В моей груди трепещут ветви
Горящих елей и осин,
Растущих вдаль и вширь на метры,
Что умаляют неба синь.
Та синь, как мертвое болото,
В ней слышно лишь молчанье птиц.
И отливает позолотой
Страшнейшая из всех гробниц,
Стоящая в глуби пожаров,
Сокрытая от чуждых глаз,
Грозящая острейшим жалом,
Посмевшему искать к ней лаз.
Я не ходила в ту гробницу
И не желаю я узреть,
Каких я тайн осталась жрицей,
Грозит какая мне там плеть.
–––
Я помню радостные ночи,
Свист ветра, песню соловья,
Зеленых изумрудов очи
И полных нежности слова.
Потом лишь тьма и исступленье.
И я бегу, не помня ног...
Вдруг – вспышка, искры и горенье.
Грустнейший для любви урок.
–––
С тех пор извечно все осины
Горят, не могут умереть.
И стонет пустотою синь мне.
И хлещет по спине мне плеть.
А в той гробнице лишь молчанье,
И я, не в силах мрак узреть,
Храню в себе ее все тайны,
Не веря ни в любовь, ни в смерть.