избежать ее или преодолеть, поскольку небесные силы благоволят мне. ( Как я писал в своих стихах: «Господь наказывает, но не казнит!»).

 «Не одолеть меня врагам,
   Не устрашусь угрозы я –
   Себе я помогаю сам
   Стихами или прозою!».

  «Нет без грехов – ни покаяния, ни причастия.
     Без неудач – побед не жди и не зови.
     Так без потерь и бед ценить не будем счастья!
     Без страха смерти нет расцвета и любви!».


12.08
  Ночью и утром сильно болело горло. Больно глотать даже воду. И все же я одолею свой недуг и обязательно поправлюсь!

«С бедой борюсь я смело,
   Ее давлю как муху –
   Важна не крепость тела,
   А только твердость духа!».

   Утром, перед работой, забежал к участковому врачу за результатами анализов. Она нашла их, просмотрела и вдруг…обомлела.  А затем воскликнула: «Я должна вас срочно госпитализировать!»  –  «Как госпитализировать? Почему? За что?» - «У вас положительная реакция на скрытую кровь. Если это у вас язвенное кровотечение, вас надо немедленно оперировать!». – «Но меня же обследовали, смотрели желудок. Откуда кровь?» - «Не знаю. Но я должна…» - «Но я не могу лечь в больницу. У меня дома все больные, все на мне держится. А может это ошибка?» - « Может и ошибка! Вот, там в больнице вас обследуют и все выяснят. Так что я вызываю «Скорую». – «Ни в коем случае! Я никуда не поеду!» - «Тогда пишите мне отказ!».
  Я написал отказ и побрел домой. Признаться, никаких положительных эмоций я не испытывал. Но, пройдя немного, опомнился, сжал кулаки. «Какого черта я раскис? Что бы там не было, я обязан жить, бороться, сопротивляться! «Важна не крепость тела, а только твердость духа!».  Я шел домой и всю дорогу вспоминал последние строчки своих стихов. «Я молод, крепок и здоров и жить еще сто лет готов!».
  А дома – новое испытание. Когда я попытался выпить воды, я не смог одолеть и пол стакана из-за сильной боли в горле. «Посмотри, что у меня там в горле?» - попросил я жену. Она взяла чайную ложечку, прижала язык и посмотрела. «У тебя в горле, в верхней части пищевода красное пятно. Даже не пятно, а какая-то припухлость. А на нёбе выступили какие-то оранжевые капельки. Вероятно, сильное раздражение или, может, инфекция». «Господи!» – подумал я -  «что еще за новое испытание? Новая гадость и -опять в пищеводе, и похоже что-то опять в желудке. Кровотечение? После того как я пришел в себя и успокоился, опять все начинается сызнова».
  И снова меня охватил панический страх.  «Неужели все-таки что-то таится там, внутри моих потрохов?  Да, нет, нет, не может быть! И потом – ведь я не трус, черт возьми! В конце 80-х годов, а точнее в 88-м году я проводил в центре Москвы митинги в защиту Битцевского парка. На этих митингах бывало до тысячи человек! И, несмотря на все угрозы, несмотря на самые жесткие, а порой и жестокие меры властей, мы победили и отстояли свой прекрасный Битцевский лес».


                «Митинг»

  Об одном из таких митингов я расскажу. Но вначале, краткая предыстория этих драматичных событий.
  Всвязи с тем, что старый зоопарк в центре Москвы на Красной Пресне был уже мал и тесен, власти решили построить новый – большой и современный. И не придумали ничего лучшего, как сделать это в Битцевском лесу, вырубив огромное количество деревьев, изменив вид и ландшафт замечательного лесопарка.
   Сам проект, выполненный Московским институтом проектирования объектов культуры и отдыха, был очень интересным. Предполагалось, что зоопарк будет состоять из открытых, обособленных территорий, представляющих основные природно-климатические зоны нашей планеты: саванны, пустыни, зоны умеренного климата и т.д. В каждой из таких территорий должны обитать в условиях, близких к естественным, соответствующие животные, птицы и прочие. Но сделать все это предполагалось варварским методом. Вырубить десятки тысяч(!) деревьев: елей, дубов, сосен, берез и поставить на месте вырубок муляжи тех растений и деревьев, которые соответствуют определенной зоне, например: баобабов, пальм, саксаулов и т.д. Основная часть зоопарка должна была располагаться у Балаклавского проспекта. На том месте, где сейчас построен горнолыжный центр на Севастопольском проспекте, должны были по проекту размещаться ветеринарные лечебницы. Остальной лес собирались отдать Институту морфологии животных им. Северцева. Весь лесопарк собирались обнести высокой оградой, вход в него только со стороны Балаклавского проспекта.
  Об этом проекте узнала, работавшая руководителем одного из отделов Мосархитектуры, Людмила Александровна Тихомирова – наш замечательный руководитель.  Она организовала небольшую инициативную группу. У входа в лес, возле лавочек и стендов были расклеены десятки листовок и в начале марта на Лысой (правильно – Лисьей) горе состоялся массовый митинг. На этом митинге, помимо сотен людей присутствовали журналисты и телевизионщики, которые отсняли репортаж, попавший в московскую телехронику. Информация о готовящемся уничтожении леса быстро распространилась среди окрестных жителей.
  После митинга была образована большая инициативная группа (более 10-ти человек), в которую вошли представители трех окружающих лес районов: Севастопольского, Советского и моего Черемушкинского. Я тоже вошел.  Нашими лидерами стали две замечательные женщины. Если Людмила Александровна была нашей душой, нашим руководителем и великолепным организатором, то Наталья Сальникова, порывистая, страстная - олицетворяла митинговую стихию. Она была, что называется народным трибуном. Когда она выступала – голос ее призывно и мощно гремел над лесом; слова не успевали за мыслью; жестикулируя, она словно рубила головы невидимым противникам. В нашей группе было несколько ученых, в том числе два доктора наук, были архитекторы, художники, инженеры – люди разных профессий и возрастов. Всех нас объединяло одно: любовь к нашему лесу, который собирались принести в жертву амбициозному проекту, стремление отстоять наш лес любой ценой. Позднее, у нас появилась еще одна женщина лидер, Любовь Героименкова. Под ее руководством был составлен сводный отчет различных ученых: экологов, биологов, природоведов о значении Битцевского лесопарка для экологии Москвы.
  Значение  это трудно переоценить. Наш гениальный соотечественник академик Вернадский писал о том, как нужно проектировать и строить города будущего. Он предлагал оставить нетронутыми на холмах и возвышенностях в черте города  леса и лесопарки, а улицы, строения и дома размещать в нижней части города. Идея его проста и гениальна. Загрязненный и нагретый (а потому более легкий) воздух от улиц поднимается вверх, в зону лесопарков. Оказывается, нижняя, покрытая зелеными ворсинками пластинка листа, способна очищать воздух от пыли и охлаждать его. Прохладный, очищенный воздух опускается вниз, наполняя улицы, снова нагревается и поднимается вверх. Таким образом, осуществляется естественная циркуляция и очистка городского воздуха. Лес служит своеобразными легкими города, обеспечивая его жителей чистым, свежим воздухом. Именно по такой схеме был перестроен Стокгольм, считающийся ныне одним из самых экологически чистых городов мира. Именно поэтому, так велико для экологии Москвы значение Битцевского леса, расположенного на Теплостанской  возвышенности.
  Случилось так, что митинги в центре Москвы пришлось проводить мне. Наташе и Людмиле Александровне, жившим в Севастопольском районе, где их слишком хорошо знали и «пасли», как лидеров нашего движения, пришли предупреждения из прокуратуры по поводу предстоящих митингов. Угрозы были, по тем временам, стандартные: от увольнения с работы, до высылки из Москвы за сто первый километр ( т.е. фактически – ссылке). Я же жил в Черемушкинском районе и всячески уклонялся от контактов с властями: не открывал дверь, посещавшим меня участковым ментам, не отвечал на телефонные звонки.
  Я расскажу о нашем самом главном, боевом митинге, который состоялся 14-го июня 88-го года у памятника (тогда еще стоявшего) Свердлову на площади Революции.
  До этого был митинг на Тверском бульваре у Пушкинской площади. По окончании его, я провел небольшую колонну прямо по проезжей части улицы Горького (менты тут же перекрыли движение с этой стороны) до здания Моссовета. Там Наташа и Людмила Александровна ушли искать Председателя Моссовета Сайкина, а мои ветераны и женщины у входа в здание крепко потрепали его зама – Юрия Прокофьева. (Позднее он стал Первым и, увы, последним в истории компартии секретарем Московского горкома партии).
  О готовящемся втором митинге на площади Революции узнали власти (от своих ищеек, которые посещали все наши собрания в лесу) и решили не допустить его проведение. В лесу были расклеены объявления о том, что 14-го июня к нам в лес придет делегация в составе представителей Моссовета и горкома КПСС. В этих объявления битцевцев призывали «не поддаваться на провокации» и не принимать участия в митинге в центре Москвы.
  Но мы были непреклонны! Задача 2-го митинга заключалась в том, чтобы рассказать москвичам о клеветнической кампании на телевидении и в прессе («Московской правде»).  В этих статьях и передачах замалчивалась правда об огромном уроне, который будет нанесен лесопарку. Нас объявляли «смутьянами», по вине которых страдают и даже гибнут бедные зверушки. (Помнится, я тогда написал пародию на одну из таких статей под названием: «Крокодильчики мои, цветики лесные»). 
  Утром, в назначенное время у памятника Свердлову стали собираться наши люди: ветераны войны, женщины, некоторые из которых, несмотря на наши запреты, привели с собой детей. Всего было более пятисот человек. У многих из них были плакаты и транспаранты. Настроены мы были решительно.
  Власти тоже «хорошо» подготовились к нашей акции. Они огородили большую территорию со стороны «Метрополя» и установили там громыхающий агрегат для забивания свай. Агрегат грохотал, вбивая никому не нужные сваи, поднимая при каждом ударе облака пыли. Грохот стоял такой, что заглушал любые звуки. Но у нас были мегафоны и мы не намерены были отступать!
  В 10 часов, когда я взял мегафон и хотел забраться на мраморный декоративный парапет у памятника Свердлову, ко мне подошел старый знакомый – зам. Начальника ГУВД Москвы генерал-майор (или лейтенант?) Николай Степанович Мыриков – как положено в форме и при погонах.
 - «Послушай, С……ов»  (Шульгин – мой псевдоним) – сказал он – «ты знаешь, что митинг будет у вас в лесу. Мы направили к вам представительную делегацию. Почему вы, вопреки нашим предупреждениям пришли сюда?»  – «Потому, что московские власти обманывают москвичей,» – отвечал я – «скрывают правду о проекте, о вырубке леса. Клевещут на нас! Вы хотите, чтобы мы собирались у себя в лесу и, чтобы никто, кроме нас, не знал об этих проблемах. А мы хотим, чтобы об этом узнали все москвичи!» – «Ну, ладно. Давай договоримся так. Раз уж вы пришли сюда. Я даю вам 20 минут! Не дольше! Но учти. Вы – экологи, у вас задачи экологические. Вот о них и говорите. Но в политику не лезьте! И чтобы никому из этих горлопанов из «Народного фронта»** слова не давать! А то они уже, знаешь, до чего договорились? До многопартийности!» – «Да, что вы, Николай Степанович? Как же мы будем жить без руководящей и направляющей роли нашей партии?».   Мыриков внимательно посмотрел на меня. Но я состроил самую сочувственную, самую идиотски-наивную рожу, какую только мог.
  «Ну, в общем, я тебя предупредил! Я даю вам ровно 20 минут.» – он посмотрел на часы. -  «Ровно через 20 минут всем разойтись! И никакой политики!».
  Я взобрался на узкий  парапет, поднял мегафон и начал говорить.
  Странные чувства испытываешь порой, выступая перед огромной толпой. Помню, в тот раз у меня возникло ощущение, что все эти люди смотрят не на меня, а сквозь меня, на что-то расположенное за моей спиной. Мне ужасно хотелось повернуться и тоже взглянуть туда, но я знал, что делать этого нельзя – надо сохранять накал и ритм речи! Я открыл митинг и рассказал вкратце о том, почему мы пришли сюда, о кампании лжи и клеветы в московской прессе. После меня выступала Наташа Сальникова. Она была в ударе: слова ее вырывались как брызги лавы из жерла вулкана, глаза метали синие гневные молнии.
  Кто-то тронул меня за рукав: «Дай мне сказать!». Это был Володя Губарев, один из лидеров «Анархо-синдикалистов». Он принадлежал к породе людей – несгибаемых и фанатичных, тех, которые становились революционерами. Когда он выступал, клеймил нашу партийную власть, его глаза загорались неукротимым гневным огнем. Такой пойдет на виселицу, на каторгу – но не отступится от своего! Володя был «политиком». Но он был и нашим, «битцевцем». Он не был членом инициативной группы. Но он принимал участие во всех наших лесных собраниях, снабжал нас ценными сведениями, помогал во всем. И я не мог не дать ему слово!
  Как только он встал на парапет рядом со мной и начал говорить, что-то произошло в толпе. Вначале я не понял – что случилось. Ряды слушателей смешались, стали раздаваться крики. И только присмотревшись, я увидел, что в толпу с трех сторон вломились колонны молодых, одетых в светские костюмы ( тогда еще не было ни «ОМОНа», ни «СОБР»а ) крепких парней. Они расталкивали, разбрасывали людей и быстро пробивались к нам, к нашему парапету. Я видел, как эти остервеневшие молодчики били людей, раздавая удары направо и налево. Видел, как сломали ногу подростку с плакатом. Одетый в штатское громила наступил парню на ногу и тут же нанес сильный удар в лоб. Парень охнул, опрокинулся навзничь, а потом застонал, схватившись за сломанную ногу.
  Какая страшная, мерзкая, отвратная это порода – Русская опричнина! Оголтелая, равнодушная ко всему, жестокая и безжалостная!
  Вдруг кто-то из этих выродков схватил микрофон  мегафона и стал дергать его, стараясь оторвать провод. Я пытался помешать ему, но не смог отогнуть всей ладонью один его палец. Еще один рывок и – я остался без громкоговорителя.
  Моя растерянность длилась недолго! Насколько я не собран и нерешителен в обыденной обстановке, настолько же хладнокровен и смел в решающую минуту. Я понял, что митинг сейчас разгонят. Надо было во что бы то не стало выполнить вторую задачу: пробиться к зданию ЦК КПСС на Старой площади и вручить им нашу петицию.
 Я спрыгнул с парапета, выхватил у одного из наших парней рупор и перебежал ближе к станции метро «Площадь революции». Я встал на площадке, на верхнем краю лестницы, ведущей к проходу в стене Китай-города. Подо мной, внизу металась толпа. Все были растеряны, не знали, что предпринять. Я взял рупор и крикнул в него несколько раз подряд: «Всем, кто меня слышит быстро собраться здесь, на лестнице!». Через некоторое время на лестнице собралась группа женщин и несколько ветеранов. Они все  неотрывно смотрели на меня и ждали моей команды. ( Следует заметить, что женщины в решающую минуту гораздо смелее, решительнее и отважнее мужиков. Я провел немало митингов и каждый раз убеждался в этом).  Несколько фоторепортеров суетились вокруг нас и снимали меня. Я жестом подозвал двух из них: «Я прошу вас» – обратился я к ним – «быть здесь при нас! Идите рядом, снимайте нас. При вас эти гады побояться распускать руки!». Они кивнули мне и остались возле нас. ( Почему-то я подумал тогда, что это  иностранцы. Позже выяснилось, что один из них был фотокорром интересного и прогрессивного в ту пору журнала «Сельская молодежь», а второй – сотрудником вездесущего «МК» – Московского Комсомольца»).
  Когда я увидел, что женщины ( среди них я заметил и Людмилу Александровну) готовы и ждут моей команды, я дал ее: «Сейчас мы с вами пойдем через Китай-город» в «ЦК». Я торопился. Я хотел быстрее двинуться со своей колонной.  Рассчитывал на то, что остальные «Битцевцы», увидев организованное направленное движение, примкнут к нам и двинутся вместе с нами. Так оно и случилось. Как только мы двинулись к проходу, к  нам стали подбегать группы людей, пристраиваясь сбоку и сзади. Но, когда мы вошли в проход, произошло непредвиденное. Слева и справа от нас пробежали вперед две цепочки ментов. Пробежав метров десять, они остановились, развернулись и стали спиной к кирпичным стенам, не препятствуя нашему проходу. Смысл этого маневра стал ясен тогда, когда мы прошли сквозь это живое ограждение. Тогда двое ментов быстро захлопнули за нами створки широких чугунных ворот. (Они были распахнуты и прижаты к стенам, поэтому я их не заметил). Менты тут же стали за ними, отделив нас от большой группы наших. В проходе остался я с группой из полутора десятков женщин. Они обернулись назад, пытаясь понять, что произошло. Надо было действовать быстро. «Девушки» – скомандовал я бодреньким голосом – «Все за мной! Поднять плакаты! Идем брать ЦК! Нас там уже заждались!».    Наша небольшая колонна вышла из прохода, повернула на улицу Куйбышева, а затем, пройдя ее, повернула направо – на Старую площадь.
  Когда мы вышли на нее, там уже все было готово к нашему приходу. Вдоль тротуара с нашей стороны стояли желтые милицейские «ПАЗ»ы (автобусы). Перед ними стояли в оцеплении сплошной цепью менты. Перед сквером у памятника героям Шипки стояла вторая цепь милиционеров. Там, за ними, у памятника собралась внушительная толпа. Кто-то кричал оттуда, сверкали вспышки фотокамер – все внимание было приковано к нам.
  Ко мне подбежал запыхавшийся начальник Кировского РОВД (районное отделение внутренних дел) Краснов (Возможно, я путаю фамилию. По рассказам ребят из «Народного Фронта» - зверь и мордоворот, похлеще Мырикова). 
 - «Убрать плакаты!» – заорал он. – «Разойтись немедленно!». Его потная морда была перекошена от злобы. «Ну, да» - подумал я. – «Х-р-то с два ты теперь нам прикажешь на глазах у толпы, где и фоторепортеры и иностранцы».
- «Так вот», – сказал я – «согласно статьи семь конституции СССР мы имеем право проводить шествия, пикеты и митинги». И, повернувшись к своим женщинам, скомандовал: «Поднять плакаты, повернуть их туда, к памятнику. Пусть прочтут и поснимают!». Как только мои дамы выполнили мою команду – в толпе у памятника засверкали вспышки фотоаппаратов. Кто-то  махал нам оттуда и что-то кричал – видимо, наши люди.
 - «Чего вам надо?» - заорал Краснов – «Чего вы добиваетесь?». Казалось, его красная рожа сейчас лопнет от напряжения.
- «Мы составили петицию…»
- «Давайте ее сюда! Я передам кому надо. И – расходитесь!».
- «Это наша петиция в ЦК партии и мы передадим ее только представителю ЦК».
  Краснов выругался и побежал в здание ЦК.  Через некоторое время он выбежал оттуда, крикнул мне: «Сейчас к вам выйдут» и побежал к своим ханурикам-ментам.
  Ждать пришлось довольно долго. Наконец, двери мраморного замка, где располагалась некогда самая всесильная и неприступная орда советских правителей распахнулась. Оттуда вывалилась жирная туша какого-то сановника и, неуклюже переваливаясь, двинулась к нам. – «Ишь, как отъелся, сволочь, на государственных харчах» - прокомментировала его появление одна из моих женщин. Наконец, сановник приблизился к нам. Он задыхался и обливался потом.
- Давайте ваше письмо или что там у вас?
- Представьтесь вначале – попросил я.
- Начальник подотдела писем ЦК Ларионов (или Лактионов – не помню точно) – ответил он.
- Так вот! – сказал я ему.- Мы принесли заранее составленную петицию с требованием прекратить кампанию лжи и обмана в прессе. О строительстве зоопарка в нашем лесу. Но теперь мы напишем еще одно заявление – о том, как нас избивали на Площади Революции. А вы будете стоять здесь и ждать, пока мы пишем, иначе мы не разойдемся!
  Мы с Людмилой Александровной оторвали от второго листа нашей петиции чистую половинку. И написали заявление, перечислив в нем  все, что было: угрозы ментов, избиение женщин и ветеранов войны. Только после этого, передав партийному холую наши бумаги, мы разошлись.
  Не помню, как я добрался домой. Никогда в жизни я не испытывал такого чудовищного напряжения. Дома я с трудом разделся, завалился в постель и проспал часов двенадцать.
  Проснувшись в середине следующего дня – воскресенья, я стал вспоминать все подробности, все детали и события прошедшего митинга и с гордостью припомнил свое «геройское»  поведение. «Странно,» - подумал я. – «откуда это во мне? Ведь по жизни я совсем другой человек – застенчивый и нерешительный. Может даже не из робкого десятка, а из трусливой сотни. Откуда же тогда во мне эта смелость? Понятна и оправдана казацкая удаль. Эти потомки рисковых ребят, разбойников, осевшие по южным границам империи, и жившие в опасной близости от абреков, горцев и других лихих племен выработали в себе отвагу. Их закалило сознание близкой опасности.
А у меня совсем не то. Одно очевидно: смелость – это преодоленный страх. Преодоление боязни во имя какой-то высокой цели, под действием сильного чувства. Как писал мой любимый Андрей Вознесенский: «Но выше жизни и смерти, пронзающее, как свет, нас требует что-то третье, - чем выделен человек». Таким сильным чувством была для меня ответственность перед моими людьми, которые доверились мне и шли за мной».

«Тот не стал при жизни жалким прахом,
   Кто подняться над бедой сумел.
   Смел не тот, кто не изведал страха –
   А лишь тот, кто страх преодолел!».

  После этого митинга власти поняли, что нас не сломить. Нужен был конструктивный подход. Через некоторое время нам сообщили, что в каком-то цветном (розовом?) зале Моссовета второй секретарь МГК КПСС К……в (фамилию не помню, из технарей) проведет двухстороннюю встречу по проблеме строительства зоопарка. С одной стороны во встрече примут участие авторы проекта и руководители зоопарка. С другой стороны – мы, руководители «Битцевской» инициативной группы. Слава богу, к этой встрече мы успели подготовиться – закончили сводный отчет ведущих советских экологов и других специалистов по этой проблеме. Получился довольно солидный, увесистый фолиант. В нем были собраны работы многих специалистов, в том числе Яблокова, Лемешева и других. Мнение их было однозначно: ввиду исключительной роли Битцевского лесопарка для экологии столицы, трогать его, нарушать естественно сложившуюся структуру, вырубать даже небольшие участки леса нельзя! Без дискуссии, однако, не обошлось. Помню, я заспорил с сидевшим напротив меня, горячим сторонником строительства зоопарка, замечательным журналистом Василием Песковым. Он сказал мне раздраженно: «Ваш этот Битцевский район взбаламутил всю Москву. Вы не знаете и знать не хотите о проблемах животных в зоопарке. Они живут в ужасных условиях, в тесноте…». – «А вы не знаете и знать не хотите о наших проблемах!» - ответил я. – «О проблемах двуногих млекопитающих, живущих рядом с лесом. Нет такого района – Битцевский. Есть Черемушкинский, Севастопольский и Советский районы. Там живут сотни тысяч людей, в том числе дети, пожилые люди, инвалиды. Им всем этот лес нужен, как воздух!». Мы спорили, зачитывали основные положения из отчетов экологов, предлагали альтернативные места для строительства зоопарка. Никаких серьезных контраргументов наши противники не привели. Мы одержали важную дипломатическую победу!
  А еще через две месяца, восьмого сентября 88-го года, нас Битцевцев вызвал к себе в Мосархитектуру на площади Маяковского главный архитектор Москвы Леонид Васильевич Вавакин. Он сообщил нам, что первый секретарь МГК партии Лев Зайков подписал указ об отмене строительства зоопарка в Битцевском лесу. Вавакин не удержался и поздравил нас с победой.
  Мы победили! Мы не побоялись выступить против московских властей, не побоялись угроз и преследований и  –  одержали победу! Мне кажется, что эта наша борьба и победа и есть проявление подлинного патриотизма не на словах, а на деле! Отстоять от уничтожения свой родной лес, частицу своей природы, своей Родины!
   Возможно сейчас, по прошествии 25-ти лет я что-то приукрасил, как это нередко бывает в изложении реальных историй. Уж очень действия мои решительны и хладнокровны, речи лаконичны и выразительны. Ну, прямо таки – народный трибун! Но в жизни (в отличие от кино и романов) все бывает проще и грубее, а порой буднично и скучновато. Речи порой прерывисты от волнения и не так внятны. И в действиях порой бывает растерянность и испуг. Но общий дух и смысл того, что происходило тогда – я передал правдиво и честно!

13.08
  Проснулся и вновь стал думать о «скрытой крови». А может это все-таки ошибка? Я залез в интернет и узнал там, что за три дня до такого анализа надо исключить из пищи продукты, содержащие железо. А я накануне ел много яблок.

  «Есть яблоки весьма полезно: ты будешь крепким и железным!».


  Однако, посидев после завтрака в туалете, я увидел там ( как бы это сказать поделикатней) – переработанные моим кишечником остатки пищи  красного цвета. Я испугался и побежал в поликлинику к знакомому врачу-методисту. «Я  не думаю, что это «скрытая кровь» - сказал он – «тогда у вас все было бы черного цвета. Но раз красного – вам надо обязательно сделать колоноскопию. Может найдут что-то в «толстой» или «слепой» кишке. Ведь вы же здорово похудели – должна быть какая-то причина…».
  «Господи, этого еще не хватало!» - подумал я. – «Но…меня уже просвечивали спереди. Меня обследовали сверху. Мне осталось только, чтобы меня проверили снизу! Хрен с ними, пускай делают. Как-нибудь переживу».
  Я опять вспомнил свои стихи. Я повторял их, идя из поликлиники домой, и опять настроил себя на оптимистичный лад. Я снова и снова повторял и придумывал новые строки

 «Хандре не надо предаваться.
   Не надо хныкать и стонать.
   Я должен жить еще лет двадцать!
   Я должен жить и побеждать!»



14.08
  Проснулся очень рано  - было еще совсем темно. Заснуть уже не мог,  все лежал, прислушивался к возникающим звукам, всматривался в проступающий за гардинами свет. Это каждодневное  пробуждение  нового дня – словно маленькое чудо сотворения мира. Тихо гудел вентилятор и тихо шевелились светлые гардины, разрисованные крупными зелеными и коричневыми цветами. Казалось, что с противоположной стороны с этих цветов слетали огромные бабочки, вызывая тихое и плавное колыхание занавесок.
  Я все лежал, вспоминал что-то давнее, ускользающее от памяти. И вдруг вспомнил. Вспомнил ночь в турпоходе, которую я провел у затухающего костра. Очень медленно и долго проступал свет, оживали звуки – наступало утро. И потом, спустя много времени, я написал об этой удивительной ночи:   

            «Раннее утро в лесу»

Природа словно повторяет давний опыт
Создания мира, Господа секрет:
Еще не роздан цвет, еще не создан шепот,
Еще рождается в сомнениях тусклый свет.

Еще светилом сотворенным не нарушен
Таинственно застылый, чуткий мрак,
И листья сонные не падают, не кружат,
Еще не ведают про ветхолистный прах.

Еще от еле видимого света
У сникших веток даже тени нет.
И день, едва возникший, так неведом –
Как не написанный сонет.

  Я улыбнулся и подумал: «Все будет хорошо! Буду жить и наслаждаться жизнью, ее скромными  тихими  радостями!».

16.08
  «Мой сильный дух лекарств полезней:
    Он хворь  поможет победить.
    На свете нет такой болезни,
    Чтобы  могла меня сломить».

  Когда у меня опять стал болеть живот после каждой еды, я написал, чтобы поддержать себя,  наивную, простодушную, отчаянно-оптимистическую песенку:

            «Все будет хорошо!»

Все будет хорошо на море и на суше,
Пускай свирепый смерч иль шторм по нам прошел.
Не к нам старуха смерть, а к нам счастливый случай -
И, значит, будет все на свете хорошо!

Все будет хорошо на суше и на море,
Хотя наш дряхлый мир давно с ума сошел,
Пируют  пышный пир банкиры, шлюхи, воры -
И все же будет все на свете хорошо!

Горланят и бузят болваны и невежды,
А спрос на ум и честь давно уже прошел,
Покуда есть друзья, покуда есть надежда –
И вера тоже есть: все будет хорошо!

Поможет нам Творец сыграть с судьбою геймы,
Достойно кончить век, пусть смерть предъявит счет –
Пока что не конец! Пусть отдохнет Альцгеймер!
Пока я Человек,  все будет хорошо!

Синяк, и плешь, и шрам – нам жизнь несет потери:
То вовремя спасет, то вдарит нас еще.
Я верю чудесам. Пока люблю и верю –
Я знаю: будет все на свете хорошо!

  Записался в диагностическом центре на колоноскопию на 29 августа.

17.08
  Половину дня провели в сборах на дачу. Самое трудное было  собрать больную престарелую тетку жены. Она нуждается в присмотре. Приняли мудрое решение: совместить отдых на даче с присмотром, взяв тетку с собой.
  На дачу прибыли поздно, после 17-ти часов. Мы все измучались, издергались и переругались. Единственным разумным существом среди нас оказался теткин кот, пушистый, бело рыжий  Масик.
Он сразу сбежал в сад и там, на глазах дичал, превращаясь из откормленного домашнего кастрата – в дикого зверька, частицу живой дикой природы. Ноздри его раздувались, глаза впитывали весь окружающий видимый мир. Он,  то гонялся за мухами, то жевал какие-то травинки, то осторожно шагал в высокой траве, что-то вынюхивая.
  Я поднялся в свою маленькую комнатку на втором этаже, окно которой выходило на  поле и ближний лес. Открыл ставни, распахнул их и тоже стал жадно впитывать запахи зеленого поля, ощущать дуновение прохладного вечернего воздуха. И опять невольно улыбнулся: «Начинается новая, здоровая жизнь. Теперь начнется исцеление!». 

  « Я здесь с улыбкой просыпаюсь.
     Я здесь всему ужасно рад:
     Цветет мой ненаглядный сад,
     Растет любимый виноград
     И сам я тоже расцветаю!».

  20.08
   Сегодня мой Birthday!
   Под утро, в 6 часов меня разбудил какой-то гвалт, шум. Кто-то с топотом бегал по крыше, стучал и гремел кровлей. Это продолжалось более часа. Только потом я услышал характерный стрекот и понял – сороки! Промучился еще 2 часа, затем спустился вниз, на волю – во двор.
    Похоже, сегодня  будет замечательный день – прямо подарок Господень! Солнечно, безоблачно, тихо. Блаженный покой на небе, в природе и на душе!   От недосыпа я чувствовал слабость. Кружилась голова. Но, пригревшись на солнышке,  сочинил:

«Хоть слаб я слабостью телесной,
  Но смерть-старуха подождет –
  Господь для промыслов небесных
  Меня жалеет, бережет».

  Мда! Не блеск, конечно. И рифма не Фетовская. Отнюдь.
  Зато второй стих написал, глядя на свою любимую яблоню мельбу, словно облепленную пунцовыми тяжелыми плодами.

  «День летний в радость, а не в тягость.
    Я в день рождения петь готов.
    Благословенный месяц август:
    Дар солнца, лета и плодов!». 

  День прошел в предпраздничной радостной суете. Собирали яблоки, чистили их и резали  для сока и яблочного пирога  –  шарлотки. Временами призывно названивал мобильник: все время звонили друзья, поздравляли и желали – здоровья и здоровья. Володя Ш. с Зоей позвонили из Франции, из Прованса, из местечка Маншерон. Позвонила дочь, Лена, поздравила  и сообщила радостную, хотя и ожидаемую новость: анализ – отрицательный, скрытой крови нет!
   К 16-ти часам накрыли стол в саду в беседке для барбекю. В ожидании женщин, колдующих над закусками, я сел в кресло, пригрелся на солнышке и задремал.   Странное блаженное оцепенение охватило меня. Все замерло окрест. Застыли над лесом  тяжелые, по-летнему пышные  облака. Перестали раскачиваться ветки, дрожать листья. Исчезли птицы. Ни звука, ни ветерка, никакого движения. Время остановилось. Послеполуденный зной сковал все и всех. Хочется сидеть, не двигаясь, чтобы не нарушить сонного оцепенения и мечтать о чем-то дальнем, нездешнем.
  Праздничный ужин прошел по-семейному тихо. На стол подали тушенную курицу с рисом и черносливом. Я раздухарился и выпил немного слабого фруктового ликера. С каждым днем я чувствую себя лучше, чем вчера. Так держать!
  Поздно вечером я вышел в сад. Он весь был пронизан  не ярким, таинственным светом луны. Она торжественно сияла на небе, как старинная серебряная монета. Это тоже знак каких-то скорых перемен. Что-то будет! Главное, что я все больше заряжаюсь деятельной энергией, все реже вспоминаю то, что произошло со мной.

23.08.
  Долгий, трудный рабочий день. Благополучно завершил все свои дела, но вымотался до предела! Купил себе облепиховое масло – лучшее средство для заживления внутренних язв и эрозий.  ( В 85-м году, когда у меня открылась яза 12-ти перстной кишки – мне это средство здорово помогло).
  Освободился только к 22-м часам. Ехать на дачу не было никакой возможности: Темно, холодно, хлещет дождь. Отложил до субботнего утра.

24.08
  Встал в 6.30-ть, быстро собрался и отбыл на дачу. Погода пакостная, все еще циклонит. Все небо в тучах. Дождь, сыро и зябко.

«На небе туч угрюмых конница.
  Пусть небо хмурится и плачет –
  За непогодой будет солнце,
  Вслед за бедой придет удача!».

  Ехал спокойно и очень тихо – 90 километров в час. Меня то и дело обгоняли лихие драйверы, среди которых было много дам всех возрастов и любого цвета волос. При этом они умудрялись одновременно – править рулем, болтать по мобильнику и глазеть по сторонам. Хотя это их любопытство, столь простительное в обычной ( пешеходной) жизни, но недопустимое за рулем приводит нередко к печальным последствиям – однако же надо признать, что они здорово потеснили нас мужчин во всех сферах деятельности. Совсем сживают нас со света!

« Наш пол был сильным до сих пор,
   Теперь нас дамы притесняют
   И нам бессильным оставляют
   Лишь право…писать на забор!».

27.08.
  Утром ко мне заявился его сиятельство Масик – толстый, пушистый вальяжный  Масик. Очень умная, хитрая и подозрительная тварь. Я услышал за дверью моей маленькой кельи  осторожное,  просительное мяканье. Быстро выскочил из теплой постели, открыл дверь и юркнул под одеяло, не успев замерзнуть. Кот степенно прошелся вдоль моей кровати, оценивая обстановку и примериваясь, и, наконец, вспрыгнул ко мне. Я стал гладить его, а он благодарно терся мордой об мои руки и страстно мурлыкал. Лапки его и ладошки были мокрые от росы. Похоже, он хотел согреться. А я хотел подлечиться с его помощью и попытался пару раз затащить его к себе на живот. Но, не тут-то было. У рыжего сукиного сына были совсем другие планы. Каждый раз он вырывался и пятился к моим ногам. Тогда я раздвинул под одеялом ноги и кот устроился в образовавшейся впадинке.
  Он уселся на задние лапы, выпустил между ними хвост и стал вылизывать его с таким остервенением, с таким неистовым, страстным мычанием, что у меня затряслась кровать. Ту же процедуру он проделал со всеми четырьмя лапками, что-то там вылизывая, выкусывая и вычесывая. Длился этот кошачий ритуал  умывания с полчаса. Только после этого пушистый, неблагодарный бестия устроился не спеша, свернувшись клубочком, подозрительно смотрел на меня минуты две и, наконец, закрыл глаза. Как же быстро эти твари умеют засыпать! Уже через пять минут кот спокойно спал, угревшись у меня в ногах. Я хотел вставать, но пришлось ждать в неудобной позе полчаса, чтобы кот согрелся.
  До чего ж они хитрые, коварные, эгоистично-капризные, как кокотки, твари – то ласковые, то хищные. И все же они счастливее нас – ничто не тяготит, не волнует их; они живут только сиюминутными заботами, не думая о том, что будет завтра, не боясь будущего!

«Как хочется счастливым быть
  На деле, а не понарошку,
  И на природе вечно жить,
  Живучим, сильным быть, как кошка!».

28.08
  Какой замечательный, солнечный щедрый день! Похоже, пришел антициклон: ночью было холодно, зато днем – и солнце, и теплынь! Я чувствую себя все лучше ( похоже сказывается действие облепихового масла), аппетит зверский, живот почти не болит. 
  А утро было еще холодное, но росистое.  Я ходил по саду и любовался росой на укропе.  Почему-то самая замечательная – бриллиантовая роса -выпадает именно на укропе. Если стоять напротив солнца или сбоку и слегка раскачиваться, то можно видеть, как разноцветно, радужно поблескивают росинки на крохотных изрезанных листиках, как вспыхивают на них тысячи миниатюрных солнышек!

«Наш теплый, светлый, щедрый спонсор –
  Светило – дарит жизнь опять.
  Дай, Бог,  мне в жизни много солнц,
  Чтоб жить, любить и расцветать!».

29.08.
  Поехал в Москву делать колоноскопию. Накануне, измучил себя, выпив неимоверное количество воды, для очистки кишечника. Утешал себя одним забавным воспоминанием:

                «Как Михалыч делал колоноскопию».    

  Одного моего коллегу по работе в институте звали Валентин Михайлович Пивый. Пивый, в переводе с украинского, значит петух. Мы звали его по-простому – «Михалыч».  Он принадлежал к той породе чудаков, на которых держится мир. У него была черта, свойственная большим талантам и гениям: никогда не верить известным догмам, а всегда искать свой, новый путь.  Сомнение, отталкивание от общепринятых истин – вот  суть талантливых людей.  Те же, кто не вылезает из болота схоластики  – трусы, болваны и самоуверенные невежды.
  Михалыч принадлежал к той породе чудаков-мечтателей, которые нередко встречаются среди поляков и хохлов. Достаточно вспомнить то, что выходом в космос мы обязаны прежде всего – им. В жилах Циолковского текла польская кровь. Родина первооткрывателя космонавтики Н.И.Кибальчича  – Украина, Черниговская область.  Отец  гениального Кондратюка, которого американцы считают  отцом космонавтики и которого  усатый вурдалак Джугашвили сгноил в Сибири – был хохол (мать – еврейка). Хохляцкая кровь текла в жилах Сергея Королева и академика Глушко, создателя первых ракетных двигателей. Дед академика Янгеля был потомком запорожских казаков. Мать академика Челомея ( создателя ракет «Протон» ) была украинка. Молодцы хохлы!
  Мы с Михалычем занимались разработкой сложных арифметических устройств для первой советской суперЭВМ (за эту разработку мы успели получить в начале 90-х годов Ленинскую премию от Горбачева).  Вместе с Михалычем мы оформили и получили авторское свидетельство на свое устройство - одно из самых быстрых в мире по тем временам. Должен признаться, что Михалыч был на голову выше всех разработчиков – и меня в том числе. Как только возникала сложная инженерная проблема любой тематики – в прорыв бросали Михалыча  и он всегда  находил единственное, оптимальное решение.
  С ним все время случались невероятные, порой смешные до коликов истории, Ему все время «везло» на приключения. Он часто оказывался в невероятных ситуациях, из которых благополучно выбирался. В этом он походил на героя Пьера Ришара - Франсуа Перрена ( на которого  Михалыч был похож и внешне) из забавной комедии «Невезучие».
  Как у всех чудаков, у него были свои странности. Одна из них заключалась в том, что панацеей от всех болезней он считал еду, причем, непременно обильную и сытную. Мои попытки втолковать ему, что при простудах лучше поголодать, обойтись крепким чаем, чтобы организм не тратил энергию  на переваривание пищи – его не убеждали. Он только хитро улыбался,  уклончиво отвечал: «Ладно, посмотрим!»  и – наедался до отвала!
  Катастрофа произошла во время процедуры колоноскопии.  Разоблачили мы Михалыча, когда он в очередной раз пытался быстро проскочить мимо нашей «курилки» в коридоре. Почувствовав, что «запахло жаренным», наш балагур и весельчак Володька Зацепин ухватил Михалыча за пиджак и втянул в наш кружок. «А ну, Михалыч, колись: что на этот раз натворил?».  Михалыч долго увиливал от ответа, то препирался, то смущенно замолкал. Но, поняв, что вырваться не удастся, признался: «А что он, гад, разорался на меня? У меня живот болел, мне поесть надо было…». – «Да, кто он? Говори толком!». – «Ну, этот, врач, который делал мне эту… колоноскопию». Володька сразу смекнул в чем дело и начал ржать. Михалыч переминался с ноги на ногу и продолжал: «Ну, я как всегда поел перед этой самой…а чего они сами?! Всучили мне бумажку, как надо готовиться к процедуре. А я ее потерял. Ну, поел, как всегда…а потом, когда начали, он меня поставил на стол на карачки…» - он опять замолк. «Ну, давай, что дальше?» - заорали мы, уже догадываясь о происшедшем. «Ну, он, врач, это…короче, вставил мне в зад эту штуку…». – «Ну, ну?». – «Что ну? Ну, тут оно и взорвалось!».  Раздался взрыв хохота,  когда мы представили себе эту картину: стоящий на четвереньках на столе голозадый  Михалыч и ошеломленный врач с лицом, облепленным экскрементами.  Хохот стоял невообразимый, оглушительный. Кто-то поперхнулся дымом. Кто-то махал на Михалыча рукой, дескать: «Хватит, хватит, прекрати!».  Володька присел на корточки и восторженно колотил себя по толстым ляжкам. Но Михалыч, начав каяться, решил исповедаться до конца. –«Ну, и это…врача немного забрызгало. А чего он разорался? Чего я виноват, что у меня там что-то не так?». Однако, видя, что его никто уже не слушает, Михалыч поплелся в свою комнату. По тому, как он непроизвольным жестом потер себе шею, я догадался, что врач не ограничился одними только ругательствами, но и крепко накостылял незадачливому Михалычу по шее.

   Колоноскопия ничего у меня не нашла, кроме «гипотенической  астонии» прямой кишки. Все, хватит! Хирурги и патологоанатомы отдыхают! К чертям собачьим всех врачей, всех нынешних слуг Эскулапа, главный принцип которых: «Не навредить кошельку!». Нет у меня никаких кровотечений, не страшны мне опухоли и другие болячки! Есть только эрозия желудка, как следствие стрессов и нервного истощения. Но я справлюсь с этим! Я жил, я жив и буду жить, потому, что я этого очень хочу!
И, хотя я чувствую себя по-прежнему не важно: худой, как дистрофик, быстро устою, а временами побаливает живот – но все же я благодарен судьбе за то, что она послала мне это испытание. Испытание на жизнестойкость. Испытание на твердость. За то, что она проверила мой дух на прочность и помогла укрепить его! Я стал спокойным и выдержанным, крепким и уверенным в себе. И еще спасибо моим стихам. Они помогли мне выстоять, выжить и победить!

«Что же – жизнь течет и продолжается
   И не время тягостного сна.
   Хорошо, что хорошо кончается.
   Значит буде солнце и весна!»

  Так хотел я закончить свою повесть и свой дневник, полагая, что мои испытания на этом закончились. Но они только начинались!

                «Продолжение 1».

  Начало осени  – прошло на даче в приятных хлопотах. Дожди кончились и наступили благодатные дни бабьего лета – сухой, теплой, солнечной осени. Я собирал яблоки, любовался выпавшей росой и бегал босиком по холодной и мокрой росистой траве. Прошли и боли в желудке.

«Растет аппетит, живот не болит, и не беспокоят колит и гастрит!».

   Какой замечательный  рубай на тему желудочно-кишечной патологии!
   Так прошли сентябрь и октябрь. Только в октябре я вспомнил, что мне надо сделать еще один анализ: эндосонографию  желудка. Оказалось, что этот анализ делают только в стационарных условиях. После двух неудачных попыток, с третьей – я очутился, наконец, в 31-й больнице, которая когда-то славилось своим эндоскопическим отделением.



                31-я больница.
 
  Пришлось делать кучу анализов. Трижды вытерпеть вторжение эндоскопа в желудок.  И вообще, - подвергать свой хрупкий организм  насилиям и унижениям. Однако, ничего не поделаешь! Самое дорогое у человека – это жизнь! И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно – ни в печенках, ни в селезенках, ни в других жизненно важных органах!
  Каждое обследование выявляло новую неожиданную патологию. На первой эндосонографии нашли увеличенные  лимфоузлы (скверный признак!) возле самой опухоли. На гастроскопии нашли вторую опухоль в 4-х сантиметрах ниже первой. Нашли множественные крупные полипы в желчном пузыре. Попросили сделать платную (и довольно дорогую)  компьютерную томографию ЖК области. И там нашли – единичные небольшие  очаги в легких. Слава богу, на этом исследование моих кишок прекратили – а то бы еще чего-нибудь выловили!
  Но мне и этого хватило. Хватило не на то, чтобы испытать новую волну страха! Хватило на новую порцию оптимизма и стихов. Я согласен с тем, что оптимист – это неосведомленный пессимист. И все же – пусть жеребячий, наивный оптимизм, пусть животное жизнелюбие, чем страх! У меня очень любопытная особенность. Чем хуже, чем труднее мне приходится, чем сильнее меня одолевает болезнь – тем больше во мне (как противоядие унылому недугу) вырабатывается оптимизма и жизнелюбия! Тем сильнее я хочу жить. Тем больше пишу жизнеутверждающих или юморных (***) рассказов и стихов:

                «Забыть о том, что здесь больница.
                Быть стойким, чтобы выживать.
                Здесь ныть и трусить не годится,
                Здесь надо верить, сочинять

                Стихи – чтоб не поддаться страху.
                Стихи – чтоб не сойти с ума.
                Стихи – чтобы избегнуть краха
                Надежды. Чтобы после драки
                Покинуть этот каземат».            


  Я провел в больнице в конце 2013-го года две недели. Не могу сказать, что мне понравилось это общежитие больных. Работа медицинского персонала здесь построена  по принципу набегов диких кочевых племен. В шесть утра в палату вбегает сестра и зажигает свет. Пока мы просыпаемся и щуримся от яркого света, она, не давая опомниться, быстро  делает внутривенные инъекции двум больным и тут же исчезает, погасив свет. Но через 10 минут свет опять зажигается: вбегает другая сестра и ставит всем градусники. За ней вбегает озабоченный молодой врач, спрашивает у всех фамилии и уходит. Прибежала третья сестра – забрала градусники. Входят две тетки и, громко переговариваясь, принимаются протирать пыль на холодильнике. За ними пришел дежурный врач и прощупал каждому животы. Убедившись, что животы на месте, он успокоился и ушел. Помимо этого все время вбегают другие сестры и врачи, что-то спрашивают, узнают и стремительно исчезают. В общем, никакой мирной жизни – сплошные набеги неразумных  хазаров.
  Двое моих  соседей - это два молодых толстых парня, которые целыми днями валяются на кроватях, не отрываясь от ноутбуков: смотрят фильмы или играют в игры. А вот третий сосед, который лежит на соседней кровати…

                «Блаженный  дедушка»

Маленький, ссохшийся старичок лет восьмидесяти,  с седыми космами волос над воспаленным лбом и синими-синими глазами. Он глядел на меня так наивно, так по-детски доверчиво, что я стал звать его про себя «Блаженный дедушка Саша». Когда меня только положили в палату, он долго всматривался в меня и вдруг крикнул (видимо, он был глуховат): «Ты кем работал?». – «Инженером!» - прокричал я. Дедушка успокоился. «Все-таки – не киллер и не бандит!
  Все, что он делает: просит о чем-то, рассказывает, он делает просто и искренне.- «А я – верующий,» - сообщил он мне как-то –«только вера у меня особая!» - помолчал и добавил значительно: «Бог на свете один. Один для всех народов! А мы все спорим…и сознание есть у всего – и у солнца, и у земли, и у природы…». – «Да,» - ответил я в тон ему – «только у нас, у людей нет сознания, судя по тому, как мы относимся к нашей природе!». Дедушка молчал и как будто не слышал меня. Похоже, ему очень хотелось высказать что-то свое, лежавшее на душе.
- «А меня ангел небесный бережет!» - вдруг сказал он.
- «Правда?».
- «Да, я ведь не простой!» - дедушка оживился, заерзал на кровати.
- «Меня Господь столько раз от смерти спасал! Я в войну под Смоленском жил, в деревне».
- «А сколько ж вам тогда лет было?».
- «А восемь лет! И – ничего! Сколько тогда народу пострадало – а я ничего! У меня однажды граната в руках взорвалась – ну, баловались с мальчишками.
Вот так держал» – он показал, как держал ее обоими ладонями. – « И – взорвалась! Один мальчик без глаза, другого насмерть. А мне – ничего! В другой раз немецкий самолет по нам очередь дал. Вот так наискосок  через меня. Все упали и я тоже. А как стали вставать: кто-то стонет – раненный, кто-то вообще не встал. А у меня даже ни одной царапины! А еще раз было – снаряд к нам в избу угодил. Прямо в сени – и я там. Пол сеней снесло, а меня только отбросило. Вот как!»
- «Да, везет вам!».
- «Ну!» - дедушка воодушевился. – «Меня Господь или ангел небесный бережет. А я ведь и предсказывать могу! Сколько раз  предсказывал – все сбывалось!» – он смущенно заулыбался.
  Потом опять долго молчал, всматривался в меня.
- «У тебя дочь есть?» - спросил, наконец.
- «Есть. Она музыкант. Сейчас в Германии, на выставке».
- «Замужем?».
- «У нее был друг. Его убили год назад».
- «Запомни что скажу! Она через полтора года выйдет замуж. За нашего, русского. Только ты, смотри, не вмешивайся!».
- «Хорошо, не буду».
  Опять помолчали.
- «А ну-ка дай свою руку» – попросил он. Да, нет, не попросил – потребовал. «Не иначе как и на мою судьбу решил погадать?». Я положил свою ладонь на его маленькую сухонькую ладошку. Он накрыл ее второй. Вдруг лицо его напряглось. А еще через минуту он скривился и на глазах его выступили слезы. «Господи,» - подумал я – «что это он там почувствовал, распознал?».
Дедушка убрал свои ладошки, я свои.- «Ничего!» - сказал он с какой-то утешительной интонацией. – «все будет хорошо!». У меня на секунду сжалось сердце от тревожного предчувствия.  Но я отогнал его и успокоился.
  После обеда спали. Потом я пил чай. Задумался.
- «Нет, нельзя!» - прервал мои раздумья громкий голос.
- «Чего нельзя, дедушка?».
- «Предсказывать нельзя! Грех это, богохульство!».  Помолчал и добавил: «А то, что твоя дочь одна не останется – это правда. А вот, что через полтора года – это богохульство. Нельзя!».
  Какая судьба ждет этого беспомощного милого старика. Марина (медсестра, которую наняли родственники, чтобы она присматривала  здесь за дедушкой)  насплетничала нам, что у родных уже нет средств, чтобы содержать его здесь, в больнице и они думают отдать его в дом престарелых. Там, лишенный должного ухода (у него непроходимость кишечника), он скорее всего погибнет. Такова судьба многих одиноких стариков в нашей неблагодарной родине!
  Да, больница  это  отнюдь не санаторий! Хотя, и тут можно увидеть много любопытных и порой необычайных вещей…
 
 Вот некоторые стихотворные  зарисовки, сделанные в больнице:


                «Здесь можно на халяву есть и спать,
                Скучать, тупеть, худеть, ругаться, сучиться –
                Больница общежитие, где мучают
                Пред тем, как начинают исцелять,
                Иль общесмертие для тех, кто здесь получит
                Бесплатную возможность подыхать.
                ……………………………………………..
                Нет, все ж работать на свободе лучше,
                Чем здесь в больнице безнадежно отдыхать».


                «Все меньше солнца, меньше света,
                Ненастье, ветер, кутерьма –
                И вот, как старость незаметно
                Подкралась дряхлая зима.

                Но не страшны ее угрозы
                Тому, в ком дух весенний жив –
                Подобно виноградной лозе
                Я вновь проснусь и буду жить!»


                «Нулевой больничный стол»

                О, несоленая белиберда –
                Чего-то пережевано-вареное,
                Морковно-свекольно-томленое  –
                Паскудная больничная еда.

                Есть, правда, плюсы в вареве, политом
                Отвратно-несъедобной ерундой:
                С нее не разживешься целлюлитом,
                (Но стул, однако, - тоже нулевой!)».

    Каждый день я шагал по длинным больничным коридорам, повторяя свои стихи, свои «настрои». Я читал их про себя по слогам в такт шагам и уже через небольшое время начинал ощущать прилив энергии, сил, оптимизма!
Прилив здоровья! Я читал свои старые стихи и опять сочинял новые:
 
«Когда живешь с опасностью в соседстве,
  Когда тень смерти ходит по пятам –
  Стихи твое спасительное средство,
  С надеждою и верой пополам!».

  Через  две недели, усмотрев в моих опухолях подозрение на онкологию,
меня выписали из больницы, дав мне направление на дальнейшее обследование в институт онкологии  им. Герцена (не того, которого разбудили нечаянно декабристы, а другого – ученого).

                «Продолжение 2      
         Московский онкологический институт им. П.А.Герцена».               

  Здесь меня принялись снова исследовать по полной программе: Эндосонография (2 раза, об этом позже), гастроскопия, узи…
  Хотя я шел, как платный пациент (а услуги здесь довольно дороги), мне приходилось подолгу ждать в очередях. То шли какие-то свои медработники, то блатные, то, одетые в домашнюю одежду, больные из стационара. Порой приходилось ждать по нескольку часов.
  Ничто так не разъединят людей, как богатство и, напротив, ничто так не сплачивает и объединяет, как беда и нужда. Моей соседкой при первом моем анализе (эндосонографии) была  немолодая грузная женщина с интеллигентным умным лицом. Глядя полу прикрытыми  черепашьими сморщенными веками  зоркими глазами на окружающих, она отпускала порой едкие, язвительные замечания в  их адрес. Я же был настроен миролюбиво и самоиронично. Мы разговорились. Выяснилось, что она была заядлой курильщицей, долго курила, а теперь ее замучил кашель. В прошлом году начались боли: «вот здесь, наверху».  Она сидела на «бронхоскопию». Нас вызвали одновременно и мы разошлись по разным кабинетам. Когда я по окончании процедуры вышел из кабинета, она уже сидела на своем месте, кашляла, утирала слезы – приходила в себя.
- «Ну, как там у вас?» – спросил я.
- «Плохо» – ответила она, отводя взгляд в сторону. – « Плохи мои дела!».
- «Только не отчаивайтесь!» - воскликнул я – «Поверьте, все зависит от нас самих, от нашего настроя!». Она ничего не ответила. Тяжело поднялась и медленно побрела к выходу.  «Господи», - думал я, глядя ей вслед.- « дай-то ей, Бог, чтобы все стало у нее нормально, чтобы она поправилась! Сколько таких как она! (я уже навидался этого здесь в институте). Надо, обязательно надо, мне написать свою повесть! Быть может это поможет хотя бы кому-нибудь!».
  Когда пролежишь в больнице долгое время, становишься этаким патологоматериалистом, поскольку больничный быт очень даже определяет сознание. Попав после больницы в онкологический институт им. Герцена, насмотревшись  на онкологических больных, я пришел вначале к  удручающему выводу: «Все мы носители добро или зло качественных опухолей, просто одни ведают об этом, а другие еще нет!». Однако, мой наивный оптимизм, как всегда, победил и я переиначил этот вывод: «У нас у всех есть те или иные признаки онкозаболеваний  различной степени и тяжести. Но одни умеют бороться с болезнью, могут противостоять ей,  благодаря своему твердому духу – а другие нет!».
  В другой раз моим соседом оказался герой советского союза – на пиджаке его красовалась «Золотая звезда», прикрепленная  к красной колодочке с позолоченным ободком.  Я не люблю затертые эпитеты: хороший, красивый. Но в этом человеке все было красиво: и пышная седая шевелюра, и мужественное лицо, и гордая осанка, и самоуважительная, спокойная манера держаться.
  Мы долго сидели молча, наблюдая как очередь перед нами  то быстро тает, то наполняется новыми людьми. Они проходят в процедурную, один за другим, а нас все не зовут. Я поразился  спокойствию своего  соседа. В отличие от других, он не нервничал, не вскакивал, не одергивал выходящих из кабинета сестер: «Ну, когда же?». Я решил, что этого заслуженного человека должны пригласить особо и скоро. Но, прошел час, потом другой, третий, пациенты все шли и шли перед нами, а мы продолжали сидеть и ждать вызова. Мой геройский сосед не выказывал ни малейших признаков беспокойства. Он спокойно и даже как-то иронично-насмешливо  поглядывал на нас и на заветную дверь. Оба мы, вероятно, чувствовали себя собратьями по несчастью и потому разговорились.  Выяснилось, что он был в свое время летчиком  испытателем (видимо известным, заслуженным!).
- А вы давно мотаетесь по больницам? – спросил он меня.
- Да, уж с полгода, с июля.
- А я, представьте, с июня! Сначала лежал в своем военном госпитале, потом в Бурденко. Теперь вот здесь.
- И везде одно и то же, – подхватил я – опять те же анализы: гастроскопия, эндоузи, томография.
- Точно! И еще узи и другие. И все никак не могут определить, что у меня там в груди…
- И у меня то же самое!...
  Наконец, из кабинета вышла сестра и пригласила меня.
- Может вы сначала пойдете? ( мне было неудобно перед этим мужественным человеком).
- Нет, нет! Не надо, идите…а я уж как-нибудь… – и он грустно улыбнулся.
   Два раза мне делали это обследование (эндосонографию), два раза брали пункцию для анализа. И оба раза – неудачно. Взятого материала хватило на гистологию, но не хватило для главного анализа – на  иммуноцитологию. Поэтому врачи не смогли определить характер (злокачественность) моей опухоли. После нескольких консультаций пришли к такому выводу: «Опухоль диагностируется как лейомиома, с большим подозрением на «Гист» ( это группа опухолей, которые обладают злокачественным потенциалом, причем «Гист» пищевода обычно метастазирует не через лимфосистему, а через кровеносную  –  в печень). В отношении тактики лечения «Гист» малых размеров ( как у меня - 2.5см)  у специалистов и хирургов нет единого мнения. Одни ( как правило, теоретики, которые не держали скальпеля в руках) считают, что необходимо радикальное удаление опухоли хирургическим путем. Другие, опытные хирурги, склоняются к динамическому  наблюдению за опухолью, с проведением регулярных процедур  эндосонографии.  После нескольких консультаций, в том числе с заведующим отделом торакальной хирургии, я согласился на динамическое наблюдение. То есть сейчас у меня ситуация   патовая: «Резать нельзя оставить!». Где поставить запятую в этой фразе – не знает никто!
  Я не боюсь принятого решения. Главное мое лекарство, оптимистический  самонастрой – это самое сильное и, надеюсь,  надежное и долговечное лекарство. Такое, как например это:


«Лекарство от сердечной недостаточности»


Нас всех недуг пугает смертный,
Но мы страдаем и грешим
От недостаточности сердца
И от невежества души.

Нам всем от материнской млечности
Вкусившим ласки, теплоты –
Так не хватает человечности
И доброты!

Бессильны капли от инфаркта,
Напрасно вы на них помешаны -
Примите средства антикварные:
Любовь и нежность!

Забудьте импортные средства
И на таблетки вы наплюйте.
Примите доброты пилюли!
Сироп: «Воспоминания детства».

Таблетки – панацея зыбкая.
Не принимайте их поспешно –
Пропейте эликсир улыбки,
Запейте крепким ромом смеха!

Полезны обливания солнцем:
Волною света сердце грейте,
Настойки горькие бессонниц
Бальзамом утренним запейте!

Не бойтесь дерзости и страсти.
Душевных мук – не избегайте.
Следы тоскливой ранней старости
С лица улыбкою стирайте!

Любовный эль пропейте с жадностью.
До дна, до капли постарайтесь –
И пейте жизнь глотками радости,
И наслаждайтесь!


  Возвращаясь из института Герцена, идя к метро Беговая, я по привычке, повторял свои старые стихи и, конечно,  придумывал новые.

«Исчезнет боль, исчезнет  Гист – мой пищевод здоров и чист!».

«Мой дух здоровье укрепляет,
  Мой дух силен, как никогда!
  Мои болезни отступают,
  А опухоль моя все тает,
  Она растает без следа!».

  Этот последний стих вызвал у меня такой прилив сил и эмоций, что я стал повторять его каждый день по несколько раз. Я пытался ( и через некоторое время мне стало удаваться это) представить себе, увидеть  внутренние стенки пищевода – розовыми, гладкими и здоровыми.



   «Стихонастрои»  – самое эффективное и мощное лекарство от всех болезней!»
                ( вместо заключения)

   На этом кончается моя повесть, но не кончается мой дневник, не кончается жизнь! Я благодарен судьбе за все испытания. Они позволили мне выработать и сформировать главный принцип здоровой жизни, психотерапевтические настрои – «Стихонастрои»!
   В предисловии я писал, что не считаю свое средство, «творческое лекарство» ( стихи) – панацеей от всех бед и болезней. Но, по мере того, как писалась эта повесть; по мере того, как я проживал все выпавшие на меня испытания; по мере того, как я испытывал то отчаяние – то надежду, то страх – то веру в победу, то растерянность и  депрессию – то уверенность в себе, ощущение крепнущих душевных и телесных сил – я все больше убеждался в чудодейственной силе моего лекарства.
  Главное, что я понял за эти полгода, многое испытав и написав кучу стихов, – это то, что для победы над болезнью надо объединить два мощных оздоровительных средства: движение (ходьбу) и психотерапию (стихи ).
  Почему именно  ходьба? Прожив на свете большую  часть жизни – (дай, Бог, чтобы дальше осталось не меньше чем прошло!) я понял простую истину: главное условие здоровой жизни это – движение. Движение мышц, крови, эмоций, мыслей! Движение всех частей и органов тела. Непрерывное движение, постоянная работа головы и тела – это одно из главных условий долголетия и здоровья. А самой простой  формой движения – является ходьба. Это не только самый доступный метод тренировки тела, позволяющий легко дозировать нагрузку. Ходьба не только укрепляет ноги, сердце, сосуды – она дает нам радость движения, уверенность в себе! Каждый шаг – это сильный импульс здоровья и оптимизма.  Желательно только, чтобы  ходьба  была достаточно быстрой  и ритмичной! 
  Почему именно стихи? Не потому, что мне не составляет труда писать эти строфы. Нет, совсем не так! Дело в другом.  Стихи – это концентрированное выражение мысли. Это лаконичная, емкая формула, которая легко и быстро усваивается разумом и сильно действует на наши эмоции. «Стихонастрои», как я их называю, - это самое эффективное психотерапевтическое средство, самая мощная установка на оздоровление!
  Ходьба плюс стихи  это не просто арифметическая сумма двух слагаемых - это новое  качество, это необыкновенный по воздействию на психику человека мощный фактор ее укрепления и подъема! 

   «Я крепко сам себя построю,
     Мне внятна истина сама:
     Объединить в «самонастрое»
     Движение тела и ума!».

  Хочу еще раз подчеркнуть:  «стихонастрои»  ни в коем случае не могут заменить  проводимого врачами лечения, лекарств, терапии, это не панацея! Это лишь очень сильное психотерапевтическое средство. Они создают тот благоприятный психологический фон, тот самонастрой, который необходим человеку для успешного лечения,  для победы над болезнью!

Повторяйте приведенные ниже настрои (стихи) каждый день по многу раз.
Читайте их, совершая прогулку – на улице, в парке, в лесу. Если вы находитесь в больнице – ходите по коридору, сосредоточьтесь на положительных эмоциях и декламируйте! Делайте это везде и всегда, каждый день!  Произносите стихи  вслух или про себя во время ходьбы, синхронизируя декламацию с ходьбой. Их ритмы должны совпадать: шаг-слог. Приучите себя каждый день поднимать свой дух таким чудодейственным речитативом. И через некоторое время вы почувствуете себя бодрее, увереннее. У вас пропадет страх болезни! Вы научитесь испытывать возрастающее воодушевление и оптимизм. Здоровый дух – здоровое тело! Укрепляйте свой дух, радуйте и  закаляйте его стиходвижением  и тогда никакой недуг не сможет вас сломить. Вы почувствуете себя победителем и сможете одолеть (не игнорируя лекарства и терапию) самую тяжелую болезнь!
   Итак, шагайте и повторяйте эти «стихонастрои»:

- Я с каждым шагом все бодрей!
  Я с каждым часом здоровей!

- Я молод, крепок и здоров,(а) 
  Я сотню лет прожить готов!(а). (Я так свежа и молода – здоровой буду я всегда!)

- Я цел, здоров и невредим!
  Мой сильный дух непобедим!

- Мой дух здоровье укрепляет!
  Мой дух силен, как никогда!
  Моя болезнь все отступает, (вариант: «А опухоль моя все тает»)
  Она исчезнет навсегда!

- И я всегда спокоен (спокойна),
   И я в себе уверен!  (уверена).

- Мои недуги все слабее,
  Мой организм все здоровее!

- Болезнь старается напрасно –
  Я чувствую себя прекрасно!

- Только не сдаваться!
   Драться до конца!

- Мой сильный дух лекарств полезней –
  Я одолею все болезни!

- Ведь в жизни главное не тело,
  А молодой, здоровый дух!

Мое оружие – движение,
Мое лекарство – оптимизм!


 Постарайтесь настраивать себя  с самого утра. Улыбнитесь, как только проснетесь, и скажите себе тихо:

«Чудес на свете много разных –
   А я и молод(а), и здоров(а)!
   Я сотню лет прожить готов(а)
   И будет жизнь моя, как праздник!».

Или

«Да будет день погожим новый –
  Я буду сильным и здоровым!».
 
  Старайтесь днем сохранять мягкое, спокойное отношение к окружающему. Старайтесь быть доброжелательным. Самое лучшее средство для этого – быть снисходительным по отношению к недостаткам других людей и ироничным по отношению к собственным достоинствам. Радуйтесь всему, что вас окружает: природе, ветру, солнцу, снегу.

«Посмотрите: снег искристый падает
  И блестит заснеженная гладь.
  Каждый день нас должен только радовать,
  Волновать, приятно  удивлять!»

  Вечером, перед сном не смотрите по телевизору драматичные передачи и фильмы. Старайтесь не волноваться. Прочтите лучше несколько страниц любимых писателей. Прочитайте рассказы о природе, например, замечательного ее «живописца»  Константина Паустовского.
   Потом, настройте себя на спокойный сон. Если вы верующий, прочтите на ночь Молитву 1-ю святого Макария Великого.  Если вы не неверующий  – вспомните все самые радостные и светлые события уходящего дня.  Вспомните, все, что вам удалось сделать  за день. (я как-то писал в своих афоризмах: «Религия – от невежества разума, а атеизм – от невежества души!».  Не подумайте, что это цинизм. Это уважительное отношение к  верующим – и тем, кто верит в бога, и к тем, кто верит в первичность материи).  И, настройте себя на спокойный глубокий сон без сновидений. Чтобы утром встать с постели – энергичным, жизнерадостным и здоровым!

«Хоть он - и корыстный, и суровый,
  Не кляните старый этот мир -
  Проживайте каждый день, как новый
  И цените жизни каждый миг!»
 

             Часть 2
    «Счастливая рубашка»

 Раз уж это окончание повести, то я попробую начать с конца. Через 6 месяцев  после проведенной операции по удалению опухоли в пищеводе,  8 декабря 2014г  я пришел делать «контрольную» гастроскопию в наш  диагностический центр №1. Пока сестра готовила меня к процедуре, врач в смежной комнате просматривал мои бумаги. Наконец, он вошел к нам с громким возгласом: «Ну, вы в счастливой рубашке родились!» - «Почему? – спросил я рассеянно.  – «Как почему?! Вы видели, с чем вас направили на операцию? Это же чистая онкология! А вы после этого еще два месяца проболтались на воле. И сейчас выглядите совсем неплохо! Да, именно, что  в счастливой рубашке!». – «Да, наверное» - ответил я, а про себя подумал: «Я- то знаю из чего соткана моя «счастливая» рубашка. Из моего непоколебимого оптимизма и жизнелюбия!»

                «Резать! Нельзя оставить!»
  Увы, избежать операции не удалось! После эндосонографического обследования ( в рамках т.н. динамического наблюдения за опухолью),
С.С.П……в, один из лучших  эндоскопистов онкологического института им. Герцена заявил безапелляционным тоном: «Оперировать! Безотлагательно!». В заключении говорилось: « …..увеличение опухоли, уплотнение ткани, появление некрозных очагов…». На контрольной К.Т.также было отмечено сужение просвета пищевода в районе опухоли.
  Делать нечего: я отправился со всеми своими бумагами и заключениями к заведующему торакально-абдоминальным отделением, одному из лучших хирургов Х….ву. (Почему меня оперировали в торакальном отделении, а не в эндоскопическом? Потому, что опухоль располагалась между средним и наружным мышечными слоями пищевода, доступ к ней был только со стороны правой плевральной полости). Х….в, в свое время давший  рекомендацию «Поставить на динамическое наблюдение», просмотрел мои бумаги и сказал: «Готовьте остальные анализы, а я закажу вашу больничную карту. Будем оперировать!».

  То, что два ведущих специалиста двух различных отделений говорили о безотлагательной операции – доказывало, что дела мои серьезные и опухоль злокачественная.

  А я уже было расслабился и настроился на полную и окончательную победу над недугом. А тут вдруг?! Господи, неужели все же рак? Неужели предстоит тяжкая борьба со смертельным недугом:

  Вдруг недуги и болячки все полезли,
Вдруг испортилась, сломалась вся погода.
Жизнь – тяжелая и долгая болезнь
Да с летальным предсказуемым исходом!

  Но это была только первая реакция. Я снова настроил себя и стал сочинять!

 Когда тебя беда потянет вниз
И, кажется, что тонешь – не сдавайся!
В соломинку спасения вцепись,
Карабкайся, борись и выбирайся!

 Болезнь не в теле, а в мозгах –
Когда сильней болезни страх.
Пожар болезни быстро тухнет,
Когда сильней болезни дух наш!

  Я снова вспомнил свое испытанное оружие в борьбе с болезнью. Я каждый день выходил на прогулку и, энергично шагая, читал про себя, придумывал новые настрои.

 Мой дух силен, как никогда,
А тело крепче стали
И опухоль моя растает –
Она исчезнет навсегда,
Исчезнет навсегда мой «гист»
И пищевод мой будет чист! 

 «Это испытание Господне» - думал я – «для того, чтобы я смог испытать свой дух и укрепить его! Для того, чтобы я смог одолеть болезнь и дописать свою повесть! Чтобы я смог исцелиться, отделаться от своих недугов и болячек и жить дальше здоровой, полноценной жизнью!».


                «Операция»

  Только через два месяца ( пока я делал анализы, оформлял квоту, ждал очереди, потом ждал пока пройдут майские праздники) – только в середине мая попал в больницу. Потом я еще полторы недели ждал операцию: вперед пропускали тяжелобольных: полная резекция желудка, рак легких и других. И все это время я энергично шагал по коридору, ловя на себе недоуменные взгляды больных. Я читал старые и придумывал новые стихи.   

Жить и бороться – нет сомнений.
Еще мой крепок организм:
Мое оружие – движение,
Мое лекарство – оптимизм!

  Я постепенно успокаивался и настраивал себя на операцию. А операция предстояла очень сложная. Через небольшие отверстия в межреберье нужно было подвести к пищеводу троакары (миниатюрные инструменты для лапароскопии), миниатюрные видеокамеры и что-то еще. 
А  потом долгое и тщательное  вылущевание  опухоли.             

  И вот настал день операции – среда, 21-е мая.
Операцию назначили на 12 часов, но, как это часто бывает, предыдущая задержалась и за мной пришли только после часу дня. Когда я залезал на каталку, вид у меня был довольно импозантный: совершенно голый мужчина в длинных до паха белых компрессионных чулках (чтобы не допустить образование тромбов).  «Ну, поехали, что ли?» - попросил я по-гагарински, и мы поехали, через длиннющий коридор к лифту. Я с любопытством глядел вверх , где проплывали то акмиграновые, то светящиеся стеклянные квадраты потолка. Вот мы пересекли предлифтовый холл, потолок которого был выложен круглыми матовыми светильниками, долго загружались в лифт,  поплыли вверх, на девятый этаж и, наконец, меня ввезли в «предбанник» операционной. А здесь работа идет по конвеерному принципу. На соседней каталке приходит в себя после операции пышная дама лет 55-ти. В самой операционной трудятся двое хирургов и ассистентка,  вырезают что-то лишнее у другой дамы. Наконец первую даму увезли, вторую вывезли и переложили на свободную каталку, а меня ввезли туда, где я должен был расстаться с лишним, ненужным куском своего пищевода.
  Я внимательно осмотрелся. Сверху над операционным столом свисала сложная громоздкая конструкция из металлических швеллеров, соединенных сложными шарнирами – этакий огромный белый паук. На конце каждого колена этой конструкции что-то висело: круглое зеркало, 6-ти угольные светильники, экраны неведомых приборов, фотокамеры. Еще минут 15-ть врачи весело переговаривались между собой, видимо, снимая нервное напряжение  после предыдущей операции. Наконец, вошел мой хирург и сразу все засуетились. Меня переложили на операционный стол, повернули на левый бок. Молодая девушка анестезиолог воткнула мне в вену короткий катетер и стала что-то вводить через него. «Ну, поехали…» - хотел повторить я, но вместо этого уплыл в небытие…

Я выплыл нескоро.  Очнулся я в своей палате. Мне показалось, что с начала операции прошла всего одна минута – но за окном было уже темно. Я ничего не помнил: как меня привезли, как переложили на кровать. Похоже, анестезиолог перепутала меня с борцом Сумо и ввела мне соответствующую дозу: я ничего не понимал и вел себя неадекватно. Сначала я стал выдирать из носа какую-то трубку, которая мешала мне дышать. Выдернув ее, я решил слезть с кровати и прогуляться, но тут меня удержали подоспевшие санитарки. Тогда я стал звонить жене. Голос у меня был таким заплетающимся и загробно-могильным, что жена (как она мне потом рассказала) не на шутку перепугалась. Возможно, она решила, что сердобольные реаниматоры оживили меня на минутку и дали мне позвонить, чтобы я  успел  проститься с родными.

                Очередное испытание

   Утром ко мне пришла лечащий врач Анна Ч ( она же ассистировала хирургу во время операции). «Ну, вот» - сказала она – «операция сделана чисто: опухоль полностью вылущили. Ее отдали в лабораторию на анализ. Через
неделю будут готовы результаты. Будем надеяться, что она все же доброкачественная!».  «Да уж» - подумал я – «хорошо бы. Иначе придется ходить с остриженной наголо башкой и глотать «Гливек»  по 75 тысяч за пачку».

  А через день я почувствовал себя плохо, температура подскочила до 38.6.
(Для меня гипотоника это то же самое как 40 градусов для нормального человека). Только тогда врач призналась мне, что во время операции хирург задел  чем-то (роакаром?) плевру и у меня началось воспаление правого легкого. Когда еще через день меня полуживого потащили на рентген, то обнаружили еще и гидропневмоторакс (т.е. в легком скапливались жидкость и воздух).

  Это был уже перебор. Если в больницу я пришел жизнерадостным дохляком, у меня еще были силы перенести операцию – то теперь я стал полным дистрофиком. Началась новая борьба – с воспалением.  В меня вливали какие-то антибиотики, удаляли через дренажную трубку жидкость из легких, таскали на рентген. И все равно к вечеру температура поднималась. Я с трудом засыпал, а утром просыпался весь мокрый от пота. Я садился на кровати, стаскивал с себя мокрую майку и обтирался сухим полотенцем. Еще через пару дней что-то случилось с головой. Я ничего не понимал, был как в тумане, все время ощущал дурноту.
«В чем дело?» - спросил я врача – «почему мне так хреново? Что у меня с головой? Почему меня как будто ломает?» - «Понимаете,» - оправдывалась она – «нам поставляют только дешевые антибиотики: абалак  и другие.» - «Так что ж вы раньше не сказали! Скажите, какие нужны – жена завтра привезет» - «Хорошо, тогда пускай купит «тиенам».
  На следующий день жена принесла «тиенам», но только через неделю я смог  потихоньку вставать и ходить. Я ходил полудохлый по коридору и сочинял, сочинял – это было моим главным лекарством. Вначале выходило не очень-то жизнерадостно

Не хватает глюкозы, белков, углеводов –
Ничего, наверстаем, не в этом беда.
Не хватает мне радости, солнца свободы,
Оптимизма, забот и труда!

Мне сделали анализ крови и оказалось, что у меня пониженный уровень  глюкозы, гемоглобина и белков (Уже после выписки из больницы, мне пришлось долгое время пить специальные биодобавки для ослабленных больных – «Нутридринк» и другие богатые белками, витаминами и минералами).
 А сейчас я хотел ходить, двигаться – это была моя главная потребность. Только так я мог настроить себя на борьбу с болезнью!

Движение всех лекарств полезней!
Я полон бодрой силы, ведь,
На свете страшных нет болезней –
Я все смогу преодолеть!

Движение тела,  мыслей наших лёт –
Мы без стремления к новому бессильны.
Без этой пищи быстро зарастет
И нижняя и верхние извилины!



       Кое-что о причине страшного недуга.

  Одна мысль давно не давала мне покоя: в чем первопричина моей болезни, что приводит к возникновению опухоли. Я догадывался в чем дело (причина в общем-то, - давняя, известная, предсказуемая). Но теперь, пользуясь случаем, я решил все выяснить путем опроса других больных. Всем  больным – моим соседям по палате, тем с кем удавалось разговориться в столовой или на прогулке по коридору, я во время беседы задавал один вопрос: не  пришлось ли им перенести стресс незадолго до болезни. Все семь человек, с которыми я беседовал, ответили утвердительно. У первого моего соседа, родом из Житомира умер брат и он (по словам жены, постоянно дежурившей в палате, очень тяжело переживал эту потерю). Ему вырезали желудок почти полностью. «А как же я буду теперь без него?» - спросил он хирурга во время обхода. «Ничего!» - ответил тот – «мы подшили пищевод к кишечнику, он постепенно начнет выполнять функции желудка. Не волнуйтесь – все будет нормально.» - «А как же химия и облучение?». – «Ну, это вам предстоит еще долго делать. Ничего, ничего, все образуется!» и врач быстро переходил к другому больному. (Я обратил внимание на то, что врачи избегают   подобных разговоров и стараются отделаться короткими быстрыми советами.  Они сделали все, что от них зависело, и не их вина, что наша нищая медицина не может предоставить все необходимые для лечения и реабилитации лекарства  и средства).
   Потом меня по какой-то  ( не помню какой причине) перевели в другую палату. Там моим соседом оказался угрюмый на вид мужчина небольшого роста, с огромными широкими ладонями. Звали его Георгий, мы разговорились. Он оказался родом из подмосковного Реутова. Сам своими реками срубил дом-баню неподалеку , в Салтыковке. В течении полугода этот человек потерял обоих своих детей. Сначала погиб  в автокатастрофе  сын, а через несколько месяцев попала под машину и тоже погибла дочь. Только после этих потерь он, бывший до этого убежденным атеистом, крестился и стал регулярно ходить с женой в церковь.
   И все остальные больные, уже пережившие тяжелые операции рассказывали одно и то же – о своих потерях. Одна женщина тяжело переживала свое увольнение после десяти лет работы в редакции модного журнала. Другого моего соседа привезла в институт машина  «скорой помощи». Во время еды у него начались сильные боли в желудке и кровотечение. Вначале его отвезли на «скорой» в больницу: решили, что это прободная язва. Но на рентгеновском снимке обнаружили опухоль, поразившую почти весь желудок. За полтора месяца до этого он поехал регистрировать в ГИБДД, только что купленный и еще не застрахованный автомобиль. В дороге попал в тяжелую аварию, въехал с разгона под кузов самосвала. Разбил полностью новую  машину. У всех, у всех одно и то же – тяжелые переживания, стресс.

  Что же из этого следует. Я думаю, было бы ошибкой думать, что непременным последствием стресса будет опухоль, онкологическое заболевание. Скорее всего, откажет та система жизнеобеспечения вашего организма, которая была изначально ослаблена в силу каких-то генетических или физических особенностей вашего организма. Например, если вы гипертоник, то вам следует опасаться инсульта и т.д. Причина, видимо, в другом. Стресс является сильной «встряской» всего организма. Он нарушает привычный ритм жизнедеятельности и снижает порог сопротивляемости онкозаболеваниям (особенно, если вы заядлый курильщик).
   Если у вас  были проблемы с желудком: эрозия, язва, гастрит – нужно через месяц, два  после перенесенного стресса сделать гастроскопию, а если понадобится, то и УЗИ и КТ брюшной полости. Женщинам с проблемами маммологии – сделать КТ грудной области. Мужчинам, страдающим простатитом или уже развившейся аденомой – исследовать после стресса область малого таза. Не забывайте, что некоторые виды рака, например, рак желудка, рак пищевода – могут развиваться очень быстро.

  «Ну, подумаешь, испугал!». Да, пугаю! Если бы вы побывали в подобном заведении, посмотрели на тяжело больных, видели бы своими глазами желтое изможденное лицо Святослава Белзы (он сидел рядом со мной на прием к моему хирургу за месяц до своей кончины) . Если бы вы видели непередаваемую тоску, обреченность в глазах больных, подростков, почти детей – и вы бы испугались!
  Поэтому, самое первое и самое лучшее средство избежать тяжких последствий стресса – вовремя спохватиться и испугаться! Безотлагательно начать всестороннее исследование  организма(****). И, если у вас обнаружат это роковое заболевание – не отчаивайтесь! Начните настраивать себя на борьбу с болезнью.  В каждом человеке есть семена оптимизма. Вырастите из них дерево! Сильное и стойкое, которое не сможет сломить никакой ураган отчаяния и горя. И тогда вы одолеете болезнь и снова пожнете плоды радости жизни!

Об этом я подробно написал в своей повести.

 Только не подумайте, что я безнадежно здоровый оптимист. Отнюдь! И я страдаю порой душевными расстройствами, и мне свойственны, как всем прочим: радости, огорчения, отчаяния и надежды. Непоколебимыми оптимистами могут быть только олигофрены и олигархические жены. Но оптимизм преобладает во мне над унынием и пессимизмом. И, главное, в трудный час он превращается в мощную силу, помогающую преодолеть любые препятствия, любые недуги.

   Есть разные точки зрения на жизнь. Взгляд непоколебимого оптимиста. Представляю себе этакого жизнерадостного стихоплета-графомана, не устающего наслаждаться прелестной рифмой «розо-морозо-мимозы» и представляющего себе жизнь, как свою ненаглядную музу: «а она вся такая цветущая, вся куда-то такое зовущая!». Есть взгляд угрюмого скептика: «Жизнь в России  – это тяжелая болезнь с летальным исходом, передающаяся половым путем» (великолепный пассаж остроумнейшего В. Пьецуха).
И, наконец, мой взгляд, взгляд оптимистического реалиста:

Черно-белая чересполосица -
Жизнь, то гнет, то балует подчас,
То к вершинам славы вдруг возносит нас,
То кидает с неба прямо в грязь.

Все дела и мысли в жизни скажутся:
Бочка меда и дерьма ушат…
Жизнь не так уж и плоха, как кажется,
Хоть не так, как мнилось, хороша.

И конец глобальный нам пророчили,
Рай и ад – последствие греха.
Жизнь не так прекрасна, как нам хочется,
Но не так, как нас страшат, плоха.

Не сбылись надежды наши смелые,
Не удался каверзный каприз –
Полосы, то черные, то белые,
То взмываешь вверх, то рухнешь вниз…


Разгляди на темном фоне светлое,
Вспомни о мечте своей опять –
Чтобы песню спеть свою, заветную,
Верить, жить, любить – не прозябать!

  Еще через неделю я ощутил небольшой перелом: я перестал потеть по ночам, чувствовал лишь сильную слабость. И все равно вставал, ходил по коридору. Быстро уставал, садился отдыхать, а потом  опять ходил, и сочинял, и читал про себя и прежние, и новые  настрои:

Мне в жизни - жизнь всего дороже:
Творить, смеяться и мечтать –
И никакой недуг не сможет
Меня согнуть, меня сломать!

Жить без нытья и укоризны
Поверить  в  яркую мечту –
Чтоб ощутить все буйство жизни
И сил расцветных  полноту!

И все время повторял:

Мое оружие – движение!
Мое лекарство – оптимизм!

Почему я написал так много стихов? Потому, что это была моя адекватная реакция на все, что мне пришлось пережить, вынести, преодолеть!
Кажется, что я повторяю некоторые мысли, образы, слова…Наверное, так и есть. Я все время, вновь и вновь повторяю себе одну в сущности мысль: «…я молод, крепок и здоров. Я буду жить еще лет двадцать!».


  Медленно, очень медленно шло выздоровление. Слишком много сил отняла непредвиденная болезнь.  Но я боролся, двигался, сочинял и все время старался уловить в себе самые малые перемены к лучшему.

  Что запомнилось мне в последние дни моего пребывания в больнице?

  Короткий изогнутый коридор нашего отделения со светло желтыми стенами, с красными стеклянными табличками над дверями палат «Осторожно! Бактерицидное излучение» (ни разу не видел, чтобы они горели).

  Темно синий пятнистый линолеум по всему коридору – по этой синей реке с отвесными песчаными берегами я плыл, как сомнамбула, в первые дни моего  выздоровления: когда, наконец, слез с кровати и начал ходить.


  Осторожные, вкрадчивые шаги больных, их самоуглубленные взгляды – в себя, в свою болезнь. Сколько я видел потухших глаз, в которых не было ни огня, ни жадного любопытства, присущего здоровому человеку, живущему полнокровной жизнью.

  Остриженную голову подростка – не то девушки, не то парня – с печатью безнадежной усталости и покорности судьбе на бледно-желтом лице.

  Шепот сердитых теток в раздевалке на первом этаже: «Господи! Никогда такого наплыва не было. Прямо эпидемия какая-то!».

  Вот повезли в коляске к грузовому лифту молодую женщину. На бледном лице следы потерянной уже красоты. Она обернулась, увидела меня и бросила вначале растерянный, а затем укоризненный взгляд, словно я подглядел что-то недозволенное, сугубо интимное…

  На улице, где я начал гулять в теплую погоду – вдруг странное зрелище: пожилая сестра с волнистыми седыми, похожими на  серебристый парик, волосами на голове выгуливает двух обшарпанных овец. «Вот как! Овцы разгуливают по больничному двору!». Я тут же подошел к ней: Скажите, у вас здесь виварий? Эти овцы оттуда?». – «А как же! У нас же институт, а не только больница. И овцы оттуда и еще есть собаки, кролики и даже мыши. На них пробуют различные новые препараты, и методы лечения. А эти овцы у нас чемпионки. Вот этой – Марусе – шесть раз внедряли опухоли. И видите – выжила. А этой молодой только четыре раза. Она еще больна, скоро будут делать операцию!».

                Пантанасса

  Рядом с сестринским постом в небольшом закутке выставлены иконы святых, там можно поставить свечку, помолиться. В самом центре этого небольшого иконостаса выставлена икона Пантанассы (Всецарицы), которая является покровительницей  онкологических больных. Вот что написано о ней в небольшом молитвеннике.

Чудотворная икона Божией Матери, именуемая «Всецарица» (по-гречески – «Пантанасса») находится на Святой Горе Афон в Греции в соборном храме Ватопедской обители, слева от царских врат. Эта икона, небольшая по размерам, написана в XVII веке и, по преданию, была благословением известного на Афоне старца Иосифа Исихаста своим ученикам.

На иконе изображена Пречистая Дева в багряном одеянии, восседающая на царском троне. На руках Ее – Богомладенец со свитком в левой руке и благословляющий десницей. Правой рукой Богородица указывает на Своего Царственного Сына, как на Спасителя всех человеков. На заднем плане – два ангела, которые с благоговением осеняют крылами Пречистую Деву.

Согласно древнему монастырскому преданию, однажды к иконе подошел юноша и принялся что-то невнятно бормотать. Вдруг лик Богоматери воссиял дивным светом, какая-то невидимая сила отбросила молодого человека, и он упал наземь. Поднявшись, он в страхе подбежал к старцам–инокам и со слезами на глазах признался им, что вел нечестивую жизнь, занимался колдовством и пришел в монастырь, чтобы проверить силу своей магии на святых иконах. Произошедшее у иконы Пресвятой Богородицы чудо навсегда отвратило юношу от колдовства, направило на путь покаяния и вернуло на стезю благочестивой жизни. Чудотворный образ Божией Матери «Всецарица» почитается как на Афоне, так и далеко за его пределами. Само имя иконы – Все-Госпожа, Все-Повелительница – говорит о ее особой, всеобъемлющей силе. Проявив свою чудотворную силу впервые против волшебных чар, «Всецарица» имеет и благодать исцеления больных раком – страшнейшей из болезней современного человечества (а ведь распространение увлечения магией, колдовством и оккультизмом по христианскому миру можно сравнить с поражением человеческого организма злокачественной опухолью).

 Многие больные наведываются сюда и кто тайно, кто явно молятся ей, прося помощи у божественной покровительницы. И я не раз заглядывал сюда и подолгу стоял перед чудесной иконой. Необыкновенно красивая, многокрасочная икона – кажется, что от нее исходит божественный свет, свет жизни – красный и светло-золотой!
И я молился, обращаясь к ней, и к лику  Спасителя:

Прости мне, Боже, ложь и прегрешения,
Прости все зло, что я в себе ношу.
Прошу, Господь, дай милость мне прощения,
И чуда исцеления прошу!


Наконец, температура у меня стала приходить в норму (37.5). 4 июня ко мне зашла с утра АннаЧ. со словами: «Завтра будем вас выписывать, долечитесь дома. Вчерашний рентген показал, что жидкости в легких уже нет. Да, самое главное, сейчас  я узнала  результат морфологического анализа опухоли. Поздравляю вас - это обычная доброкачественная лейомиома! Совершенно непонятно! Сергей Сергеевич не мог ошибиться. Да и компьютерная томография показала, что опухоль растет – у вас явно наблюдались онкологические изменения. И вдруг – такой результат! В общем, теперь поправляйтесь и отъедайтесь. Я вам выпишу специальные лекарства и биодобавки, чтобы вы смогли  быстрее восстановиться».


                Выздоровление
                (странички из дневника)

  Итак, я вышел из больницы с чистой совестью и чистым пищеводом! В очередной раз мне удалось выжить, несмотря на все старания и усилия врачей. Но до чего же трудно было придти в себя! (Как я убедился, в наш сумасшедший век выйти из себя гораздо легче, чем вернуться обратно!).
  В течении нескольких месяцев после этого я не мог восстановить силы. Судьба словно пробовала меня на прочность. Стоило мне немного придти в себя, как неведомая сила отбрасывала меня назад. Главной причиной моих неудач – было мое нетерпение, стремление быстрей поправиться, форсировать выздоровление. То я выдумывал и делал какие-то интенсивные физические упражнения, то отправлялся ходить – слишком много и слишком долго. Но больше всего меня подкосила – косьба!

  По причине мирового финансового кризиса я не мог поехать в прекрасную ( по воспоминанию дочери) Прагу или на  восхитительные ( по рассказам друзей) Канарские острова. Пришлось ехать на любимую дачу!
  Когда мы приехали туда, чтобы отдохнуть и набираться сил – то обнаружили, что она вся заросла высоченной травой. Газонокосилкой такую траву не скосишь. Оставался единственный способ: косить косой.
  Я умею и люблю косить. Когда косишь технично, не отрывая пятку косы от земли, продвигаясь ритмично  вперед полу шажками,  немного подкручивая косу в конце каждого маха, то кажется что коса сама косит – можно косить долго, не уставая. Необходимо только одно условие: чтобы трава была мокрая – либо от росы, либо после дождя. Но когда нужно скосить сухую полуметровую траву – то это тяжкий труд. Через пятнадцать минут  я весь вспотел и выдохся. Потом стал уставать еще быстрее. Мне понадобилось целых полтора дня, чтобы окосить несколько соток.

  Расплата пришла незамедлительно. Ночью я долго не смог заснуть, несмотря на усталость. Заснул лишь под утро, проспал до полудня и проснулся весь мокрый. У меня опять поднялась температура, ночью я обильно потел и просыпался совсем обессиленный.  Я опять исхудал, а морда лица снова осунулась так, что я перестал узнавать себя!
 
        Карма Жизни

Младенцем был, как поросенок –
Слюнявый, розовый спросонок.
Потом стал шалуном ребенок –
Лукавый маленький бесенок.
Подрос, влюбился я и, блин,   
Свой хвост развесил, как павлин.
Пошел работать я счастливец,
Трудолюбивый, как ленивец.
Огонь поэзии не гас,
Пока меня носил Пегас.
Старея, я увидел вдруг,
Что я ощипанный индюк.
А к старости таков мой облик:
Сухой и тощий, словно вобла!

Пришлось снова  идти на поклон к врачам. Я позвонил Анне Ч. и приехал к ней. Меня опять потащили на рентген и опять обнаружили жидкость в легких. Врач выписала мне инъекции «лидазу» и мощный антибиотик  «сумамед». И только через две недели после этого последнего лечения я стал приходить в себя.

   Однажды утром я проснулся в своей маленькой спальне на втором этаже со странным, давно забытым ощущением легкости и свободы. Словно я, наконец, освободился от тяжкой ноши, от гнета болезни, тяготившей меня целых полтора года. Я встал, раскрыл створки окна и стал глядеть в окно на поле, поросшее высокими и низкими, темно и светло зелеными  сорняками, с редкими островками  бледно-розового кипрея. А за полем широко протянулась полоса леса с коренастыми дубами, с округлыми купами берез, темно зелеными пиками елей. Я услышал переливчатое пение и быстро увидел совсем рядом с собой трепещущую птичку – жаворонка. Это был мир природы, мир расцвета и любви – и мне страстно захотелось жить, любить и радоваться жизни.

   А еще через неделю я лежал на раскладушке под своей любимой яблоней.
Сначала я следил за посверками солнца на трепещущей от легкого ветерка листве. Потом стал глядеть в небо и - забыл обо всем на свете. Нет ни телефонов, телевизоров, рекламы, продажных харь политиков и чинуш – всей этой гнили и лжи больных городов. Есть только сверкание солнца, колеблемые ветром листья и высокое, высокое небо, по которому медленно плывут величественные облака. Мне кажется, что когда-нибудь, когда придет и мой черед оставить этот мир, моя душа превратится в легкое облако – одно из тех, что  тихо и плавно плывут по необъятной небесной реке. Она будет смотреть вниз на оставленный дом, на покинутых друзей и родных – на все то, в чем и в ком остались частички моей души. Она будет смотреть без скорби, с тихой светлой печалью, легкой грустью и плыть, да плыть, пока не уплывет за линию горизонта и не скроется в неведомой дали.
  Беда наша в том, что мы теряем душу, способность мечтать и грезить еще при жизни. Мы живем рационально и трезво, безнадежно здоровые, не способные возноситься и мечтать! И только изредка в нас пробуждается непонятная тоска, когда мы следим в небе за уплывающими облаками.

Загляжусь на их светлые облики, на повисшие чудеса
Я, лишенный заветного облака возносившего в небеса.
И не связано больше узами, не оставившее следа
Уплывает оно не узнанным в безвозвратное Никуда,
В безвозвратное Никуда!

  Но прошло еще несколько месяцев, прежде чем я окончательно  избавился от последствий своей тяжелой хвори. За это время мне пришлось пройти шестерых врачей: пульмонолога, который проверял мне легкие и обнаружил жидкость в перикарде; кардиолога, которая сделав анализ крови, срочно направила меня к гематологу(превышение допустимого уровня по 6-ти параметрам). Но я как сказочный колобок благополучно уходил (немного подлечившись) то от одного, то от другого врача. Теперь, когда я почувствовал в себе пробуждающиеся здоровые соки жизни – мой оптимизм был непобедим! Я так же благополучно ушел и от уролога, и от гастроэнтеролога.

  Но только поздней осенью я окончательно поправился. Сейчас я вешу целых 55 кг( а не 48, как перед операцией), и чувствую былую подвижность и силу.

  Каждое утро, проснувшись, я стараюсь настроить себя на жизнерадостный лад, вспоминая смешные случаи из жизни или придумывая что-то подобное.
Например, сегодня на завтрак мы будем есть йогурт. Откуда взялось это слово?

       Происхождение слова «Йогурт».

Йоги водятся, как известно, в основном в Индии. И вот, жил когда-то в Индии великий философ и поэт Рабиндранат Тагор, у которого был любимый (по Ильфу и Петрову) брамин- йог. Имени его никто не знал. Жил он тихо: днем усердно молился, а ночью спал не паре гвоздей у ног своего хозяина. А вот вечером йог предавался греху: пил хмельное зелье, порой напиваясь до бессознательного состояния. Однако, был у него чудодейственный напиток (названия которого тоже никто не знал), который быстро приводил его в чувство и возвращал к праведной святой жизни. Но однажды йог напился так, что сразу дал дуба, отправившись к Будде (на небо). Осталось от йога два вбитых в пол гвоздя и чудодейственный напиток. И назвали тот напиток так: «Йогурт» то есть йог у Рабиндраната Тагора.

   Настроив себя подобным образом и, не снимая с лица улыбки, я сажусь на кровати и принимаюсь растирать себе все суставы (этакая зарядка гипотоника для оживления кровообращения). Если массаж оживляет наше тело, то улыбка и смех оживляют нашу душу:

Есть в жизни множество помех,
Но мне не так страшны ошибки:
Ведь мне здоровье дарит смех,
А настроение – улыбки!

Так что старайтесь утром улыбнуться и настроить себя на радость!
Потом «оживление» желудка: я выпиваю стакан теплой воды с растворенной в нем ложечкой меда – лучше бодрящего, стимулирующего, например кипрейного. А потом небольшая йоговская зарядка( растяжка, сгибание суставов и долгий вис на турнике с опорами под локти), обтирание холодной водой ( а лучше контрастный душ) и – жизнь только начинается!


                Конец
  Не думаю ( я опять повторяюсь), что мои стихонастрои являются панацеей от всех болезней и бед. Но, если бы не они, не мое жизнелюбие, не моя неиссякаемая вера в победу над болезнью – неизвестно, какие сюрпризы, какие беды преподнесла бы мне моя опухоль, которая начала перерождаться, проявляя зловещие признаки. И, если они так здорово помогли мне, то обязательно помогут и другим!
  Поэтому надо верить в себя, верить в лучшее. И, главное, - двигаться, жить, творить и быть оптимистом! Любить жизнь! Тогда, даже если вы попадете в тяжелую передрягу, то благополучно выберетесь из нее. И врач скажет вам на прощание: «Похоже, вы родились в счастливой рубашке!».





*  - «Вейз мир» - боже мой! (идиш)
** - «Народный фронт» - Объединенное протестное движение конца 80-х годов, в которое входили основные, противостоящие властям силы и партии: «Социал-демократы», «Мемориал», «Кадеты», «Анархо-синдикалисты» и др.
*** - см. написанные в больнице рассказы: «Водко-Бад» и «Небольшой стратегический конфликт мирового масштаба».
**** - ( И вообще, все перечисленные исследования после 50-ти лет нужно проводить не реже раза в год – как это делают в Америке, Европе и других цивилизованных странах).