Белеет чёрный хмель в глазах последней музы,
И льётся из тумана последний интервал.
Я много пил и плакал, рождаясь, умирал,
И много видел я живородящих трусов.
Последний из светил искал в ногах приюта,
Он смотрит с высоты постельного белья.
В моей душе одна свободная каюта,
Одна закономерность от двух и до нуля.
Курить ушёл закат, а протрезвевший сумрак,
На кухне разгребает двухтомники людей.
Во мне безумно много не запертых дверей
И вытканный ковёр из сигарет и рюмок.