Откроет дверь мне новая весна.
Я прогоню ее, провозглашу обиду.
Пускай уходит в темные леса
И больше не показывает виду.
В моих глазах еще горит костер
Той осени, тех рук и тихих слов.
Твой взгляд был очень остр и хитёр,
Забрать мою погибель был готов.
А сорванный букет тюльпанов красных
Всегда лежал в моей руке, дрожа.
С тобой быть было вовсе не опасно,
Хотя мы шли по лезвию ножа.
Пьянея от увядших листьев, утром,
Мечтала я об участи иной.
Переливаясь звонким перламутром,
Твои глаза в моих скользят иглой.
А после наступили холода,
Ты так и не принес мне теплых ягод.
Я знала, этот сон не навсегда,
Но верила, что ты навеки рядом.
Той ночью было холодно до жути.
И вдруг: ты снег стряхнул с моих волос.
Я, как и Пастернак, до самой сути
Все резала всплывающий вопрос.
Мне было холодно за зимними холмами,
А ты смеялся, разливая горький чай.
Теперь я знаю, что же было между нами.
Уже тогда хотелось прошептать: «Прощай».
Но вдруг со мной произошел избыток чуда.
Открылась форточка, вбежала в дом весна.
Пройдя сквозь легкие, она была повсюду.
В моей груди горела не любовь – война!
Война за каждый распустившийся цветок,
Который рвал ты, чтоб внести в меня отраду.
И с каждой звездочкой опавший лепесток
Давал мне тихую и легкую усладу.
Веснушки бегали от ветра по лицу.
Ты, как и прежде, много пил, бросал осколки.
Я не запомнила еще ту улицу,
Где ты срывал для нас еловые иголки.
Настало лето, громко топнув в мрачный сад.
Мы сорвались, как птицы, на какой-то юг.
Уже тогда никто ни в чем не виноват.
Уже тогда небрежно я сожгла уют.
Я еще там, на камне, громко слезы лью.
Я еще там, где пели чайки и прибой.
Героя лирики своей я не терплю.
Любила всех - когда дышала лишь тобой.
И коль угодно, то не мучай мое сердце,
Я разучилась что-то чувствовать, прости.
Весна, уйди, прошу, захлопни эту дверцу.
А если сможешь, то любовь в нее пусти.