И всё же нужно дальше как-то жить,
преследовать в себе левиафана.
На том стоит солдатик оловянный,
что стойкостью своею дорожит.
Январь прошёл не без перипетий –
рвал и метал – взъерошенный прохожий.
Ты с ним сроднён и речью непогожей,
и нравом, и неведеньем пути.
Оглянешься, солдатик, стает век,
ещё быстрей мелькнёт тысячелетье.
Но, видимо, монтекки с капулетти
бессмертны. Значит, недочеловек,
сидящий в человеке, нерушим,
и он войной насытиться не может.
Какая там внутри него таможня
дает добро: юродствуй и греши?
Какая ископаемая тьма
прикармливает в нём гремучий улей
химер, ползучих гадов и горгулий?
Чума на оба дома. Вновь – чума.
Роятся тени в зеркале кривом,
несть счёта искаженьям в мире бренном.
И всё же надо выжить непременно.
Ты только стой, солдатик, на своём,
ты только не сдавайся, брат, держись
под каждым новым точечным ударом.
Объявлена пирушка Валтасаром.
Но надо жить. Отважиться на жизнь.