Просто пробирает.
До последней кости несущей.
Перебирает.
Проверяет тебя на прочность,
чистую душу, девичью непорочность.
Питает твои пустоты добротной гущей.
И страшно сначала.
Чуть позже как будто лучше.
Молчанье его обнимает,
считай, что душит.
А глупое сердце внутри задохнуться радо.
Для дурочки все одно - даже взгляд отрада.
Рукою махнул - а большего ей не надо.
Сквозь нее проникает волна нездоровых симпатий.
Память приветствий, формальных рукопожатий.
Все в нем заточено будто бы под нее.
Какой же фантазией отличился Бог,
каким утонченным он обладает вкусом,
создавая таких. Чтоб хотеть по спине укусом,
чтобы каждую родинку лично суметь познать,
чтобы к этой спине прижатою засыпать.
Чтобы вся его дурость, юность - в ее улеглась ладонях.
Чтобы голос его взрывался и лился огнем на небо.
Его мимика, жесты, скулы, привычки, его манеры
Которым, почти случайно, вторит сама вселенная.
Это все как сюжет из книги, прочитанной на сто крат.
Где она - не спасенная дева и он в этом не виноват.
Где она - обобщение тех, кто не выдержал и сломался.
Он конечно их помнит всех. Обаятельно улыбался,
для всякой хорош бесстыдно, светлая сторона.
Мол, знаешь, в свой час последний мне не жаль для тебя ребра...
и я смотрю на него гордой пташкой к коту примкнувшей,
и смеюсь вместе с ним глядя в очи несчастных женщин.
И прячу поглубже свою нерадивую душу,
приметив на ней паутинку из свежих трещин.