Вера

          
                Новелла
               
               
               
                Одиночество не красит ни молодость, ни тем более старость. Строев, которому было чуть более шестидесяти, после бесконечных новогодних праздников, решил в сочельник сходить в церковь, расположенную недалеко от дома. Войти в церковь не удалось, и он слушал вечернюю литургию недалеко от входа, где стояла большая группа, желающих попасть в храм. Потом Строев слушал звон колоколов, стараясь вспомнить двенадцать Символов Веры. Звон был торжественный и долгий. Он, словно, обнимал каждую снежинку, делясь с ней предстоящей радостью. Было спокойно, предсказуемо и хорошо. Строев не был истинно верующим человеком, но заповеди Бога ему были близки...
           Возвращаясь не спеша домой, он отметил: «А снежку прибыло здорово». Аллея, словно, пуховое одеяло - так свеж и девственен был снег, на котором не было ни единого следа. Строев шел не спеша, так же не спеша падали крупные снежинки. Строев чувствовал, что они о чем - то перешептываются, но разобрать не мог, а ему так хотелось с кем - либо пообщаться. Кругом было пустынно и тихо. Присев на лавочку, где обычно курил, увидел одинокую собаку без ошейника. «На овчарку похожа».  Собака будто поджидала кого – то. «А ты что одна?» Собака повернулась, и села напротив Строева и стала изучающе смотреть на него. «Как зовут тебя, помнишь? Или ты пес?» Собака ни проронила, ни звука и также, не моргая, смотрела на Строева.
         Сидеть стало холодно, и Строев продолжил путь. Почти у дома он заметил, что пес идет следом также не спеша, чуть поотстав. Неожиданно для себя Строев остановившись, предложил: «А пойдем ко мне в гости, телевизор посмотрим». Пес снова сел и опять стал смотреть в глаза Строеву. «Пойдем, раз приглашают, неудобно отказываться». На кухне Строев порезал колбасу, два огурца, пожарил яичницу, все залил майонезом, включил телевизор. Голодным пес не был. «Кстати, нам с тобой сегодня, только, сочиво можно, а мы - колбасу. Хочешь, булку медом намажу?» Сейчас Строев смог хорошо разглядеть собаку. «Наверное, от беспородной, но порядочной суки», - пронеслось в голове. - Окрас почти черный с серыми отметинами, шея серебристо - белая, словно запорошенная снегом ель. Голубые глаза с черными угольками зрачков окаймляли темные полосы, будто у накрашенной молодой особы.
         Поужинав, Строев с собакой так и остались на кухне. Строев комментировал  выступления артистов. Пес смотрел на Строева, до телевизора ему не было дела. «Да, хорошая у тебя морда, - снова отвлекся от телевизора Строев. - Особенно глаза... умные.  Строев погладил собаку по голове. Она приняла ласку, не сводя глаз со Строева. «Ну, больше у меня деликатесов нет, доедай, что подали», - и продолжил комментировать картинки на экране. Пес также неотрывно смотрел на него, будто понимал что - то. «И что ты все смотришь и смотришь? Не собака — молчунья, какая - то... или молчун. Смотришь и слушаешь. Выходит, веришь? Как же ты веришь, если впервые меня видишь? А веришь во что? Что оставлю у себя, не прогоню? Старому хозяину выходит, не веришь больше, коль со мной пошла?.. Верить надо! - Строев надолго задумался. - Вера чувство могучее, наверное, после любви второе...».
        Строев и сам не заметил, что разговаривает с собакой как с человеком... закурил, потом наклонившись к собаке: «Ты знаешь, вот также  пять  лет назад на меня смотрела, умирая жена. Смотрела и молчала. Молчала как ты, но она не могла говорить. Она задыхалась. А было это в воскресенье и в больнице — перебои с кислородом, а может с персоналом. И врач сказал, чтобы я экономил кислород, и я вставлял кислородную трубку в рот жене на пару минут, потом перекрывал кран - и так всю ночь».
           Жена за последние двое суток так и не  смогла сказать  ни единого слова. А хотела... Она только неотрывно смотрела на меня. Текли слезы, а в глазах надежда, отчаяние, страх и … вера. Вера в то, что я помогу ей, будто я что - то мог, будто я Бог. А глаза плакали и верили. Мне тогда казалось, что я сойду с ума от безысходности и беспомощности.
В десять утра меня позвали к главному врачу.
  - Ваша жена не доживет до обеда. Снимки показали, что легкие сгорели.
   - Как же... ведь три дня назад были?
  - Все так, но у нее уже нет, ни капли иммунитета. От этого гриппа здоровые парни за три дня убираются, а Ваша - онкобольная... Организм исчерпал все силы и любая инфекция...».
            Я как робот пошел в палату к жене. В голове возникали, обрывались, наслаивались друг на друга, летели наперегонки какие - то обрубки мыслей, почему - то напоминающие Строеву кипящий и уже готовый  борщ, в котором  все компоненты хаотически, словно в броуновском движении, бурлили....
          «Вот повторный анализ, вот стеклышки, вот подтверждение онкологии,- седой профессор как - то неохотно и безразлично бросал фразы, - с такой болезнью можно прожить лет двенадцать, максимум... Молодые сгорают раньше: за  два - три года...».
          И снова другие мысли, картинки. Строев ярко вспомнил, как при многочисленных посещениях отделения гематологии, ему постоянно встречались совсем юные девчата с бритыми головами. Им лет восемнадцать - двадцать, может, они еще не целованы, но уже попробовавшие химию…
        Выйдя из клиники, Строев тогда загадал: «Давай бороться, чтобы ты жила еще девять лет!» Жена прожила только семь. Семь лет и тринадцать химий, которые убили все внутри, но оттянули смерть. Да, она карабкалась, чтобы жить, вставая каждый день  с новой верой, что вот это лекарство, упражнение или трава помогут.
         Жене было совсем плохо. Теперь, в понедельник кислорода было достаточно, вот только вдыхать его уже было нечем. Глаза уже не плакали, они смотрели с мольбой и укором, но все равно с надеждой... В них навсегда так и застыла вера, что я что - то сделаю, и мы снова будем вместе... жить! Врачи ошиблись на пару часов. Жена умерла около двух часов дня. Строев снова погладил собаку: «Не смотри на меня так или гавкни что ли!»
        Утром Строев проснулся от ощущения, что по лицу  ползает что — то теплое. Это молчун своим шершавым языком звал Строева завтракать.
      
                Виктор Попов