Рукописи не горят.
Горит, пожалуй, всё: метал, бумага, тряпки.
Лукавить нет нужды. Здесь не игра, не прятки.
Но память шепчет вновь. Она неоспорима.
И в ней жива любовь и «посох пилигрима»
Под слоем пепла лет теряются дороги,
И меркнет солнца свет, дрожат устало ноги.
Но память шепчет вновь. Она неоспорима.
Ты выдержишь, поверь, ведь боль преодолима.
Опять горят в огне библиотеки, храмы.
История во тьме вершит свой круг усталый.
Но память шепчет вновь. Она неоспорима.
Боль пройденных дорог всегда невосполнима.
А новый «лицедей» опять сбирает войско.
Он пламенных речей давно усвоил свойство.
А память, память вновь бормочет уж устало.
Так было и не раз. Начнём опять, сначала.
Кровавою тропой спускаются рассветы.
Застывшею тоской глаза детей одеты.
И память захлебнулась, не выдержав терзаний.
Есть болевой предел у той вершины знаний.
Опять разрывов гул сметает обелиски.
И мирные года теперь уже не близки.
В личине доброты на троне вновь пороки.
И снова жгут костры и вновь марают строки.
И главный «иезуит» под маскою улыбки
Вливает снова яд в чудесные напитки.