Сказы про Ивана-богатыря

                СКАЗЫ ПРО ИВАНА – БОГАТЫРЯ
                / ОЗОРНЫЕ ПОТЕШКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ /
                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 
            
                СОДЕРЖАНИЕ:

1.Детство                –3стр.
2.Армия                –4стр.
3.Баня                –5стр.
4.Море                –6стр.
6.Трамплин                –13стр.
7.Экспедитор                –16стр.
8.Любовь                –21стр.
9.Вампиры                –22стр.
10.Золотая рыбка                –24стр.
11.Баба-Яга                –26стр.
12.Колдунья                –36стр.
13.Водяной                –38стр.
14.Браконьеры                –47стр.
15.Зоопарк                –49стр.               
16.Парашютист                –57стр.               
17.Скалолаз                –59стр.
18.Авторалли                –69стр.
19.Футбол                –77стр.
20.Домовой                –81стр.
21.Барабашка                –89стр.
22.Детсад                –96стр.
23.Бог                –99стр.
24.Ад и Рай                –100стр.
25.Смерть                –108стр.
26.Стимулятор роста                –110стр.
27.Турнир                –114стр.
28.Казино & Ресторан                –120стр.
 

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                СОДЕРЖАНИЕ:

1.Переход                –150стр.
2.Встреча                –154стр.
3.Змей Горыныч                –165стр.               
4.«Пирогово»                –175стр.
5.Кикимора                –185стр.
6.Колобок                –196стр.
7.Щука                –198стр.
8.Кощей Бессмертный                –199стр.
9.Соловей-разбойник                –203стр.
10.Циклоп                –206стр.
11.Черти                –209стр.
12.Леший                –216стр.
13.Меч-кладенец                –221стр.
14.Погост                –232стр.
15.Царевна-лягушка                –236стр.
16.Купидон                –238стр.
17.Мышиный король                –241стр.
18.Молодильные яблоки                –244стр.
19.Морской царь                –254стр.
20.Возврашение                –265стр.
21.Поэт                –281стр.

    
«Расскажу я вам забаву про российского Ивана,
И как любит он державу непритворно, без обмана;
Про дивные приключения – для разума и развлечения.
Кому как понимается, так пусть и принимается…»

В глубине Руси великой много сёл известных есть,
И о мелких деревеньках иногда доходит весть.
Но  знакомо  мне  давно  поселение  одно,               
Что зовется «Пирогово»;  –  удивительное слово,
А кто почин названию дал, уж давно никто не знал.               
…И  как  в  этом-то  селе  был  народ  навеселе…
А с неба грохнулась звезда в тот же самый миг, когда
На дворе был злой буран,  и... увидел свет Иван.
Много на Руси Иванов, таковых встречал не раз,
Чаще трезвых, реже пьяных, и спокойных, и буянов,
И разумных, и болванов до девятого коленца,            
Но семье Бог дал младенца, вот о нем-то мой рассказ.
 
                Д Е Т С Т В О 
Ваня парень разудалый, в люльке он уже был шалый,
И еще в момент рожденья первый номер отмочил:
Повивальную бабульку – взял струей, да обмочил…
Бабка плачет, дед смеется, что не часто удается,
Видно чует, что не раз удивит еще проказ
Босоногого мальчонки;  значит, то в его печёнке               
От рождения сидит,  пусть же Бог его хранит!..
Но летит стрелою время,  для кого-то это бремя,
А для малого дитяти  –  вовсе даже не порок;
И Ванюша в нужный срок слез с приевшихся полатей,
Покрестился в уголок, поклонился  мамке  с  батей,
Потянулся, улыбнулся  да решил гульнуть чуток.
…Есть у Вани божий дар:  у него такой удар
Все конечности имеют, что завистники немеют,
Мысля: «что за колдовство?»,  видя это волшебство.
Он иной раз, коль охота, мог ногой разбить ворота,
Не из липы или луба, а из царственного дуба.
Порезвится так немного, коль тому пришла пора,
Были новые ворота  –  а теперь щепы гора;
Будет надо эту стопку только в баню на растопку.
А еще шалил юнец так:  избы большой  –  венец
Приподнимет да подсунет под него какой чурбак.
Все гадают: что да как, и, измучившись вконец,
В гости Ваню зазывают, медовухи наливают;
Вот тогда уж молодец мукам делает конец:
Дома край приподнимает и полено вынимает.
…Вот такие, брат, дела: сажа черная – бела,
Черен снег, а гриб соленый словно огурец, зеленый.

                А Р М И Я
Дни осенние настали, Ваню в армию забрали,
Сто советов надавали, да забыли объяснить,
Как ему там будет надо славной родине служить.
В форму сразу приодели: рады – видно по лицу,
В сапогах, ремнях, шинелях маршируют на плацу.
Прибегает тут медбрат: – «Всех велел собрать комбат!»
Все зовут его здесь «батя»,  то ему большая честь,
Знают все, что у комбата молодая дочка есть!..
Говорит комбат-отец:  – «А это что за огурец
Появился в нашем саде, будто дворник на параде,
Али армии конец?!  сразу видно  – не боец;
Да такому-то телку лишь валяться на боку,      
А не в армии служить и отчизну сторожить...»
…Рот от скуки разевая, говорит Иван, зевая:
– «Что, служить? Смешно, однако; воин я, а не собака,
Надо – стану воевать,  а не надо – буду спать,
Да меня вы не будите,  коли лиха не хотите!..»
Командиры все Ванюшу, когда был он на посту,
Завсегда остерегались, обходили за версту.
Он ведь просто так, без мести, уложить их мог на месте;
Очень бдительный боец: кто вдруг сунется – конец
А чужой или свои, так попробуй, разбери…
– «Лучше сразу отстрелять, а уж после разбирать,
Кто там» – рассуждал Иван; он, конечно, не болван,
Просто так оно понятней: пули есть и есть заданье –
«Посторонних не пускать!»
 – значит, надо выполнять.                А тогда, и в самом деле, отчего ж не пострелять?!
…Служат в армии солдаты, словно птицы дни летят,
И мелькают тенью числа в прошлое ушедших дат.
Иногда ж наоборот месяц длится, будто год, но… 
В жизни есть всему конец;  вот и Ваня, наконец,                Отслужив свой нужный срок, жизни выучив урок
Да сумев ума набраться, стал в дорогу собираться.
Прибежал к нему тут, брат, ведь не кто-то, сам комбат!
Сразу видно, очень рад  – больше некого бояться…
Говорит:  – «Ну вот, сынок, и тебе подходит срок
Возвращаться  весело домой в родимое  село;             
Все тебе там будут рады – это лучшая награда,
Да и мы не позабудем… (как нас это допекло!..)
Но уж раз на то пошло, ночью спать спокойней будем».
   На вокзале у перрона дочь комбатская – Алёна,
Не таясь, Ванюшу ждет да слезу тихонько льет.
Видно нравится он ей, но сказал Иван: – «Не смей
Ты красу девичью портить да свою тиранить грудь,
Не хочу тебя я ранить, но прошу: – меня забудь!
У тебя своя судьба,  а меня уж ждет изба
В предалеком «Пирогово»;  не печалься, это слово
Есть последнее моё!..»  Поезд тронулся…               
– «Прощай же!..  Уезжаю!..  Ё – моё!..»               
…Поезд мчится, а на полке Ваня видит сладкий сон,
Будто дома  –  в «Пирогово»  –  пирогов наелся он.

  Б А Н Я
Ваня любит крепкий жар, через то – уж было дело –
Раз возник в селе пожар, изб немало погорело.
Вовсе не был пьян Иван, жаль ему односельчан,
Но не может, в самом деле, жить без бани и недели.
Вот опять, с собой на пару, прихватив в карман стакан,
Посетил Ванюша баню, напустив такого пару,
Что соседский таракан мигом спрятался в диван:
Притаился и боится, как бы вдруг не обвариться.
А соседи (мало ль дел?..), видя этот беспредел,
Стали крыши поливать, шланги длинные мотать,
Чтобы тут же ненароком не сгореть, не запылать.
Хоть  Ванюша  и  удал,  но  село  уже  достал!..
И тогда, наверно в складку, все соседи, без задатку,
Прикупили самосвал, чтоб создать пожарный вал:
Лихо даром не будить,  а Ивана – оградить;
Чтоб отныне Ванькин жар учинить не мог пожар!
…А Ивану что за дело?  он шагает в баню смело,
Растопляет, поддает –  так, что жар с ушей идет;
Веник хлещет, пар свистит, только мышь в углу пищит,
Опьяневши  от  жары,  шубу  скинула,  бежит,
И скорей «бултых» в ведро с ключевою, – «хор-р-рошо!»
Так живут теперь совместно Ваня с мышкою безвестной,
В баньке парятся вдвоем, ну а после – в водоем.
Право – славная житуха,  и  закалка тела, духа!
Сгонят пота по три пуда, и боится их простуда,
Обегает  стороной  дом  Ивана, как  чумной…

М О Р Е
Ваня нынче «не в духах», хоть имеет денег прорву:
Получилось – впопыхах – он вчера продал корову;
Не желал бы никому,  а случилось самому…
То пронырливый барышник дал двойную цену (с лишком!)
Оттого не устоял…  и  на деньги променял,
Хоть то дело не к лицу; ох, не простится продавцу
Неразумное решенье,  ведь отдал кормилицу!..
Чтоб изгнать из сердца горе, Ваня ринулся на море,
Посмотреть решил на юг, не живет он там, а вдруг?!
В пансион определился, в море плавать научился.
…На дворе чудесный день, в плавках все кому не лень,
Кошка дрыхнет на заборе, а Иван идет на море…
В этот раз и прямо тут же он решил: «Нырну поглубже!»
Опускается на дно…  – осьминогов там полно,
Шевелятся, точно змеи ядовитые,  –  в кино.                Ваня это не стерпел, –  словно боров заревел,
А исполнив клич как надо, он «дубинушку» запел…
Отведя со страстью душу, приказал моллюскам слушать;
И скомандовал Иван:  – «Эй, кончайте балаган!
Вы, мутанты – осьминоги, уносите лучше ноги,               
А не то все восемь ног заплету я вам в венок!»
Осьминоги испугались, по пещерам разбежались…
– «Так-то лучше, – мыслил Ваня, грудь  сомненьем не томя,
– В море всё должно быть славно, как на сердце у меня!..»

   Притомился  я, однако, и прилягу на диван,                О дальнейших приключеньях вам расскажет сам Иван:

– «Наш по плаванью инструктор, говоря в помятый рупор,
Объяснял, где надо плыть, чтоб мурен не зацепить.               
Лучше, мол, на глубь не лезть ни одному,
                Ни  даже  вместе,  чтобы  рыбу  половить.
Только я, понятное дело, не послушал лабуду,
И решил себе, что смело эту бестию найду!
…Вот плыву, кругом пещеры, рыбы спрятались давно,
Весь пейзаж какой-то серый, вдруг почувствовал: «ОНО!»
Увидал ее в окошко:  пасть зубастая, как кошка
Тихо в норочке лежит, дом подводный сторожит.
Свистнул я, и тут мурена вдруг выходит на арену,
Извиваясь как змея, а в прицеле, вижу  –  Я!..
Зубы в пасти как иголки, остры как стекла осколки,
А глаза огнём горят, злобы полны – сущий ад!
Вижу  –  вовсе  не  боится,  и  понятно, –
Здесь  царицей  пребывала  столько  лет,
Есть всегда всему причина, на вопрос же есть ответ.               
Только я не растерялся, помню это как сейчас,
Надавал по морде ластой, вот, пардон, и весь рассказ.
Тут мурена одурела от безумности такой,
Ошалев, «офонарела»  и …  –  стрелой к себе домой!
И сказал я ей: – «Ставрида, ты не вышла мордой, видно,
Но теперь уж будешь знать,  как-то наших обижать!..»

  Примостившись как удобно, пару раз курнув кальян, 
  Терпеливо, осторожно продолжал опять Иван:

– «Вновь плыву, вокруг не видно, аж до мерзости обидно,
Оказалось, что порой  воду мутит здесь прибой.
Посмотрел тогда на дно, вижу – шибко там темно,
Но заметил только: вроде блин большой по днищу ходит.
Он не едет,  не ползет,  а как будто бы плывет:
Тихо крыльями колышет и меня совсем не слышит.
Я ж, известно, парень прост – «цап!» его за длинный хвост,
Прокатить на нем решил, но чудак не разрешил…
Объяснили мне ребята, что за хвост поймал я ската,         
Уж поверьте, неспроста он остался без хвоста!..         
Если честно, этот скат был большой, скажу вам, гад,
Может, с сотню киловатт запустил в меня умело,
Вот такой-сякой салат…  и такое было дело!..
От безжалостной получки оказался я в отключке,
Подарил мне горе-скат  электрический закат…
…Вот лежу…  вокруг  – ни зги, затуманены мозги…
Понял вдруг, что это берег; – «Есть кто рядом? помоги!»
Но тишина молчит в ответ,  –  никого в округе нет…
Все давно ушли до дому, так что, Ванечка, «привет!»
Приподнял с натугой тело,  непростое это дело, –
Полумертвых поднимать, – легче сразу помирать.
…Отпоили меня водкой;  утром «дохлою селедкой»          
Вновь направился в прибой,  – да, упрямый я такой!»

  Почесав рукою темя, отхлебнув из кружки квас,
  Вспомнив про былое время, новый начал он рассказ:


– «Плыл я дальше, наконец появился… холодец
Не в какой-нибудь посуде, как у мамки моей в блюде,
– В море плавает хитрец, ай да бравый удалец!..
Только это был, конечно, суррогат его потешный:
                Не домашний вкусный студень, а морской сопливый блудень.
Вижу  –  малый не один:  сотни их идут за ним,
Тихо щупальца стрекочут и как будто бы щекочут.
Поначалу я не понял… (зуд меня позднее донял!..)
Мне ж, однако, не по нраву этот точечный массаж,
И решил я, что пора бы кончить наглый сей кураж.
Говорю им: – «Слизняки, спорить с вами не с руки,
Убирайтесь-ка подальше,  али вовсе дураки?!»
– «А не то пеняйте сами, – тут же твердо говорю,
                Хоть по жизни и не повар,
но кисель из вас сварю!»          
…Ясно было лишь одно: драться с ними мудрено,               
Силы много потеряешь, но их всех не расшвыряешь.
С той поры менялись вкусы, всё меняется порой,
Я  всегда  любил  арбузы,  а  поганые  медузы, 
Летом будь то иль зимой, в рацион не входят мой».
   Ваня дальше продолжает, у него закалка есть:
– «Жизнь ведь дальняя дорога, происшествий было много,      
Точно, всех не перечесть! (значит, то задумка Бога…)
На один вопрос серьезный я решил найти ответ,
Говорят: акула – хищник,  это правда или нет?
А чтоб дело прояснить, сам решил ее спросить:
– «Чем питаешься, акула, и легко ли в море жить?»
Раз заплыл туда, где глубже, и как в сказке вижу, тут же
Чайки разом загалдели, поднялись, и в самом деле,
На воде бревно лежит, вижу – рыба, но не кит;
Это та,  кого хотели,  – Акулина в пышном теле…
На ловца и зверь бежит; (сколько ж мне осталось жить?!)
– Это я на всякий случай, чтобы совесть не измучить,
Задаю себе вопрос:  – «На кого ж акулий спрос?..»
Но как истинный мужчина, руку ей тяну – держи, мол!
– «Здравствуй, доблестный охотник океанов и морей,
Я ведь тоже есть потомок всех Руси богатырей!
Подплывай, скажи на милость, что с тобою приключилось,
Коли ты за столько лет натворила столько бед?!
То ли кто тебя обидел, то ли шибко ненавидел,
Что за горькая отрава вся твоя дурная слава?..
Кто ты, хищник или нет,  дай скорее мне ответ,
Что ты в море любишь кушать, что готовишь на обед?
Знать мне это очень нужно: коль не враг ты мне, мы дружно
Будем жить да поживать, вместе песни распевать.
Ну а ежели вражина…  то тогда держись, детина,
Я такого не стерплю да, по-свойски, отлуплю!»
…Тут акула обернулась, как-то странно улыбнулась
И не вымолвив ни слова, окунулась в море снова…
А потом вдруг поднырнула, по воде хвостом вильнула
И давай со мной играть, носом пятки щекотать.
Видно нравится плутовке, как работаю я ловко
И руками и ногами энергично в стиле «кроль»;
Спорить в этом с ней не стану, тут, и правда, я король!
А потом в который раз перешел опять на «брасс».
От нее отплыл немножко, сделал вид, что стал тонуть,
Сам стараюсь осторожно я в глаза ее взглянуть.
В этом деле знаю толк;  понял я: голодный волк
С ненасытными глазами  и огромными зубами
Здесь стоит передо мной; – как же я еще живой?!
Говорит акула тут:  – «Ни к чему напрасный труд,
Хоть и плаваешь умело, всё равно ты мой «fast food»,*
Вот такое, братец, дело;  и теперь тебе  –  «капут!»
…Я был в гневе, я не рад, не по нраву мне расклад,
Что акула предложила;  лучше я порву все жилы,
Только в брюхо к этой дуре не хочу попасть в натуре!
Потому сказал ей строго,  как положено бойцу:
– «Ты как видно очень хочешь заработать по лицу?
Уходи с моей дороги, а не то протянешь ноги,
Ну не ноги, так (хи-хи!..) заворотишь плавники!
Я хоть малый незлобивый, даже мирный, справедливый,
Но когда прижмут, поверь, тут в меня вселится зверь;
За себя не отвечаю…  –  наливать не буду чаю,
Но могу поправить скулы и свернуть в бараний рог!»
…Не поверила акула:  – «Хватит врать-то, уж продрог,
Долго в море бултыхаясь,  –  виновата, знаю, каюсь,
Но отсюда нет дороги,  –  это знают даже боги.
Не хочу тебя я слушать, а хочу ужасно кушать,
Так что ты давай-ка вот, прыгай в пасть ко мне, урод!»
  *Fast food (англ.) – еда быстрого приготовления
…Говорю акуле снова,  но уже в последний раз:
– «Ты, похоже, бестолкова, я ж не прост, поверь на слово,
Жаль, что нет с собою лома,  не видать бы тебе дома…
Я б тогда тебя, родную, «расписал под отбивную»,
Превратил бы в пенопласт, а уж там, как Бог подаст.
– И закрой, гадюка, рот,  –  я тебе не бутерброд!..»
…Тут акула разъярилась,  аж испариной покрылась;
Пасть свою раскрыла гнусно, предвкушая, как же вкусно
Кушать будет  мои руки  (что злодейке чьи-то муки?!)
И как вкусны будут ноги…  (это ей не осьминоги!)
– «Вот тогда,  поверь, дружок,  расскажу на посошок –
На моем ментальном плане моментальный вышел шок.
Я как будто бы заснул, даже детство вспомянул,
Только чую:  не спеша,  из меня ползет душа…
А акула в тот же миг сразу сделала «блиц-криг».
Поняла,  видать,  зараза,  что  пришла  ее  пора:
Ближе, ближе раз за разом, у меня ж в крови – жара!
Всё круги, каналья, крутит,  вижу, подлая не шутит,
Скоро будет нападать, нужно что-то предпринять!
…Понимаю: дело дрянь, зря я встал в такую рань,
Знай, валялся бы на пляже и тянул текилу, даже
К морю мог бы не ходить, виски пить, тоску топить...»
– «Стоп!  –  сказал себе я строго,  – это не моя дорога,
Мой любимый витамин  – лишь в крови адреналин!»
Про себя ж подумал: – «Вот,  надо сделать апперкот:
Дам сперва акуле в ухо, а потом – ногой в живот!»
Тут я сон с себя стряхнул, буйны плечи развернул,
А потом, что силы было, саданул акулу в рыло.
Думал я:  не вышло дело, мол, слегка ее задело,
Но  акула  не  стерпела  и  белугой  заревела…
Тут уж стал я ликовать: – «Я – орёл! чего скрывать?!
Будешь знать, ядрёный корень, как на наших нападать! 
Ведь тебя предупреждал,  что парнишка я удал,
Ну а кто страдает слухом, будет плавать кверху брюхом!
   Хватит, Ваня, ты иди – тоже малость отдохни,
   Ну а ежели не в радость, так бока кому намни!
   Я ж пока тут посижу, о дальнейшем расскажу:

                Т Р А М П Л И Н
Хоть Иван в своей природе вовсе не был трусоват,
И не раз при всем народе сам судьбе он ставил мат,
Но и горькое случалось, коль с утра не задавалось
Сразу с нужной встать ноги;  тут уж доброго не жди!
Лишь подвохи и подножки можешь встретить на дорожке.
Вышло так и в этот раз… – всё тут правда, без прикрас.
…Осень кончилась давно, чижик спрятался и пыжик,
За окном же, как в кино – снег стеной; Иван на лыжи
В этот день надумал встать,  захотелось испытать
Долгожданную покупку:  обновить  и  обкатать.
Мази нужной наложил, чтоб откат поменьше был,
Чтоб не ехали вперед лыжи задом наперед;
И пошел снежок утюжить и торить тропу,
Утомился вскоре дюже,  – ясно ж, почему?
На  гору  Кудыкину, хоть с трудом, но влез,
Перед взором – пропасть и сосновый лес;
Всё  укрыто  белой  снега  пеленой,
– «Ну и красотища, ох ты, боже мой!..»
…Тут вдруг вихрь окаянный, резко сзади налетев,
Подтолкнул Ивана рьяно;  он, помыслить не успев,
Вниз помчал как оглашенный, диким зверем заревев,
Будто слон трубя взбешенный, словно, обезумев, лев.
Полетел как камень с гор, грохоча, во весь опор…
Но коварный очень взгорок перерезал дерзко путь.
Не успел Иван моргнуть  – одолел беднягу морок –
А уж видит: он летит, как орел, в ушах свистит…
Как же тут не трухануть,  высота-то метров сорок!?
Эк пенёк его поддел?  –  не знавал таких он дел!..
Жуть в душе, а ноги – вата; хоть бывал Иван в солдатах
И  владеть  собой  умел,  тут,  однако,  онемел,
Растерял былую стать;  можно, в общем-то, понять:
День не каждый удается в лыжах по небу летать...
Он уж в мыслях видел гроб, только спас его сугроб:
Снега нынче много было,  всё кругом запорошило.
Приземлился в снежный холм, что торчал один, как в шторм
Вал возносится девятый среди прочих малых волн.
О спасении мыслей полн, стал он делать ход попятный,
Необычного в том нет  –  это ясно и понятно:
Чтоб совсем не утонуть, не замерзнуть, не уснуть
В  том  сугробе  где-то,  и  в  молоды-то  лета?..
…И Иван зашебуршился;  с ним и холм зашевелился,
Недовольно  зафырчал,  забурчал  и  зарычал,
Никогда еще такого Ваня в жизни не встречал.
Встал тут, белый весь, медведь;  неохотно и понуро
Отряхнул со шкуры снег, оказалось, наш он – бурый!
Осенью  улегся  в  спячку,  откопав  себе  нору,
Натолкав  в  нее  и  жвачку  –  от осинника кору;
И заснул там очень смачно посреди берлоги мрачной.
Ваня  ж  сон  его  прервал,  бедолагу  растолкал,
В морду лыжами пиная,  сам того не сознавая.
От обиды и тоски стал «Топтыгин»  на дыбки…
А медведя рост немалый;  – «Натопить бы с него сала!? –
Мыслит Ваня (он смекалист!), но, однако же, покамест
Надо дать ему под дых,  чтобы малость поутих
Да совсем не озверел, невзначай меня не съел!»
Он медведю – лыжи в бок,  и  прижал его чуток,
Как заправский медвежатник придавил к большой сосне,
– Не привидится такое мишке в самом жутком сне.
Удивил его мужик…  –  шибко буйный озорник!..
…Много в Ване силы было, и медведя дотащил он
До родимого села,  –  удаль, знать, задор дала  –
Нам неведомым макаром;  не напрасно и недаром,
Ведь потом нутряным взваром многих он сельчан лечил.
Дед его еще учил этой знахарской науке, золотые были руки
И не хуже голова: мастер был и черта с два
Заберет кого простуда;  и кулак не меньше пуда
У него с рожденья был  –  зверя без дубины бил  –
Лось то будь или кабан (знать, в него пошел Иван!)
В тот отныне вам известный, хоть и необычный раз
Много снадобья медвежьего Иван набрал в запас.
С косолапого содрал  –  не забыл  –  и шкуру,
Даже шапку сшил с нее, умудрился  –  сдуру…
Впрочем, коль сказать по чести, был он и не так уж глуп:
Из остатков, сшитых вместе, вышел неплохой тулуп!
Но огромным получился тот медвежий малахай,
Как у матушки по праздникам бывает каравай.
– «Тут не только голова  –  жбан в него полезет,
Да и а ну как по весне еще возьмет –  облезет?..
– Пригорюнившись, Иван над шапкой размышляет,
– Зверь-то он иной порой, случается, линяет...
Или вдруг еще забота, не дай бог, вгрызется моль?
Нет уж, нет уж, у Ванюши с этой тварью дружбы ноль!»
Малахай сложил в мешок, засыпав нафталином,
И для верности еще все дырки пластилином
Он старательно замазал, тем же их пометив;
(Вызвав дружеский смешок соседей при беседе).
А потом уже спокойно – нет проблем – душе не больно,
Затолкал тот вещмешок в дальний угол на полок.
…После той с медведем драки Ваня – кандидат в маньяки,
Словно кто в мозги вбил клин: так и лезет на трамплин!
Лишь петух пропел рассвет, а его уж дома нет…
В ходе первого полета Ваня духом поменялся
И в отряд летучих лыжников немедля записался.
Дюже страсть одолевает – ведь не летчик, а летает!
Только лыжи надевает  –  всё на свете забывает;
Он теперь не хмырь с овина, – мастер по прыжкам с трамплина!

                Э К С П Е Д И Т О Р
Ваня принят на работу, он теперь не абы кто-то,
Не фискал, не аудитор, а охранник - экспедитор.
Будет грузы доставлять, и при том их охранять.
Получил вначале службы он и свой муляж оружия,
Настоящее ему не положено пока до скончания срока
Испытания; и вот Ваня в деле: у него первое задание!
…Потрепав рукой по холке одногорбого верблюда,
Босс Ивану объясняет зычным голосом прилюдно:
– «Должен ты такой подарок прямо в Мосгорзоопарк
Привезти, точней доставить  и  в хранение оставить.
Не забудь забрать расписку о получении по списку
В завершение того,   –  вот, только дела и всего,
– Заключает бодро босс, – всё понятно, нет вопросов?»
Но Иван стал сомневаться: – «Как же нам туда добраться,
Иль пешком в Москву идти,  или в шоферы наниматься?
Как же быть в вопросе этом?»  – «Поезд есть, бери билеты!»
– «А с верблюдом как же?»  – «Ему возьмешь багажный;
Как особо ценный груз отвезешь, да ты не трусь,
– И  крупнее  были…   –  слонов  уже  возили!..
Тут нужна инициатива  да  побольше креатива,
Пораскинь мозгами…  –  уйдут проблемы сами!»
Ваня понял мысли суть; – «Что ж, тогда, горбатый, в путь!»
– Бодро он провозгласил, тем верблюда пригласил.
Сам  же  мыслил:  – «Будь  что  будь,
Если  надо  –  значит  –  в  путь!..»
Хоть впервые в провожатых с Ваней этакий-то зверь.
– «Лишь  пролез  бы  только  в  дверь…
Ну а там уж как-нибудь постараюсь запихнуть!»
…Выдав денег на дорогу, потрепав плечо немного,
Пожелав удач в пути,  от машины взяв ключи,
Босс утёк в свою берлогу;  а Иван, помыслив много,
Почесав  и  тут  и  там  горемыку  верблюда,
Общий с ним язык нашел и на вокзал его повел.
Едва завидев светофор, тот вдруг рванул во весь опор,
Как зажегся цвет зеленый; – «А ты, оказывается, ученый!
– Удивившись крепко чуду,  говорит Иван верблюду, –
Звать тебя я буду «Горби», но с того не делай скорби,
Запад звал в двадцатом веке так большого человека.
Для тебя же это честь,  ну и имя как бы есть,
Жизнь ведь ярче, веселее, когда ты его имеешь.
И не глупая скотина, а как есть уже мужчина,
Мой попутчик и партнер,  по душе сей уговор?»
…Ваня взял билет себе до Москвы, хорош – купе,
И верблюду тоже даже приобрел билет багажный.
Вместе вышли на перрон,  вот их поезд,  и вагон.
Проводник попался шалый, причаститься побежал он
В привокзальный ресторан;  а Иван, не будь болван,
Знают все – мужик бывалый:  силы, опыта немало,
Поднапрягся в тот же миг и успешно сделал «вжик!»
Взяв упорством, как всегда, затолкал-таки верблюда
В пассажирский свой вагон, хоть упрям был дюже он:
Не хотел, сопротивлялся, и плевался, и лягался…
Но, раз Ваня так решил,  то дело трудное свершил!
С пассажиром необычным вышел небольшой конфуз:
Нестандартный этот груз, то есть в смысле – верблюда
Затолкал Иван привычно внутрь купе, ну, как всегда…
Груз есть груз, Иван при нем, нужно вместе быть, вдвоем.
Ваня спит на верхней полке, а верблюд жуёт иголки
Дивной новогодней елки, что принес сюда сосед.
Сам-то он пошел в буфет взять чего-то на обед,
А пришел – ее уж нет,  лишь торчит один скелет,
Словно  заготовка  для  выделки  мутовки…
Так пропал совсем задаром внуку милому подарок.
А сосед, как всё увидел, белый свет возненавидел,
Тут же взял и валерьянки залпом выпил весь флакон.
Толку много ль с перебранки? И тогда совсем без пьянки
Вмиг заснул мертвецки он, –  видит, чай, десятый сон…
…А когда в момент обхода проводник вдруг их узрел,
Прямо  посреди  прохода  и  народа  на  пол  сел…
До того стал сразу диким, будто бак хинина выпил,
От  тоски  позеленел,  словно  пуд  отравы  съел!..
Тут же весь приятый хмель улетел с него как шмель.
Он от горя и досады чуть свисток не проглотил,
Заикаться начал даже…  –  до того расстроен был.
А на ближней остановке он верблюда с Ваней ловко
Из  вагона  проводил,  и  в  товарный  посадил.
В общем, ничего, просторно, хоть и нет того комфорта,
Как в вагоне средь людей, ведь тут возили лошадей.
Ваня малым добрым был, про верблюда не забыл
И по-дружески с ним даже скудный ужин разделил.
Да  потом  еще  водою  ключевою  напоил,
Чтобы стало ему легче, чтобы сильно не грустил.
И верблюд заботу эту тоже помнил и ценил.
А когда доставил поезд их в российскую столицу,
Поплелись неспешно двое в зоопарк (в помятых лицах).
«Горби» Ваню пожалел, он привык к нему как к сыну,
Ноги сжал, чуть-чуть присел, Ваня влез к нему на спину.
В центр двинулись,  и вот замелькал кругом народ…
– «Ну и город, ёшкин кот, всё в нем движется, идет,
Не стоит на месте,  врозь то будь иль вместе.
Демонстрация  –  туда,  демонстрация  –  сюда,
Не протиснешь и иголку, а не то, что верблюда!
И совсем не шутки ради Ваня вдруг по автостраде
Дальше путь решил держать;  и не надо возражать
В  этом  самом  месте,  –  лучше  сами  взвесьте,
Сколько «за» и «против», поровну выходит вроде.
…Верблюда Иван ведет, тот в испуг, ревмя ревет,
Не видал сей господин такого множества машин.
Если кто в обгон идет, на того верблюд плюет,
Стекла  застилая,  –  привычка  у него  такая…
Типа, мол,  «привет, чувак!  How are you,
Живешь-то  как?»,   –  ну,  как  бы  уважая…
Такое  в их породе, кому ж пенять – природе?!
…Мерно шли Иван с верблюдом по дороге многолюдной,
Был прекрасен их тандем; лишь не хватало диадемы
На  Ивановой  главе,  да  и неплохо  б  булаве
Появиться  на  руках,  –  не  Иван, а  падишах,
Властелин, звезда Востока!  вдруг над ухом окрик: – «Долго
Ты намерен тут скакать? – вон, машин скопилось сколько,
Безобразие  и  только,  –  кыш  отсюда,  твою  мать!..»
То инспектор постовой, грозен, крут весь сам собой,
– В офицерском звании,  –  прицепился к  Ване…
Но в ответ ему Иван  –  он ведь трезв, не наркоман:
– «Зря ты грубо так со мной, верблюд есть транспорт гужевой,
Значит, тут ему и быть;  не людей же нам давить,
Как  в  хорошей  сваре,  на  узком  тротуаре?..»
– «Так ты и пререкаться? А хочешь прогуляться
В наше отделение,  где тебе в короткий срок
Наглядно подадут урок хорошего поведения?!»
…Только «Горби» почему-то постового невзлюбил:
Сразу взял да на ботинок шмат навоза наложил…
Сделал страж к нему рывок, получил в лицо плевок;
В гневе выхватил дубину и колотит Ване спину,
Распалился весь,  но тут норов проявил верблюд:
Он не встал по стойке смирно, не уважил важный чин.
Замер, словно околдован,  как из камня исполин,
С головы до ног оплеванный служивый господин.
Всем известен сей плевок, «Горби» в этом был знаток,
Даже нечего пытаться в этом с ним соревноваться,
Бесполезная потуга!  – да, пришлось «погонам» туго…
Стал его дубинкой бить он,  – получил удар копытом
Точным делом между ног… (очень памятный урок!)
И удар тот был хорош,  дюже крепок и пригож, –
Максимально эффективный, а противник – дефективный
Стал при этом скорым разом, как сверчок, понюхав газа;
И глаза, как спутник сбитый, завращались по орбитам…
Не понятно даже, право, кто же в этом деле правый?!
…Взвизгнул «пост», свистит в свисток свой с остервенением,
А вокруг – машин гудок, и нет всему движения.
Он от горести завыл,  а верблюд себе поплыл
Как в пустыне караван, не спеша среди барханов,
Прямо  по  проспекту,  словно  трассу  эту
Знал давно и наизусть;  а на нем  Иван, и пусть
Все вокруг смеются,  –  друзья не расстаются
Ни в удаче,  ни в беде,  ни в такой белиберде…
Постовой же, отдохнув, сплюнул зло, рукой махнув,
Мол,  идите,  хоть  куда!..  Вот  такая  ерунда, –
Слух до нас дошел в молве, – приключилася в Москве.

Л Ю Б О В Ь
Как-то раз весенним днем, а верней уже под вечер,
От натуги сжав кулак  и понурив буйны плечи
Будто только слез он с печи,  шел на встречу –
Не в кабак  –  наш Иван,  нам всем  – земляк.
Там ждала его подруга; Ваня шел и думал: «Вдруг я
Для нее  не подхожу?   –  как тогда ей угожу?..               
Буду же тогда балластом… –  это ясно и ежу!..»               
Но неверно думал Ваня, грусть невольную тая,
Ведь в него влюбилась Маня,  обняла, поцеловала
И с улыбкою сказала:  – «Милый Ваня,  я  –  твоя!
Снаряжай скорее свадьбу,  что зря голову кружить,
Приезжай ко мне в усадьбу, да как люди будем жить,
Хлопотливо, но счастливо,  не пристало нам тужить!»               
…С  этой памятной весны Ваня с Манею дружны,
Не сломать любви и дружбы злобным козням Сатаны.

В А М П И Р Ы
В «Пирогово» с давних пор не кончался разговор,
Будто где-то недалече поселилась всяка нечисть.
И  такая  вот  зараза  всем  покою  не  дает,
По ночам людей пугает, а порой и кровь сосет,
Наведя на спящих морок;  женщин даже где-то сорок,
После этих процедур превратились в круглых дур,
И не меньше мужиков обратилось в вахлаков.
По ночам им страхи снятся, и они всего боятся,
День и ночь зимой и летом, и всегда сидят со светом,
А ложатся лишь с рассветом после пенья петухов,
Покрестив все окна, двери, запираясь на засов.
…Было ясно: неспроста это всё,  и больше ста
Мужиков из «Пирогово» осмотреть решили снова
Все окрестные погосты, хоть то дело и не просто, –
Что-то стало неспокойно на местах заупокойных…
В ту пору до мамки с батей вдруг Иван с какой-то стати
Прикатил,  и это дело так,  упрямого,  задело,
Что решил он в ту же ночь населению помочь.
Поступить не мог иначе – полдеревни с горя плачет.
Разобравшись же в вопросе, нечестивцам вызов бросил:
– «Хоть утоните в пруду,  всё равно я вас найду,
И найдя – в любом раскладе – непременно изведу,
Помяните мое слово…   – а иначе не уйду!..»
…Вот надев одежду рвану да наполнивши карманы
Всяко-разной ерундой, Ваня вышел в ночь, и сразу
Путь свой сверил со звездой;  а она, понятное дело,
Завела куда хотела, –  прямо к ведьмам на постой…
Колдовское было место на Кудыкиной горе:
В лето жаркое там зябко, но тепло и в декабре,
Кто на гору ту ходил, уж домой не приходил,
Исчезали без остатка, точно скушал крокодил!..
…Вот в такую-то трясину и зашел тогда Иван;
Вдруг почуял, будто в спину взгляд впивается звериный,
Пробежала дрожь по жилам: «Показалось? Ведь не пьян!»
Но когда мелькнули тени, стало ясно: в самом деле
Значит, кто-то поджидает,  но пока еще гадает –
Сразу съесть или оставить, по зубам ли эта дичь?..
(Только, что такое Ваня – неразумным не постичь!)
Понял он, что не напрасно заглянул сюда; «Ну здравствуй!»
– Браво бросил в темноту…  –  а в ответ оттуда:  – «Тут
Ты чего в полночи рыщешь или, может, что-то ищешь?
Но теперь уж, хочешь – нет, к нам пожалуй  – на обед!»
– «Где же вы,  и кто такие?..  добры люди аль лихие?!»
А из тьмы (хорош привет!) вдруг пришел такой ответ:   
– «Шабаш  тут…  –  кровавый  пир…  и…
Царь  наш  –  дьявол,  мы  –  вампиры!..               
Кровь людскую пить не прочь, и богиня наша – Ночь!
Люди будут крепко спать, когда мы начнем летать.
Залетая в чей-то сон, кровь мы сладко пьем,  и он…
Будет долгим, беспробудным… о, явись, Армагеддон!
Все мы – демоны удачи нашей сумрачной страны,
Порождения Вельзевула,  фавориты Сатаны.
Ты пришел сюда недаром и отныне – наш подарок;
Подставляй скорее шею под вампирский поцелуй,
Мы претензий не имеем, не кричи лишь громко: «У-й-й!»
Потому что наши уши не умеют громко слушать,
Мы – исчадья мертвой ночи, жуть и ужас тишины…»
– «Ах, вы ж сукины сыны»! – сунув свой кулак в карман,
Заорал истошно Ваня, всех вампиров смертно раня, –
– Поиграть хотите в нарды?! – получайте же петарды!»
Доставая из карманов,  он им грозно говорит.
(Кого хочешь, напугает разъяренный Вани вид!)
…Ничего не замечая,  поджигая  и бросая,
Утомился так-то, но…  –  разворочено давно,
Уничтожено под корень всё вампирское гнездо!
Хоть в душе и не был «копом», уничтожил всех их скопом.
В «Пирогово» же с тех пор позабыли про позор,
Что они в селе имели, – жизнь с вампирами на шее.
Кровососов больше нет, да от них простыл и след!

                З О Л О Т А Я      Р Ы Б К А    
Ваня вовсе не рыбак, только раз уж невесть как,
Вдруг ему пришла мысля:  – «Наловлю-ка рыбки я               
Мане, – то моя подруга, нет по жизни лучше друга!»
…Ухватив мыслишку, смело, Ваня принялся за дело:
Спиннинг он вначале взял  (у соседа на балконе),
Хоть, конечно, не в законе был поступок сей его,
Ну да прошлое то дело, прошлой пылью поросло!
Вот идет Иван, итак…  – он теперь крутой рыбак.
Где ему найти бы море,  развернуться на просторе
И поймать побольше рыбки, чтоб увидеть свет улыбки
На лице любимой Мани; глядь, и компас есть в кармане!
И тогда, недолго маясь, он вошел в дремучий лес.
Говорили лесорубы, хоть порой довольно грубо,
Что как будто где-то здесь водоем хороший есть;
Рыбаков там нет и вовсе, рыбы же – не перечесть!
…Долго Ваня в дебри шел, всё же озеро нашел.
Лесорубы не соврали, понял он – теперь едва ли
Маня будет без ухи;  а где-то в селах петухи
Уж зарницу прокричали, точно в мире нет печали.
Тут решил он  – на беду – испытать свою уду…
Раз, другой забросил смело, хоть не очень-то умело,
А на третий вдруг случилось: будто что-то зацепилось
У Ивана за крючок…  –  враз вода забурунилась,   
Забурлила, закрутилась, а потом – опять молчок…
Ваня думает тогда:  – «Это что за ерунда?..
Кто же тут со мною шутит, али леший баламутит,
Мне рыбачить не дает и лесную воду мутит?!
Ну, посмотрим, чья возьмет, я-то знаю наперед!»
…Гласу Божьему внимая, Ваня леску вынимает,
Что ж он видит? дело худо: понимает вдруг, что чудо
Приключилось неспроста…  (эх, святая  простота!)
– «Видно этот дикий лес  –  заколдованный…  и бес
В нем, похоже, промышляет да людей честных пугает.
Только я не из пугливых  –  пощиплю ему всю гриву,
Заодно и вырву хвост,  –  будет знать тогда, прохвост,
Как живется с перепиву… – словно голым да в крапиву!»
– Не на шутку разом злясь, Ваня думает хвастливо.
…Тут чудесное случилось, точно разом засветила
Над Землею сотня солнц,  и  на озере открылось,
Дивным светом озарилось много радужных оконц;
А в одном звездою светит да нежней всего на свете,
Удивительная рыбка дивной,  сказочной красы…
(У Ивана же от изумления зашевелились волосы…)
– «Здравствуй, Ваня! – восклицает, что, конечно, удивляет,
– Ну, зачем, скажи на милость, в царство ты мое пришел,
То ль озёр в округе нету, то ль другого не нашел?!
Я ведь рыбка не простая – в самом деле, золотая,
А теперь твоя рабыня,  раз уж ты меня поймал,
Для меня закон отныне, что бы ты ни пожелал!
Буду рада в наказанье исполнять твои желанья…
Ну, так что же мне сейчас ты прикажешь в первый раз?»
…Ваня был смущен пресильно;  почесав макушку, он
Говорит:  – «Давай закуску и, вдобавок,  – самогон!
Раз пошла такая пьянка…  –  если я всему венец, –
Наливай скорей стаканы, режь последний огурец!»
…Это был достойный труд для уставшего Ивана…
Выпил раз, другой, но тут с ним маразм случился пьяный.
Что-то с Ваней приключилось, в голове переключилось,
И волшебной, дивной рыбке учинен был самосуд…
А всему виною он  –  сей коварный самогон!..
…Лишь наутро, протрезвев, что-то как-то там поев,
Сам себя с тоской спросил: – «Ёлки, что я натворил?!
Видно бес меня попутал,  –  будто нет важнее дел,
Надо ж  эдак лохануться,  –  золотую рыбку съел!?
(Легче в омут окунуться, чтоб пропасть и не вернуться!)
В жизни раз ко мне-то в гости  «золотая»  забрела,
А теперь – одни лишь кости… – вот такие, блин, дела!
…А плотвы для душки Мани можно, лежа на диване,
В Интернете заказать…  – привезут,  – могу сказать!

                БАБА – ЯГА
Быстро времечко идет, но под ложечкой сосет
Отчего-то у Ванюши, и тоска без меры душит…
Помнит Ваня, не дурак, как в логический просак
Угодил он с перепою с дивной рыбкой золотою.
Загубил тогда молодку, закусил ей как селедкой,
Истребил в хмельном дурмане исполнителя желаний.
То на совести заруба – поступил и вправду грубо,
И теперь ему навеки то укор,  как человеку.
Ведь подарок неспроста поднесла ему судьба,
В жизни всё есть испытанье, сверка: крепок иль слабак?
А теперь на душу Ваня вешал всех себе собак…
Не прошел он этот тест, до конца нести сей крест!
Хороша была рыбешка,  и подарок неплохой,
Поднесённый на тарелочке с каёмкой голубой.
Но Иван, коль сильно пьян,  – то не Ваня, а болван:
Ничего не разумеет,  как изношенный диван…
…Только мысль об этом чуде мучит бедного повсюду:
«Рыбка – блажь, а вдруг она на пруду том не одна?!
В раз другой не ошибусь, этак больше не напьюсь,
Хватит дурочку ломать,  –  надо дело начинать!»
…И, изъяв повторно спиннинг из соседского балкона,
(Не насовсем – в бессрочный лизинг!) Ваня в лес рванул
И вот он где уже!.. но то секрет, и о нем никто не знает,
Только вьется пыль столбом,  знатокам напоминая,
Что такое марафон;  лишь сверкают дружно пятки,
Рысаком  и  без  оглядки  по дороге мчится  он!..
…Крепкий в Ване был заквас: вновь достиг он лесорубов,
Были те не очень грубы и угрюмы в этот раз;
Видно были не с похмелья, или приняли уж зелья?..
Но на Ваню не бурчали и поведали рассказ;
Быль о том, что в этом лесе происходят чудеса:
То старуха (право – чудо?!) возникает ниоткуда,
Стоит лишь закрыть глаза, то вдруг девица-краса.
А бывало, что туристы  – знать для леса это вредно –
Побывав здесь,  исчезали вдруг внезапно и бесследно.
Долго их потом искали люди полные печали:
Испарились, точно пар, будто ухнулись в тартар.
…Все давно уже боятся тут шататься в одиночку,
Иль остаться ночевать на одну хотя бы ночку.
Что-то здесь в лесу нечисто, не в порядке: верь-не верь,
Ведь бежит отсюда зверь с перепугу, как от свиста;
Знать, ему покоя нет тоже в логове лесистом…
Ну а ты уж, дорогой, сам решай, коль не дурной,
Стоит ли туда ходить;  можно разом повредить,
Или вовсе потерять навсегда свое здоровье, –
Можешь нам не доверять, но места и впрямь суровые.
Если ж все-таки рискнешь, не поверив, и пойдешь,
Бог судья, –  хотя зимовье в переходе суток есть;
Если что, то затаиться можешь там, или осесть…
…Ваня их с душой пославил, водки штоф на стол поставил,
Пожелал всем долгих дней  и  направил веселей
Путь свой в сторону пруда, – трусом не был никогда!
Лесорубы ж чуть не плача от душевности такой,
Без сомнений или споров так решили меж собой:
– «Малый, видно, неплохой, дай-то Бог ему удачи!»
Ваня, чтоб не заблудиться – может всякое случиться –
Сразу стал искать тропу;  но ее тут нет, хоть тресни,
Ведь была на этом месте,  не могла же испариться,
В одночасье засориться  или вовсе зарасти?!
– Нет бамбука: он-то может, так стремительно расти.
Но Ванюша «чел» упрямый; он тогда сквозь дебри прямо
Смело к озеру пошел, путь свой сверив по компасу,
Осмотрев свои припасы;  покружился, заблудился,
Да опять назад пришел,  закусивши удила…
– «Непонятные дела, в самом деле, происходят:
Кто-то гадости творит и меня по кругу водит;
Не пускает до пруда,  направляя не туда…
И в тоске от неудачи (никогда Иван не плачет!)
В голове болтались мысли как ведро на коромысле:
– «Не простые сыры-боры, но и мы ведь кой в чём споры:
Вот придумаю придумку да задам тебе задумку,
Поломаешь все мозги от такой-то дребезги!..»
…Хитрым был Ивана ход:  сразу резкий поворот
Сделал он в своем движении, будто сделав одолжение
Заплутавшему его…  – мол, подумаешь  –  чего!
Можно вовсе наугад – в лес – куда глаза глядят
Прогуляться ради смеха, разве ж это не потеха?
Пусть позлится, лиходей, тут конец его затей:
Если нету направления, значит, нечего менять!
И макушку колупать долго будет он в сомнениях,
Если малый без мозгов иль не дал Бог разумения…
А поймет коль, что к чему – так прибавится уму! 
…Так с веселой прибауткой, Ваня шел сквозь лес,
И  вдруг  он  тропку  видит  пред  собой;
(Вроде не было такой?  или что-то с головой?)
Несказанное везенье – змейкой стелется лесной…
Хороша собой дорожка, без колдобин и порожков
Спотыкательных на ней;  сразу, ясно, веселей
На душе Ивана стало: знать, его пора настала!
А уж явь то или сон, размышлять не станет он.
Коль тропиночка идет, непременно приведет
К назначенью молодца, нет дороги без конца!
А куда ведет дорожка – пусть о том расскажут ножки,
Путешествуя по ней;  уже прошло немало дней…
Или начало казаться?!  и пора бы ей кончаться,
Но бежит она как прежде; все истаяли надежды,
А  она  несет  гонца,  будто  нет  ее  конца…
…Мыслил Ваня повернуть путь назад, глазам не веря,
Но глядит:  дороги нет…  – позади одни деревья!?
Небывалая потеря,  –  от тропы простыл и след!
Будто не было от века здесь ноги у человека –
Лесовал и бурелом;  понял Ваня: с этим злом
Нелегко ему тягаться, знать, «нечистые» резвятся,
Удивляя куражом…  – «Ну, поплатитесь ужо!»
Коль обратно ходу нет,  что ж, тогда вперед, атлет!
Ваня сделал марш-бросок,  и к большому удивлению,
Но совсем не к сожалению, вдруг окончился лесок.
Видит он, что вся в бурьяне перед ним лежит поляна;
А у края, на опушке присоседилась избушка,
Не  мала - не  велика,  как  зимовье  лесника.
Только как-то неуютно вкруг нее всё и безлюдно,
Да к тому ж совсем бесхозно, но Ванюша осторожно
Вдоль забора проскользнул и в окошко заглянул.
Слышит музыки мотив, не понятны правда речи,
Телефон слегка бренчит, голос – вроде человечий!?
А в избушке  –  вот кино  –  человека нет давно…
…Ваня дверцу приоткрыл, надавив ее не сильно,
В изумлении застыл, пот его прошиб обильно…
Первый раз во все глаза он такое видит чудо,
По щеке пошла слеза – от потехи, – то ли будет
Впереди еще мороки;  ведь давно прошли все сроки,
Чтоб лесной тот пруд найти, дай-то Бог домой прийти
При уме и невредимым;  много здесь в непроходимых
Дебрях таится всего,  –  понял Ваня:  «О-го-го!..»
Только здесь в избе веселье, будто правят новоселье:
Черный кот в углу мурлычет,  исполняя в караоке
Песни гнусные блатные, знать совсем погряз в пороке;
В этом деле мастер он  –  подпевает в унисон,
В лапах держит микрофон, за спиной – магнитофон.
А  столетняя  ворона,  восседая  на  столе,
Говорит по телефону хриплым голосом: – «Алле!»
Горделиво клюв воздев, глаз сощурив, как издев.
На Ивана чуть взглянула и скрипуче затянула:
– «Заходи, Иванушка, спой нам, как на саночках
Ты  катался  в  декабре  на  Кудыкиной  горе…
Знает всё про всех ведунья, нет секретов от колдуньи,
Вся судьба в ее руках, остальным же жуть и страх
От неведомых заклятий в их трепещущих сердцах!
А чтоб ты с тоски не ахнул да об пол себя не жахнул,
Вон, садись скорей на лавку, поищи-ка там булавку,
Потеряла я вчерась… Что ты там бормочешь?.. Ась?!
Да не бойся, ведь не Дракул, прорицатель я – оракул!
И сейчас тебе могу рассказать твою судьбу:
– «Ох, Ванюша, дело худо… – не уйти тебе отсюда!
Хоть детина ты и смел, коль прийти сюда посмел,
Отыскал здесь, и умело знать последний свой предел.
То твой рок, твое заклятье, даже если сменишь платье,
Не порвать предначертанья и судьбы тугую нить…
Ты назначен на закланье,  и того не изменить:
Сотворёно заклинанье – сгинешь тут, и будешь гнить!»
– «Смолкни, глупая ворона, я болтливых не люблю,
А не то ведь обозлюсь да…  –  говорилку отрублю!
– Закипел Иван, серчая, – я  ведь злыдней «привечаю»
От души и без разбору,  наливай-ка лучше чаю, –
Не глупа ты как смечаю,  – брось пустые разговоры!»
…Тут нежданное случилось: словно зверь зашевелилась
Вся избушка, а потом – дверь со скрипом отворилась,
На пороге появилась… – «неизвестная чума»…
Просто пугало лесное – можно враз сойти с ума!
Чудо-юдо с головой…  вся лохмата,  кочергой
Опираясь, иль ухватом, всех покрыв при этом матом,
Безобразная старуха,  почесав когтями ухо,
Внутрь влезла, не таясь, на Ивана всё косясь…
Бабка страшная как леший, профиль тоже не потешный:
Нос горбатый и кривой, на губах ухмылец злой.
Понял Ваня:  – «Бог ты мой! повстречался я, похоже,
Тут не только с кочергой и ужасно жуткой рожей,
Но видать, и в самом деле, с супербабушкой – Ягой!?
Вот тебе, Иван, и праздник, вот тебе и выходной!..»
…Вмиг заметивши смятенье у Ивана на глазах,
(Но, конечно же, не страх и совсем не потрясенье!)
Говорит ему бабуся:  – «Что, наряд мой не по вкусу,
Аль сама не по душе,  как мадама,  и вообще?!
Ни к чему нам вернисаж топ-моделей, это блажь
Для беспутных ловеласов, красота и без прикрасов
Опьяняет как водица; если хочешь – молодицей
Я сейчас оборочусь,  лишь немного поверчусь
Как юла на этом месте, вот тогда узнаешь, есть ли
Стать во мне и красота,  – девка буду хоть куда!»
Но в ответ ей Ваня браво, есть ему такое право:               
– «Не юнец я кучерявый,  озабоченный красой,
Не по мне твои забавы,  и я совсем не холостой!
Так что, бабка, не дури,  лучше дело говори:
– «Каковы твои расчеты, измышленья и дела,
И скажи – какого черта вместо рыбного пруда
Непутевая дорога прямо в дом твой завела?!
Или скажешь не при чем ты, в этом нет твоей вины,
То мои лишь недочеты да еще больные сны?..
Не финти, не ври, бабуся, – пудри уж мозги у гуся,
А со мной, ядрёный кот, этот номер не пройдет!
Говори  как  на  духу,  почему  ты  мне  уху
Заварить не дозволяешь, на озёра не пускаешь?!
Шутки брось мне шутковать, а не то ведь обозлюсь я
На тебя – хоть и бабуся – и тогда несдобровать!
Обещаю, не скрывая,  –  долго будешь умирать…
Коли скажешь: чепуха – доведешь ведь до греха!»
…Бабка Ване подмигнула, рот в оскале растянула:
– «Ладно, хлопец, не гони  –  посиди, охолони…
Я ж пока тут приберу, коль пришел ты ко двору,
А потом уж, за обедом, поведем с тобой беседу…
Ты покамест покумекай,  что да как,  да почему,
Но не вздумай кукарекать – я такого не терплю:
Ненавижу петухов даже в качестве супов!
Можешь ягодки покушать…  (это волчьи!)
Да  послушать  байки  черта  –  Баюна…
Замяукал чёрный тут же, понимая всё сполна.
Тихо к Ване подошел,  осторожно обошел
Вкруг него неспешным шагом и уселся впереди,
Охватив пьянящим взглядом с ног его до головы.
Плавной песней замурлыкал и как будто бы захныкал,
Зарыдал хитрец Баюн (ловок, скользок он, как вьюн!)
Бабка-ёжка же плутовка, шмыг бегом в свою кладовку;
Стала «Веды» изучать, стремясь надежнее узнать:
Как ей сделать приворот, чтобы даже до ворот
Не сумел Иван дойти;  и немедля извести,
Наточив свои клыки, в фарш превратив и балыки
Бедного Ивана как глупого барана…
А потом запечь покрепче в очаге на жаркой печи:
Очень любит человечьи бабка кушать шашлыки…
Коль отсутствует то блюдо долго у нее в еде,
Плохо бабушке и дурно в жизни всё, всегда, везде…
…Знал Иван, что неспроста начал кот свои напевы,
Увлекая в море сна…  (то наказ старухи – стервы!)
Но не выйдет их обман, ведь крепки у Вани нервы:
Сунул гвоздь себе в карман, как заветный талисман,
Уколоться, если надо, не заснуть чтоб между делом.
Не попасть ему в засаду, всё равно он будет первым,
– Не  иначе –  в  этом  споре,  а  коварного  кота
Приколотит на заборе;  будет знать, злодей, тогда,
Какова на вкус беда,  как плодить на свете горе!..
Чтобы было неповадно жизнь делать безотрадной.
…Ситуация необычна, неуютно без привычки
На душе от осознания не случайности свидания.
Знать не зря он заплутал, не на ту тропу попал,
Это было не везенье, как казалось, а наважденье,
Колдовство и приворот…  – мысли чтоб наоборот
В голове перевернулись, и друг с другом разминулись.
Человек чтоб заблудился да домой не воротился,
А пришел без передряги прямо в гости к Бабе-яге…
…Видно, маяться устав, Бог открыл Ивану явь!
Он, недолго побывав в забытьи, а может, в стрессе,
Палец смачно послюнявив, Баюну щелбан отвесил;
Да на забор его повесил, как хотел, чтоб этот змей
Никогда уже на свете мерзких не творил затей,
Не обдуривал людей и не пел снотворных песен.
То был Вани приговор,  он на это дело спор!
Не забыл и про ворону,  тоже ей нанес урону,
Пощипал крыло и хвост для острастки, он ведь прост.
И теперь она другая:  отличить от попугая
Очень даже нелегко  –  ворон в стиле рококо!
– «Ну а с мерзкою бабусей я позднее разберусь, –
Произнес он с легкой грустью, – а пока еще пройдусь,
И быть может иль авось, всё ж до рыбки доберусь?»
Но его не сбылся план;  вдруг как тень во весь экран,
Появляется  бабуся…  –  та же  самая  –  «Ягуся»:
– «Ты пошто скажи, злодей, перебил моих друзей?!
Я такого не прощу,  –  вмиг в лягушку превращу!
Будешь квакать, идиот, день и ночь тут напролет!
Или – в мерзкую козявку да нанижу на булавку
И пришпилю к потолку  –  в назиданье босяку!
А Ивану что тут делать? он не стал вести беседы,
Выясняя, что да как…  –  сразу взял да об косяк
Шибанул ее умело (хоть в душе и не хотел он!)
Только знал, что могут «Веды» довести и до беды.
 …Не успевши даже ойкнуть от такого злого дела,
Лишь запрыгав дюже бойко, бабка разом окривела;
Скособочилась, зараза, тотчас же на оба глаза…
– Эх, не надо б ей дурить, с Ваней грубо говорить,
Ведь была не дура-баба:  тайное могла узрить…
Знала впрямь и очень верно, что он малый беспримерный,
Не умеет зря шутить,  –  лихо лучше б не будить;
Не вняла ума советам, и теперь, пардон, с «приветом».
Никогда уже карге не сказать ни «бе» ни «ме»,
Изменилася натурой – пребывает полной дурой…

К О Л Д У Н Ь Я               
…Было лето, пели птички, Ваня шел, цвела аллея;
Видит дом, на нем табличка: «Принимает ворожея».
«Ворожея? – то ж колдунья, а давай-ка к ней зайду я,
Погляжу, ядрёный кот,  как «нечистая» живёт?..
Посмотрю, как правит службу, а потом авось и в дружбу               
Погадает на судьбу,  если нет на то табу...»
…Ваня двери открывает и заходит, озираясь:               
Непривычный интерьер – колдовской во всем манер.
Вроде лишь одна стена – видно в отсвет у окна –
Натуральная как есть, остальные же не весть где:
Ниоткуда вырастая,  исчезают в поднебесье…       
Лампы тусклые горят, на столе мигают свечи,
Две вороны говорят на шкафу по-человечьи.
Словно мрака пьедесталы, на полу стоят гробы,
Видно мертвых недостало, в них теперь растут грибы.
Черный кот по кругу ходит,  по-хозяйски, не спеша,
С Вани дикий взгляд не сводит, но ему сказал он: «Ша!»
За столом сидит бабуся,  нос горбатый как у гуся,
На плече большая птица – филин – на него косится.
А еще (для развлеченья?) куча крыс сухих с почтеньем
Расположена кругом;  сразу видно  –  пирогом
Угощают тут едва ли,  вот она  –  цена медали!
…Ваня стену созерцает  –  у него такой галант  –               
Удивленно вопрошая:  – «Это что за транспарант?»
А старуха вслед кивает и скрипуче поясняет:
– «То есть ценник, прейскурант  по оплате за услуги,
Благодарность за талант, наши тайные заслуги…
Мы снимаем порчу, сглаз…  – «А по мне так лучше враз
Засветить подлюке глаз,  чтоб боялся, как заразу,
Прибегать к такому сглазу», – размышлял себе Ванюша.
– «Как же мыслите вы скучно и банально; КОЛДОВСТВО –
Это МАГИИ искусство, ВОРОЖЕНЬЯ  волшебство!
– Говорит ему ведунья,  – не одна я, все колдуньи
Могут делать колдовство,  нарушая естество
Всех вещей происхожденья; человек же станет тенью.
Будет сохнуть день и ночь, и никто ему помочь
Никогда уже не сможет;  даже знание святое
Бесполезно часто тоже и не в силах исцелить: 
Это  – МАГИЯ!  такое… –  не понять, не объяснить!..
Для начала, чтоб вы знали, мы находим путь в астрале,
И поймав объекта сущность, начинаем долго мучить;
Выясняя постепенно всё, что может – непременно,
Уничтожить, обезличив, весь рассудок или личность,
Как последнюю наличность у бродяги – алкаша…
Здесь теперь его душа!» – ведьма страстно восклицает;
Ничего не замечая, пальцы рук в кулак сжимает,
Жутью блещут злые очи,  а сама она хохочет…
Упиваясь тайным пиром, овладеть готова миром!..
…Не дай Бог кому-то ночью в тихом месте в одиночку
Повстречать такое «чудо», – не уйти живым оттуда…
– «Вот каналья, вот паскуда!»  – про себя Иван подумал;
Только ведьма иль колдунья  (отчего такой болтун я?..)
Мысли быстро разглядела,  руки к филину воздела,
Страшным голосом запев на колдунский свой распев:
– «Колдовство не уважаешь?!  значит, скоро ты узнаешь,
Что такое злые чары,  какова колдуньи месть!..»
– «Если так, то сразу здесь, что резину-то тянуть?
Поломаю тебе шею, оторву, гадюке, грудь!»
– Закричал Иван в сердцах да по «тыкве» ведьму «бах!»
Невзначай сломал и стол:  – «Я те, бабка, не осёл!
Вот сейчас тебя свяжу,  да как надо уложу
В этот гроб совместно с птицей – запоёшь тогда синицей;
Причиндалы положу  и  молебен отслужу
За твою, вражина, душу, за твою такую мать!..
Уж тогда ты будешь знать, как народ честной пугать,
Как судьбу людскую трогать, нарушая право Бога…»
…Был такой с Иваном случай, интересно так послушай:
Как-то раз, в начале лета, в час восхода иль рассвета,
Видел он, как Ангел Света – вестник Нового Завета               
Побеждает духов Тьмы  в вечной битве за столпы
Светлой веры;  и обидно, когда благости не видно…
…Ваня дом плохой покинул, на плечо пиджак накинул,
Уходя, без сожаленья, даже где-то с облегченьем,
Опрокинул миску с зельем, распинал сушеных крыс,
Подрумянил нос ведунье, кошке черной сделал: «брысь!»
А  потом  случились  вовсе  небывалые  дела:
Наш Иван, порядка ради, ведьме так мозги подправил,
Что она,  забыв про «Веды»,  в милосердие пошла…
Вот такой он наш Ванюша,  вот такие-то дела! 

В О Д Я Н О Й
Есть у Вани друг Василий;  при здоровье и при силе,
При уме и с зорким глазом, служит здешним водолазом.
Но какой-то раз у Васи приключилась незадача…
Из разряда катавасий, друг расстроен, чуть не плачет!
…Тут такое вышло дело:  время отпуска приспело,
А напарник, как назло, приболел совсем некстати
Как-то вдруг с какой-то стати, так ему не повезло…
И начальник водолазов, не моргнувши даже глазом,
Что причину-то искать?  –  пишет: в отпуске отказать!
Говорит:  – «Забудь про это, про закаты и рассветы,
Про купанье в море где-то и про отдых этим летом.
Если нет тебе замены,  так не будет перемены
И конца твоей работе».  Вася ждал и – на-ка, вот те…
Наконец того дождался, что без отпуска остался!?
…Но начальник, осторожно гнев на милость поменяв,
Говорит: – «Послушай, Вася, есть идея у меня!..
Если сможешь ты замену на весь срок себе найти,
Чтоб толковым был и смелым да не плохо бы – умелым,
То тогда, пожалуй, можно мне тебя и отпустить;
А чтоб малый не был франтом, станешь ты его гарантом,
И если бед вдруг натворит,  так тебе же и влетит, 
Накажу на всю катушку и сниму большую стружку.
Потому прочисти уши и, как следует, послушай,
Да подумай для почина – стоит ль выделки овчина,
И не даст ли этот отдых самому потом под дых?»
Говорит тогда Василий:  – «Я помыслю дома сильно,
А назавтра дам ответ, что мне лучше – «да» иль «нет»?
И домой вернувшись, Вася пива ящиком запасся;
Пригласил к себе Ивана обсудить, пока не пьяны,
Злободневную проблему, а верней того дилемму:
Сможет Вася этим летом с дорогою жинкой Светой
(Взяты наперед билеты!..)  возле моря отдохнуть,
Или с горя безответно прыгнуть в пруд да утонуть?..
…Пива был запас немалый, всё же подходил к концу…
Понял Ваня: не к лицу другу грусть, и пусть он шалый
Снова сделает поступок, – просьбе Васиной уступит
И его заменит,  разом ставши даже – водолазом!..
Для того и нужен друг, чтоб спасал в беде как круг!
…В общем, кризис разрешили, отпуск заодно обмыли,
Израсходовав за раз Васин спиртовой запас…
На другой же день вдвоем осмотрели водоем,
Провели урок – ученье  (вовсе не для развлеченья!)
Водолазный труд – рисковый, а Иван работник новый.
С ним провел Василий даже скурпулёзный инструктаж,
Чтоб случайно с непривычки не объял его мандраж.
Ведь в труде подводников не бывает пустяков:
Мелочь здесь, в обычной жизни, под водою стоит жизни.
Всё вниманье – на пределе, мысли все всегда о деле,
А  иначе  ремесла  водолаза  не  осилишь,
И завязнешь навсегда как башмак в коварном иле.
Ну а коли совладаешь, обучившись, то узнаешь
Тайну мира под водой с неподдельной красотой!
…По плечу похлопав друга, говорит ему Василий:
– «Интересно здесь, хоть трудно, но не грусти об этом сильно!
Ты по донышку реки, как по полю, погуляешь,
Много чудного найдешь, неизвестного узнаешь.
Окуней наловишь жирных, – будет Манечке уха,
А повезёт, – и «петуха» здесь речного повидаешь…
Мы зовем так водяного, есть такой тут, право слово!
Ну а если повезет, да и в правду повстречаешь, –
Ты ж так просто не уйдешь,  я тебя, проказу, знаю...
Чтоб тебе не пошалить,  – да того не может быть!
Жаль мне даже водяного (что придется испытать?!)
Он тогда, пожалуй, снова сухопутным может стать.
Убежит отсюда тоже,  как поймет:  себе дороже
С Ваней шутки шутковать, а на имидж – наплевать!
Но, однако же, как знать…  –  может всякое бывать,
Так что будь поосторожней, это нечисть, всё возможно,
И нельзя предугадать,  что от них нам ожидать?..
…Мы-то сами не видали, но не раз уже слыхали
От всезнающих людей:  вопиющий он злодей!..
Коль окажешься с ним рядом, околдует сразу взглядом,
Замотает тут же в тину, как паук всех – в паутину,
И на дно уволочет,  утопить чтоб,  так-то вот!..
Зло творит здесь без опаски, нет делам его огласки:
Кто утоп уж не расскажет, как он изверг тут куражит.
Шибко шустрый водолаз;  мы пытались, и не раз,
Изловить его обманом: бредни ставили, оханы…
Толку нет, без пользы эти западни, ловушки, сети.
Дюже хитрый водяной, малый очень не простой:
Не дается человеку – он как рыба под водой,
Знатно плавает от веку, хоть уже немолодой!
Охраняет и гарем свой русалочий, на стрем,
Т.е. пост всегда встает, только солнышко взойдет.
Баек разных ходит много, ну а ты уж сам смотри:
Говорили, что русалки  –  это те же упыри;
Им людей совсем не жалко, ужас, что ни говори,
Защекочут до икоты  –  мигом пустишь пузыри.
Как топор пойдешь на дно, а для них оно – кино:
Веселятся как детишки, теребя свои хвостишки,
Распуша зеленый волос, распевая во весь голос,
Хоть в воде, да налегке, и всё на рыбьем языке…
Не понятно ничего,  но дурманит  «о-го-го!..»
Крепче водки и вина (знать, отец им – Сатана!)
С ними лучше не водиться, а не то и покреститься
Не успеешь ты как раньше, вмиг на дно тебя утащат
Без постели и подушки эти злобные подружки!..
…Но брат, сильно не пугайся да за дело принимайся;
Веселей, Иван, трудись, будь достойным, не ленись,
Чересчур не зарывайся,  нечисть всё ж остерегайся!..
Если что с тобой случится, иль возьмёшь, потонешь сдуру,
То мне Маней не простится, ведь с живого снимет шкуру!
Так что лучше будь умен,  – не тони, чтоб нам вдвоем
Не марать своих имен…  –  хоть и опасен водоем!..
Сохраним температуру, и при этом, жизнь и шкуру…»
И обняв с любовью друга, Вася путь направил к югу,
А Иван  –  чего скрывать  –  начал службу исполнять…
…С водяным он подружился, ведь нормальный мужичок:
Волосат, лохмат немного да мордашка как сморчок
(Коль увидишь без привычки, так потянет на толчок…)
Ну а так – приличный «мен»;  не какой-то супермен,
Хоть один такой в воде,  –  руку дать готов везде:
На воде иль под водой он всегда товарищ твой!
И напрасно врет народ, будто он в водоворот
Всех мечтает затащить, чтобы тут же утопить.
Это, братцы, просто враки разбрехавшейся собаки…
Водяной же не вампир, но случилось так от веку,
Что огромный водный мир Бог доверил человеку
От людей оберегать;  как же водным тут не стать?!
А в воде, в ее глубинах  –  эх, такая благодать!..
Там своя речная сказка, сухопутным не видать;
И русалки круглый год дружно водят хоровод,
Иногда выходят замуж, если всё же повезет…
И совсем они не злые, хоть немного не такие
Как их сестры на земле;  но порой в ненастной мгле
Бог дает русалкам волю (в наказанье иль в награду?)
И тогда они все в поле  и  в луга идут отрядом…
Это ночь познанья счастья, зарожденья новых жизней,
Им ведь больше и не надо,  они вовсе не капризны.
А мужчины - любодеи, околдованные ночью,
Позабыть уже не могут этих чар, познав воочию.
Их союз земной непрочным будет в кавалькаде дней,
– Согрешили перед Богом, хоть и вовсе не злодеи.
Лишь русалки в лунном свете весь рассудок их пленили
И собой заполонили беспокойные сердца…
Грустен этот путь к могиле без начала и конца!..
А итог любви безумной был печальный и простой:
Кто-то сунул шею в петлю, кто-то – в омут головой.
Но бывало, и русалки от безудержной тоски
Выползали в смертных муках на горячие пески…
Силы нет, как прежде, жить, когда права нет любить!
…Жизнь дана всем как урок, испытание на прочность.
Если ж ты не устоял, не исполнил жизнью точно
Волю Господа - отца…  – от начала до конца!.. –
Сам себя отправив очно в мир иной, причем досрочно,
Дух твой долго над Землей будет маяться тоскливо,
Созерцая молчаливо только звезды пред собой…
Их погибель и рожденье, новых жизней восхожденье,
Расцветанье и закат,  и опять возникновенье;
Но едва ли будет рад:  всё живет, тебя же нет,
Загубил неосторожно своей жизни буйный цвет,
И теперь веленьем Бога держишь здесь за то ответ.
Наказанье – неотложно, искупленье – невозможно!
Жизнь – великий светоч Бога, всем дарованный как чудо,
Означает очень много,  появляясь ниоткуда.
Открывая поле битвы духам Тьмы и силам Света
В душах чад своих любимых в озарении заветов.
Тех же, кто того не знает или понял слишком поздно,
Рок судьбы подстерегает, поступая одиозно.
…Берегите жизни дар,  охраняйте как зеницу,
Как последнюю страницу все, кто молод или стар.
Наслаждайтесь и любите, восхищайтесь и цените
Всё, что в жизни сотворится, ведь возможно так случится,
(Воля всё на то Творца!)  что она не повторится!..
…Зло с добром ведут сраженье без начала и конца,
Уступить никто не смеет: все хотят достичь венца.
Велика и ставка  – жизнь –  человечества и тварей,
Но понятен смысл борьбы и причины всем едва ли.
Чья победа в ней – не видно, а судьба всегда капризна
Как девица, потому…  –  не известно никому,
Чья в итоге будет тризна, тост «за здравие» – кому?!
Рок судьбы всегда жесток и всевластно провидение,
Хрупкий счастья мосток злой фатум накроет тенью.
Самый близкий человек вдруг становится врагом,
А кого считал злодеем – оказался лишь шутом.
Грешно жизни ассорти;  на исходе не уйти
Всем от Главного суда… он наступит, и тогда
Всё воспримется иначе,  станет всё не ерунда,            
Как порой казалось прежде; только смутные надежды               
Утешать нам будут душу, что Господь изволит слушать,                Не обидит, не предаст так,  как мы его когда-то,                В Ад рогатым не отдаст, не назначив даже даты
Возвращения обратно…  –  такова его награда
Всем за жизненные козни, ведь ему под ногти гвозди,
И душе великой  –  раны  –  нашей совести изъяны!..
…Жизнь  и  смерть  во  власти  Бога,
Смертным  лучше  их  не  трогать,
Не ломать своей рукою, что начертано судьбою.
Жизнь прекрасней, чем покой; на земле иль под водой,
Человек ты или птица,  рыба или водяной…
Жизнь – движенье, пусть в мученьях и в борьбе,
Но  восхищенье  от  исполненного  долга
Смысл ее дает тебе понимать и помнить долго.
Можно жить и под водой, водяной живет, не ноет,
А уж жабры, плавники  –  это дело наживное!..
Всё стремится к изменению, в жизни есть закон такой,
Хочешь плавать с ускорением  –  обрастешь  и чешуей!
Внешний облик иногда формирует и среда, –
Место, где живем и дышим, и находимся всегда.
Вот и водный человек, не один проживши век,
Словно рыба под водой, стал совсем уже другой.
Был как все он сухопутный, а теперь вот – водяной,
Человеком был он тоже, но теперь едва похожий, –
Лишь в абстрактном отвлечении, посличай для развлечения!
Пусть не курит папирос, мхом и тиной весь зарос,
Но совсем он не калека,  много есть от человека
В неприкаянной душе…  (хоть и рыбьего…  – уже!..)
Малый в общем безобидный, а по внешности – невидный,
Неказистый, скажем прямо, но настойчивый, упрямый.
И природа тут права  –  знает, что кому давать,
Если надо за права постоять,  и не зевать!..
Уберечь своих жильцов от незваных удальцов.
…Напугает, заплутает злого гостя, одурачит;
Со всех ног бежит отсюда неудачник, чуть не плачет.
А вот чтоб кого топить?!  – да того не может быть!..
Водяной не душегуб, и душой совсем не груб;
Дарит он всему живому восхищенье и любовь,
Охраняя сказку жизни в царстве водном вновь и вновь.
А кого сюда приводит зло, корыстная стезя,
Лишь пугает, охмуряет, иногда сводя с ума…
Но топить людей, пусть подлых, знает он – никак нельзя,
Бог не дал красивый облик, но немало дал ума.
Бес их, видно, направляет на такую колею,
Выбирают это сами, опьяненные, в хмелю…
Водяной не виноват в этом деле, право, брат!..
Он лишь нёс насколько мог службу, что доверил Бог.
…Помогают водяному, как умеют, девы водные,
Хоть игривые, шальные, но создания благородные;
Никого не обижают здесь обманом, шуткой злою,
Лишь чаруют, опьяняя неземною красотою...                Любят девицы-русалочки поиграть с Ванюшей в салочки,
Покружить, похороводиться, поплясать, как это водится;
Поутру заводят танцы: водный вальс, мазурку, танго,
Ваня  –  главный кавалер –  водяному не в пример!
Красота как на параде, только хвостик лишний – сзади.
Юморные очень девки и горазды на распевки,
Подпевает Ваня басом песням рыбьим с переплясом.
Любо Ване здесь, ей - ей, расставаться горько будет,
Но веселых этих дней никогда он не забудет!..
Благодарен он Василию за подводную идиллию.
И язык не повернется  их «нечистыми» назвать,
Он сюда еще вернется,  здесь такая благодать!
…Время быстро пролетело, расставанье подоспело,
Царство водное смотрело со слезами Ване вслед.
Он лишь грустно улыбнулся, помахав рукой в ответ,
И сказал: – «До скорой встречи, всех вас искренне люблю,
Потому и, расставаясь, вам «прощай» не говорю!..»
…Света с Васею вернулись, (загорели!), улыбнулись
И давай-ка верещать, как на юге отдыхать:
Сколько выпили там кружек, сколько видели ракушек,
Сколько крабов и медуз, и какой всё это груз
На семейный их бюджет, и что денег больше нет,
Да что больше на юга не поедут никогда!..
Солнца, мол, и здесь навалом,
Можно есть картошку с салом,
А не только шашлыки, истощая кошельки…
Лучше пиво пить и водку, чем текилу, ром, коньяк,
Запивая кока-колой… (то в России знает всяк!)
И Ивана расспросили как, мол, служба и дела,
Не видал ли водяного, не была ли доля зла?..
А потом в честь возвращения закатили пикничок;
Нагулялись, наплясались от души до одурения
Так, что где-то, ненароком, поломали каблучок.
…Благодарен был Василий: Ваня строго правил службу,
Дело трудное осилил, и не в службу то, а – в дружбу!
Он любил его как брата и спасал…  давно когда-то…

                Б Р А К О Н Ь Е Р Ы
Как-то летом Ваня снова в лес поехал – в «Пирогово»,
Да не так, а будто бы собирать решил грибы.
Не судите люди строго, у родимого порога
«Отказали тормоза»,  и из глаз пошла слеза…
Уж давно Ванюша не был в дорогом своем селе,
На крылечко сел и спел бы, кабы был навеселе.
Пообняв маманю с батей, он решил поспать,
Да в хате было жарко, и с полатей перешел на сеновал:
Там как в детстве пахло сеном, и весь день почти проспал.
…На другое утро, рано, по тропинке средь бурьяна
Прямо к лесу подались,  ну а там уж  –  разбрелись.
Не любил всегда Ванюша в лесе чьи-то байки слушать,
А любил он песни птичьи да журчание ручьев…
Знал всегда, причем на память, чьи следы, и зверь каков;
И  Хозяина  лесного  уважал,  как   домового!..
Лес его прохладой встретил и как равного, приветил,
Шелестя ему листвой, шепчет: – «Здравствуй, дорогой!
Что ж ты долго не бывал?  без тебя я так скучал!..»
А Иван-то отвечает:  – «Ты прости уж, батька - лес,
Но такое это дело,  –  в город я теперь залез…
Ну а там ведь жизнь другая,  сумасшедшая такая,
Никому никто не брат, и всё время  –  как солдат!..
И не жизнь там, а жизня… эх, вернусь!.. а ты уж сильно
Бей меня, коли заврусь и домой не возвращусь,
Боже праведный, всесильный, ты – моя святая Русь!..»               
…Только слышит Ваня вдруг: раздается гулкий  стук…
Не бывало до поры, чтобы где-то топоры обижали этот лес,
Но теперь, видать, и здесь объявилася зараза?..
(Боже правый, сохрани, не убить бы мне их сразу!..)
Хоть давно и всем известно: заповедное тут место,
Где еще увидишь ты столько райской красоты?!
– «Ну, теперь держитесь, звери, я поджилки-то проверю
Ваши:  крепки – али нет, и какой у вас ответ
На  мой  «пламенный привет»?..
…Нехорошую картину вдруг увидел тут Иван:
Было то ударом в спину, будто выстрелил наган.
Видит он:  у кромки леса не один, а три балбеса
Лихо машут топорами, нарушая тишину…
Ваня  крикнул  гадам:   – «Ну???!!!
Значит вы, нет чтоб поспать, лес решили порубать?»
– Говорит он им и вместе всех в охапку согребает,
А помявши, начинает просветительский урок…
(Неплохое это дело, лишь бы он пошел им впрок!)
– «Не сидится вам на месте, захотелось пошалить,
Взяли топоры и вместе, значит, дерево рубить?..»
Тары-бары, разговоры…  –  завели барыги споры:
Кто, мол, здесь кому не брат да кто больше виноват?
Ваня их недолго слушал, чуть не свяли его уши…
И он резко, без замаха, свой топор метнул, как мог;
Промелькнула  росомаха, а топор застрял меж ног,
Пригвоздивши браконьеру и подштанник, и сапог.
Разговор не получился,  лиходей же обмочился…
Носит он от той поры только с памперсом порты!
…Непорядок нынче в лесе, видно – бедному невмочь.
И тогда, наверно в стрессе, Ваня всем «щеглов отвесил»,
Другу же решил помочь;  понял он – нелегок путь,
Тут нужны крутые меры, ведь, минуя все барьеры,
В лес пробрались браконьеры, время вспять не повернуть.
В старину  – видать не зря –  лес спасали егеря,
Нынче вновь потребен он, здесь, от ворогов заслон,
А иначе  –  не спасти  –  быстро могут извести.
Аппетит их всем знаком, в результате ж в горле ком
От загубленной красы бывшей леса полосы…
…Не губите люди лес, хоть стоит он молчаливо,
Это разве только бес,  допьяна упившись пива,
Станет делать прихотливо.  Берегите, люди, лес!

З О О П А Р К
Был законный выходной, только Ваня не в охоте,
Маня нынче на работе, –  график у нее сквозной.
Чтоб тоску утихомирить, душу чтоб с умом примирить,
Он надумал поразмяться, ведь не весь же день валяться?
День был солнечный, погожий и с тоской совсем не схожий,
Так что было лучшим делом прогуляться в город смело:
По бульварам походить,  минералочки попить…
Но пока Иван собрался, солнца диск в зенит поднялся.
Жгло, пекло нещадно очень; Ваня заглянул на площадь,
И, прикрыв ладонью очи, он на ней увидел лошадь,
Что катать детей не хочет – перегрелась, нету мочи.
И фонтаны не спасают, лишь на время охлаждают.
Так, не заметив даже, как, прибыл Ваня в зоопарк…
Там как будто бы в награду лес укрыл его прохладой.
Дело в том, что зоопарк раньше был обычный парк,
Но его огородили, клетки всюду разместили,
Поместили в них зверей, тут теперь полно людей.
Дети рады, взрослый рад, и не парк, а райский сад
Получился на потеху  –  место радости и смеха!
Как же тут не веселиться? зверь диковинный и птица
В клетках бродит,  не боится зубоскалов детвора,
И порой до поздней ночи не уходит со двора.
Ну а если кто умается на живность ту смотреть,
Может тут же на скамеечке в тенёчке посидеть,
И неспешно отдохнуть, свой осмысливая путь.
…По душе пришлась Ванюше удивительная клуша,
Называется павлин;  как распустит свой хвостище –
Лепота и красотища,  – в самом деле, ПАВА, блин!
– «Вот, таких бы нам в село да размножить там зело,
Было б это право чудо, – посъезжались бы отовсюду
На диковину смотреть;  мы могли бы в этом деле,
Развернувшись на пределе, очень сильно преуспеть:
Толстосумам, жмотам, скрягам нос красою утереть!
Соорудить могли б, к примеру, и свою павлиноферму,
Свой павлинозоосад,  –  пусть любуется, кто рад
С красотой соприкоснуться: насладиться, улыбнуться,
Ставши враз Ивану братом и  павлиновым фанатом!
Лучше нет красы на свете, чем узор павлиньих перьев,
Много сказочных поверьев есть про то, и мы в ответе
За сохранность красоты этой дивной  –  я  и  ты!..»
…Думал Ваня эту думу, не придав значенья шуму,
Окружавшему  его…  но что-то  было  не  того!..
Посетители бежали как спортсмены на финале:
Кто успел вперед кого,  распродажа, что ль, чего?
Миг недолгий пролетел, и зоопарк весь опустел.
Оказалось, привлекли всех не товар, не этикетки,
Всё гораздо интересней:  звери выбрались из клетки!
И теперь они неспешно разбредались тут по роще…
Персонал, весьма успешно, сразу выбрал, что попроще:
Он стрелою дружно, метко внутрь влетел и запер клетку
Изнутри;  ведь был цейтнот – время не до размышлений,
И теперь наоборот стало всё:  природа  –  гений
Провела эксперимент,  изменив в один момент
Отношение величин:  кто главней, чей выше чин?
Кто начальник, кто дурак  –  не понять теперь никак.
Звери ходят на свободе, человек  – разумный, вроде?! –
Зрелище такое редко – как мартышки раньше – в клетке…
…Ваню выбило с мечтания чье-то громкое дыхание;
Он хотел прикрикнуть, но… как кошмарное кино,
В фильме ужасов картина: царь зверей иль призрак джинна?
Будто вылез из кувшина, чудодейственно явясь,
На Ивана ощерившись, чьей-то костью давясь…
Тут Ванюша хвать за жердь, слегу – хлыст навроде дрына,
Под ногами чуя твердь, заорал тотчас надрывно,
Выполняя элемент (звать «АС-СА!») по львиной гриве,
(Он ведь «ас»!..) в один момент элегантно и красиво…
А по сути очень просто; сразу «пудель – переросток»
Прыгнул в сторону, моргая и пугливо хвост поджав,
И присел там, озираясь, недовольно зарычав…
Знать никто не привечал здесь его таким манером,
Он того не ожидал… как всегда, Иван был первым!
Подвернулась очень кстати заготовка для ограды,
Хороша, и не сломалась,  – дюже Ваня нынче рад ей!
…Лев издал протяжный рык: видно царствовать привык,
Всем известно  –  патриарх он в звериной иерархии!..
Непривычно властелину получать удары дрыном
От какой-то обезьяны… да к тому ж еще с изъяном:
Вовсе нет у той хвоста… – должен быть – ан – пустота!?
Нет его, где надо б быть, видно сделал он «фью-ить!..»
Улетел как трясогузка, или спрятался искусно?
– Не узрел лев ничего кроме дрына одного…
Это трудно не заметить, – нет его страшней на свете:
Коль в умелых он руках – только «бах» да « тарабах!»
…Ваня мастер не велик по гаданию кроссвордов,
Но поправить чей-то лик или дать по рыжей морде,                Если малый шибко вздорный, может он охотно очень;
«Приласкает» от души,  поколотит, что есть мочи.
В этом деле с детства спец, непонятливым – конец
Наступает очень скоро: Ваня бьет без разговоров
О здоровье, о погоде или о жизненной невзгоде,
Открывая бенефис;  – «Браво, Ваня! Ваня – бис!»
Говорит он смело льву:  – «Я чего-то не пойму, –
Отчего вдруг расшалился  – ты –  лохматая болванка,
Мне плевать, что ты тут царь, постригу зараз под панка!
Будешь лёвой в стиле «ЁЖ»,  всех зверей с ума сведешь,
Враз покатятся со смеха…  – небывалая ж потеха
Обитателям зверинца, ведь у них такого принца
Не бывало отродясь:  авангардно бритый князь!
Лучше зря не выступай и судьбу не искушай
Понапрасну, царь зверей, дольше будешь жить, ей - ей!
Если ж Бог не дал ума, – будешь рожи злые корчить, –
Я легко могу испортить, поломать твой праздник жизни.
Двигай дальше, безобразник,  я не твой, еще отчизне
Службу должен сослужить,  это значит – будем жить!
А вот что с тобою делать,  я, усатый, погляжу…
Допечешь  – и в самом деле –  обозлюсь да уложу
Весь твой прайд с тобою вместе как котят на этом месте!
Ты чего это, плешивый, бузотером разорался?..
Что трясешь своею гривой, белены, что ль, обожрался?!
Аль для весу разговоров наглотался мухоморов?..
– Я те, кошка, порычу…  –  вмиг затрещину вкачу,
Не люблю я наркоманов, не сдержусь  –  поколочу!..»
…Видит Ваня:  осторожно к ним крадется стая кошек,
Разобраться в них несложно – есть в полоску и в горошек,
Тигры есть и леопарды, и пантеры, и гепарды.
…Звери молча приближались, плотоядно улыбались…
Но Иван боец достойный, он как в море штиль спокойный.
Говорит Иван  – без мата!.. –  людоедам полосатым:
– «Собирайтесь дружно в кучку, вам устрою нахлобучку,
Заявляю прямо в лоб:  я работаю «нон-стоп!»
Даже как-то и неловко портить милую тусовку…
Но скажу я твердо – «нет!»,  вам не буду на обед,
Господа, убойным мясом, угостить бы мог вас квасом,
Коль пришли б ко мне вы в гости как хорошие друзья;
Но нужны вам мои кости, ну а так, пардон, нельзя!..
…Рассыпать не буду бисер перед вами никогда,
Разболтаю, словно миксер, поверчу туда - сюда…
Пыль стряхну с вас между делом, шкурки тоже разомну,
А кто будет шибко смелым, тем бока еще намну,
Враз поправлю всем каркас!» (Ваня мастер бить матрас!).
– «Что, сожрать меня хотите?..  но такому не бывать!..
– Ваня я,  ядрёный корень, ЧЕЛОВЕК, – пора понять!
А поэтому учтите,  – если жить еще хотите, –                Уходите, а иначе вам потом несдобровать!»
…Звери яростно рычали, огрызались, отвечали
Диким ревом, продолжая методично наступать.
– Бесполезная работа, может, испугался б кто-то,
Но Иван – солдат, пехота, – Ваню этим не пронять!
Не учли печальный фактор: Ваня дрыном бьет как «Раптор»
Докучливых комаров;  наломает много дров
И наставит кучу шишек  – то ж его, ребята, фишка!
…Тут такая заваруха началась, что даже муха
Прочь скорее ломанулась с перепугу как медведь.
Да видать не рассчитала, промахнулась, не попала
В ту дыру, о кой мечтала, и  расплющилась о ветвь.
Не всегда бывает чудо  –  иногда оно под спудом!..
…Машет Ванечка колом, будто мельница крылом,
Визг и рык кругом кошачий, лев побит и чуть не плачет.
«Испугались?!  – поделом!  –  не ходите к нам со злом!»
Ваня парень был не слаб, он стоял как баобаб,
Знать не зря люля-кебаб ел он дома накануне;
Будто месяц в новолунье был он ясен и красив,
Хоть в душе (совсем немного) раззадорен и спесив…
– «Озверели, отморозки?!  – ну, нарежу вам бороздки
Этим дрыном на спине  –  не приснится в жутком сне!
Лишь бы не было промашки; жалко нет с собою шашки,
Всех постриг бы как баранов, да обрил бы наголо…
Ваше счастье  –  я не пьяный, вам сегодня повезло!»
…Он беседу подытожил  –  надавал им всем по роже,
Ожидал зверей подвох:  Ваня драться был неплох!
Все  изведали воочию, как дубина бьет, и прочее…
Ваня малый креативный:  полон выдумки, активный,
Бьет со страстью, не скучает, от души их «привечает».
Все побиты и растеряны, в Ване ж силушки – немеряно!
И теперь уже едва ли спляшут звери «хали-гали»…
Пусть у них разбитый лоб, у Ивана ж всё  –  «тип-топ!»
Рейтинг сразу изменился  –  птицей к небу устремился,
Ваня крепок был и стоек,  – он вообще по жизни стоик.
– «Что, наелись, недотёпы, аль прием излишне тёплый?
– Знать пришлись не ко двору, уходите по добру!»
…Всех зверей ошеломила сокрушительная сила;
Ваня, будучи титаном, и в душе был великаном.
Не случайно и недаром выбрал этот он плацдарм:
Невысокий этот холм неожиданностей полн
Оказался для зверей,  – наперёд лихих дверей
Открывать уже не будут, коль урок не позабудут.
…Выше всех зверей вовек находился ЧЕЛОВЕК.
Если силы не хватало  –  выручала голова,
Хоть и та же булава (или дрын!) дают немало.
Даже мамонтов, бывало, наши предки добывали.
Ямы ловко вырывали, хитроумно укрывали,
И добыча попадала в них порою не мала...
Вот что значит ум да разум, честь им, братцы, и хвала!
…Видит Ваня:  лев растерян  –  титул лидера утерян;
Хочет, горестный, понять  –  как же дальше поступать?
– «Как узнать, а если всё же выйдет лишь себе дороже?
Может, взять да убежать  –  вдруг не будет догонять?!»
– Лоб опухший потерев, напряженно думал лев…
Но сказал Ванюша льву: – «Что струхнул ты – я пойму,
То заметно, видно сразу;  жалко мне тебя, не скрою,
Потому секрет открою: можешь взять да головою
В землю спрятаться как страус;  это будет по уму!..               
Помогает с перепугу…  – говорю тебе, как другу;
И кричать не надо «ВАУ!»,  – это просто «ноу-хау»…
Тут, поняв, что карты биты: лев и тигры перебиты,
– Леопарды  и  пантеры,  изменив  свои  манеры,
Отказались нападать;  не всегда бывает праздник,
Ваня ж жуткий безобразник, лучше им поголодать
И судьбу не искушать, голос разума послушать,
Затаиться, подождать, хоть и хочет брюхо кушать.
Если ж подвернется случай, ситуацию улучшив,
То тогда другое дело  – Ваню можно и сожрать!..
…Но Иван был непреклонен, буйной силой преисполнен,
Он как будто на парад всех зверей построил в ряд.
А потом как под конвоем к клеткам их направил строем,
Рядом сам маршировал и песню лихо распевал!..
Всё о том, что очень любо чьим-то братцам где-то жить,
Да что им там с атаманом не приходится тужить…
Преисполнившись печали, звери с клетками встречались.
Долго, при любой погоде, все мечтали о свободе…
Радость их была недолгой;  снова им голодным волком
Здесь с тоски придется выть, чтоб мечту свою забыть.
Ваня понимал их душу, и  своя  –  рвалась наружу!
И тогда решил он тут же дело это разрешить:
Жить нельзя зверушкам в клетках (убегают, и нередко!)
– Так зачем же их томить, по уму  –  освободить!
Сделать здесь же зоосад, каждый будет очень рад;
Даже крепкая ограда будет,  диким,  как награда,
Если враз исчезнут клетки, в жизни их такое редко.
…Ваня долго с властью бился, но, однако же, добился:
Звери нынче на свободе, пусть и  в ЗООогороде!..

                П А Р А Ш Ю Т И С Т
Ваня в жизни не был плутом, и, себя чтоб испытать,
Раз решил он с парашютом с неба прыгнуть, дабы знать:
Правда или выпендрёж то, что снова невтерпёж
В небо хочется взлететь для того, чтоб полететь
Сверху – вниз;  потом обратно будешь лезть на высоту,
Потому что тут внизу ты как прежде жить не сможешь,
И тебе всего дороже станет НЕБО, в ухе свист,
Стропов бойкий танец твист, в сердце – взрыв,
В душе – форсаж,  в небе  –  тучек вернисаж…
Музыку богов услышь!  это чудо: ты  –  летишь!
И теперь не ширли-мырли, а крутой парашютист.
Всё узнаешь ты, дружок, если выполнишь прыжок,
Не оставив парашюта на сиденье бесприютно!..
Коль не станешь ты дурить, маму с папою молить,
Слезы сыпля, будто град, увезти тебя назад…
Говоря, что не по нраву этот гиблый маскарад,
Ты – не смертник, и парад камикадзе не устроишь;
Хочешь жить теперь, как все, лишь на матушке-Земле,
Прыгать вниз не соизволишь, остальных же не неволишь.
…Если ж ты не из таких слабых хлюпиков, то лишь
Трудным будет первый шаг, пусть и в пропасть, но аншлаг
С фейерверком впечатлений выше всех возможных мнений!
Ты паришь как птица в небе и летишь как метеор,
Тем же, кто не понял это –  сожаление и позор!
Кто сумеет превозмочь сам себя, в душе любя,
Кто вопросы, бросив прочь, оставляет без ответа
И только слушает советы, нервы зря не теребя…
Кто смог сделать шаг за борт – тот теперь артист балета,
Просто прима - балерон  на огромной сцене неба!..
Это экстремальный спорт, кто сумел – тот сделал это!
…Ваня не был слабаком,  парашют ему знаком,
Хороша у них команда – в небе были не однажды.
Всё Okey и – с ветерком, только тренер с гонорком,
Любит, лютый, покричать, с матерком повеличать…
Но Ивану не по нраву этот тренерский проказ,
И решил он как-то раз на него найти управу,
Чтоб немного обучить джентльменов обращению.
Значит, так тому и быть, всё известно провидению!
И однажды как всегда изготовившись ко старту,
Ваня тренера в охапку, словно шапку, зажимает,
– Без стеснения при всех как родного обнимает
(По уму, без дураков!), шаг вперед – и был таков…
Ване много ль грусти тут – за спиною парашют,
А вот тренер, горе - «мен», хоть и опытный спортсмен,
Всё ж  струхнул,  ведь  то  не  шутка… –
Падать вниз без парашюта с поднебесной высоты.
Много дивной красоты он заметить не успел, –
Закатив глаза от страха, только в дырочки сопел.
Будто пес с цепи сорвался, вмиг на Ване замотался
(Не желает он, видать, вольной птицей полетать!)
…Долго падали они так, обнявшись, мой дружок…
Перевыполнив программу, совершил Ванюша самый
В  жизни  суперзатяжной  прыжок!..
Ну а тренер, ясно, шок непомерный получил,
Да пощечину ему, приземлившись, залепил.
И с дальнейших выступлений он Ивана тоже снял;
Расставаясь, всё ж обнял и прощенья попросил,
Благородное то дело:  честь ему  –  хватило сил!
Не напрасен видно – впрок – Ванин был ему урок.
С той поры уж поутих, поунялся бывший псих,
И команде не хамит,  всё о дружбе говорит…
…Да, на сердце Вани гадко,  он сегодня не у дел,
Но и тренеру не сладко, разом, бедный, поседел…
Побелел как одуванчик, вот такой у них романчик!
Кто же больше виноват: сватов кум иль кумов сват?!

                С К А Л О Л А З
Раз Ивановы соседи – жили все в одном подъезде –
Вдруг удумали залезть не на холм или пригорок,
Множество вокруг которых,  а на гору Эверест!
Говорят, мол, мы – амбалы, не бездельники туристы,
А верхолазы - экстремалы, и зовемся –  альпинисты!
Эверест хоть не игра,  но и мы не детвора;
Дело то не в первом разе – побывали на Кавказе,
Покорен давно Эльбрус, и для нас он карапуз…
И пора нам  – сила есть –  одолеть и Эверест!
Ваня крепко удивился, а потом и соблазнился
Без опаски этим делом, от рождения был смелым!
К облакам его дух взвился, будто заново родился.
И тогда в шальном порыве, буйстве грёз, эмоций взрыве
Он в команду напросился, в мыслях-то давно с ней слился,
Альпинистом чтобы стать, да и себя чтоб испытать…
Сразу – надо для порядку – приобрел себе оснастку:
Ледоруб, рюкзак, ветровку, карабин, моток веревки,
Да еще стальные крючья, чтобы в склоны забивать,
Говорят, они порою могут жизнь в горах спасать…
Понабрал продуктов кучу  –  называется ЗАПАС,
И для верности движенья  –  обязательный КОМПАС.
Всё в рюкзак сложил, одел, сразу вдруг отяжелел…
А багаж торчит как столб, возвышается как горб
У верблюда - драмадера,  но такая уж манера
Альпинистов-скалолазов: забирать всё с дома разом,
Чтобы после даже глазом ни на что не отвлекаться.
Ждут в горах два дела сразу: наслаждаться, иль бояться,
Выбирай, что по душе:  сверху быть иль «на туше»?
А уж если испугался, лучше б тут же вниз спускался,
До вершины не дойдешь, сгинешь где, иль пропадешь.
Лишь отважные сердца здесь осилят до конца,
Смогут всё преодолеть, чтоб как птица посмотреть
С поднебесной высоты в опьянении красоты
На огромный мир земной рядом с Солнцем и Луной!
Ване дома не сидится,  вот опять за синей птицей
Словно сокол полетел, – страсть, как в горы захотел!
…Долгий путь до Эвереста был не самым интересным:
Переезды, перелеты, где авто, где самолеты,
Но, в конце концов, попал наш Иван в страну Непал.
Неприветливо в предгорье группу встретила погода.
Оказалось, непогода здесь бывает по полгода:
То метели, то буран,  а порой  –  и ураган!
Видно дьявольское место здесь в ногах у Эвереста.
На душе у Вани «хай»:  – «Эх, сюда бы малахай
Мой медвежий и тулуп, да еще б капустный суп!?
(Кто забыл – зовутся ЩИ!), вот тогда ищи-свищи
Здесь Ивана, не найдешь днем с огнем, едрёна вошь!
Не торчал бы тут колом  –  полетел наверх орлом!..
Наплевал бы на буран, колотун и абдраган:               
Взяв на грудь, согревши кровь, как архар к вершине вновь
По уступам бы скакал!»  (Да, по пьянке он удал!..)
…Хоть мечтать оно не вредно, на душе опять скаредно;
Ведь судьба была к ним зла, небеса она разверзла
В извращенном упоении без стыда и сожаления.
День и ночь метет пурга, всё закрыли облака,
Расплескавшись по округе как озёра молока.
Учинил мороз и ветер сумасшедшие бега,
Будто нет на белом свете ничего;  и ни фига
На протяг руки не видно: мерзопакостно, обидно…
Снег засыпал всё кругом, в самом деле, что ль, облом?
…Но Господь (не забывать!) дарит людям благодать,
И услышав их мольбу, на бедняг всех сверху глядя,
Прекращает кутерьму озверевших снежных хлябей.
Укротив мороз и ветер, счастье дарит всем на свете.
Солнце горы осветило и восторг в душе родило,
Альпинистов возродило сердцу милое светило!..
Кончились в умах раздоры – скалолазы лезут в горы.
…Повстречался им в горах удивительный монах:
Чуть одет, не пив ни грамма, бродит здесь тибетский лама.
Снег и холод не помеха, всё всерьез, не ради смеха:
В чудном транса упоении ждет от Бога просветления.
Удивительное дело, впрямь святой, ни взять – ни дать,
Где, когда еще такого можно будет увидать?!
Хоть в душе Ивана нет ни буддизма, ни ислама,
Уважаем крепко был и ценим им этот лама.
За достоинство и честь, мудрость жизни и аскезу,
Коих в нем не перечесть (Ване ж надо до зарезу!..)
За открытую натуру – славен будь Учитель – Гуру!
…Тихо шагом черепашьим к небу движется команда,
Грозны каменные башни,  квартирантов им не надо.
Неприятна канитель, но в горах бывает щель,
И ходить по ней не можно даже очень осторожно.
Коль провалишься – конец: очень быстро как свинец,
Падать будешь в ней до дна, не найдя нигде опору.
Здесь у всех судьба одна, и не место разговору
Без нужды по пустякам, исключенье – острякам:
Есть такое допущение для поднятия настроения…
А коварные сугробы затаились, как гробы:
Спят и видят сны о том, как укрыть тебя пластом.
Мысля: если да авось в них найдет приют свой гость,
Отдохнуть решит беспечно, сон тот станет бесконечным!
Иль провалится случайно в западню, и хоть отчаянно
Биться будет в ней спортсмен, не отпустит снежный плен
Из жестокого капкана человека, взяв арканом,
Превративши снег в трясину и упругую резину…
Приготовил Эверест очень много тайных средств:
Ям, незримых полостей для непрошенных гостей.
Всем в подарок в назидание преподносит испытание.
Жив остался – повезло, не дурак – вяжи узлом
Все веревки и беги со всех ног,  и чтоб ноги
Эверест твоей не видел больше здесь, а то обидит
Ненароком в раз другой  –  не воротишься домой…
Так бывало тут не раз,  не прощается проказ,
Воздается горным духом всем, кто плохо водит ухом.
Исчезают без следа, не простившись, навсегда…
Но бывает, иногда, чудо всё же происходит, –
Неудачников находят, хоть, конечно, крайне редко;
Знать – счастливая звезда, иль родились с Божьей меткой!
…В жизни нет добра без худа: иногда лишь только чудо
Может вас спасти в горах, да оснастка (будь надежна!)
Если в меру осторожен был, и парень ты не «ах!»
Ну а коль излишне крут или туп, как камень бут,
Если ты по жизни жлоб  да к тому же медный лоб
Неспроста венчает шею: пальцы – в веер, мол, умею
И не то я вытворять…  – станешь этим козырять!..
Ничего здесь проще нету, чем сей гонор поунять.
Перестанешь бесноваться, стоит в пропасть лишь сорваться.
Вмиг исчезнет супермен, а останется –  спортсмен,
И узнаешь цену жизни, повисевши под карнизом…
Если ж это не поможет,  – не исправится лихач,
То всего вернее плач над его разбитым телом
Будет скорбным завершеньем в эту гору восхожденья.
…Не по нраву горам мачо, жив остался – знать, удача
Или случая сюрприз, чаще ж сразу: сверху – вниз…
Или залпом, как беруши, вдруг твои захлопнет уши
Камнепада жуткий рёв;  попытайся быть здоров
После этой нахлобучки,  ведь порою остаются
Только плоти смятой кучки (кары день или получки?)
– Исковерканы неистово в мясорубке  камнелома, –
Больше нет тех альпинистов, горы бьют похлеще лома!
Не нужны тем бедолагам больше жизненные блага,
Им теперь навеки тут в склепе каменном приют…
А бывает невезение – горькой драмы представление:
Кто-то не особо умный колесо крутнет Фортуны,
И теперь, наверно, рад:  настоящий хит-парад
Учиняет альпинистам;  и висят все, как монисто,
Гроздью, словно виноград иль бананы в тесной связке.
Но никто тому не рад… – каковой тут быть развязке?!
…Выбор, право, не велик:  если ты душою сник,
То и телом как покойник;  можешь сразу и спокойно
В пропасть лезть,  а если ж – нет, то тогда один билет,
Или шанс к спасению есть, хоть конечно, лотерейный.
Ход судьбы – он переменный, и неведомый исход,
Но всегда везде везёт тем, чей дух не пропадет,
Растворившись в жути страха; ни к чему такая сваха
Покорителям вершин: дрожь колен, знобленье спин
Не для смелых альпинистов, не для доблестных мужчин!
Хоть никто не даст ответ:  повезет вам или нет?..
Всё теперь в руках удачи, так что действуй, а не плачь ты!
Зацепить сумей веревку за уступ  –  по ней ты ловко
Сможешь выйти из беды,  не оставив борозды
В белоснежном покрывале;  если альпинист бывалый,
А не «чайник» ты в горах, значит, одолеешь страх
По-над пропастью вися;  быстро вытащишь себя
И друзей, что были в связке, здесь не место глупым сказкам
И надеждам на авось  –  эти мысли сразу брось!..
Лишь в себя, удачу, дружбу альпинистам верить нужно,
А иначе навсегда их жизни скатится звезда…
И вершины не достигнуть, – где угодно могут сгинуть,
Что угодно может статься: трос, к примеру, оборваться,
Иль сорваться с высоты, невзначай, кусок скалы,
Порождая камнепад;  то – камней «веселый» град,
Но от этого «веселья» долго будешь как с похмелья…
Песен петь не будешь с ним – дай бог выбраться живым!
Может даже так случиться:  просто взять да оступиться
Может в пропасть человек,  –  не найти его вовек…
Если был без подготовки  или вышел без страховки.
И такое здесь бывало, горы ведь не исключение, –
Дураков везде навалом, им не надо попечения!..
…Выжить здесь поможет всем не манера иль бравада
На глазах всего отряда, не ходьба у края в пропасть,
А  умение  и  строгость,  дисциплина  бытия…
Не в почете также робость, слабым быть в горах нельзя!
Кто не внемлет уговору – пусть не лезет лучше в гору.
Там таких (в провалах) много, и завалены отроги
Снаряжением мужчин, не дошедших до вершин…
Эверест не любит шуток, с легкомысленными крут он:
Получают воздаяние вслед идущим –  в назидание!..
Жаль, однако, что урок не всегда бывает впрок, –
Продолжают восхождение, как и жертвоприношение…
…Иногда внезапно Марс поиграть вдруг с вами в дартс
Очень страстно возжелает,  много здесь чего бывает!
Начиная  бушевать  и  метеорами  метать,
Как в мишень по альпинистам: зло, жестоко, метко, быстро.
Войн великий покровитель, он и тут теперь как мститель
И возмездия грозный вождь, метеорный сыплет дождь.
Фейерверк сей беспримерный не подходит слабонервным,
Хоть прекрасен визуально,  лупит всё маниакально…
От таких шальных невзгод убережет лишь горный грот,
– Безопасная пещера для любого кавалера…
…Слабым духом здесь в горах только жуть в душе и страх,
Коль не ушлый ты детина, не поможет и Госстрах.
Но, однако же, страховка – в самый раз, хоть и веревка!
Научился Ваня быстро в этих «джунглях» выживать:
Ледорубом бить зарубы и аркан-лассо бросать.
Преодолено немало скал, отрогов, перевалов,
Но подъемам этим горным конца-края не видать.
Поиссякла благодать, всё теперь казалось спорным…
…Лезут в гору чередою, а Ванюша – впереди,
Флаг, как знамя полковое, укрепивши на груди.
Быть ему на Эвересте, он его поставит так,
Как когда-то наши деды водрузили на Рейхстаг!
А Ивановы соседи, как побитые медведи,
Вслед ему идут уныло: был задор да весь уплыл он,
Испарился без следа…  вот какая ведь беда
С бедолагами случилась с той поры, как получилось
Разом в пропасть им слететь; лишь Иван сумел успеть
Ухватить за край веревки, хоть не очень было ловко
И сподручно одному;  но уж, коль такое дело, –
Всё он сделал по уму:  и толково, и умело!..
Как атланты держат небо, так Иван в руках своих
Жизнь тогда держал соседей, но того совсем не ведал,
Что при этом чести их, невзначай, с авторитетом
Горных лидеров лишил, хоть не чаял и не мнил                Он такого злого дела;  но их дружба охладела.                Все решили: возомнил, мол, крутым себя, умелым…
Ведь обязаны спасеньем, но на Ваню с опасеньем,
Брови хмуря, лишь косятся, обижаются и злятся;
– Это виданное ль дело?..  –  шибко это их задело… –
Альпинист почти без стажа в командиры метит даже?
…И вконец изъевши души и сердца тоскою злой,
Для себя решивши, тут же путь направили домой.
Неуютно стало с Ваней пребывать им рядом вместе,
Разом вниз они рванули: кто к жене, а кто – к невесте.
Полетели словно пули, будто снежная лавина,
Как от черта драпанули, были – и уже не видно!
С Ваней даже не простившись, беспричинно обозлившись.
И теперь пред ним дилемма: вверх идти иль тоже следом
Покатиться колобком с горной кручи с ветерком?
Но Ванюша не трепач, жизнью тертый он калач,
Коль решил залезть на гору, значит, там без разговору
Все равно, ретивый, будет;  снег и холод не остудят
Скалолаза Вани пыл:  укротит он Эверест,
Как строптивую невесту, – покорит, коли решил!
На макушке сей горы быть Иван вполне достоин,
Хоть остался он один на один, однако  –  воин
И боец в душе всегда,  остальное  –  ерунда!..
…Вновь Иван наверх идет напролом, как вездеход.
Труден был этап последний, тут уж не до восхищений
Неземною красотой:  не упасть чтоб – только стой…
В голове от напряженья шум, и головокруженье
От нехватки кислорода;  даже горная порода
Иногда трещит по швам, а куда до камня нам?!
Ваня смотрит, хоть ослаб, ясно видит: лишь этап
Самый малый остается до взлелеянной поры,
Когда мучение прервется, и тогда он – Царь Горы!
Всё же, силушку скопив, губы с кровью закусив,
Сделал финишный рывок, на вершину марш-бросок.
–«То за всех вам бедолаг!» – мнил Иван, втыкая флаг
Эвересту в пуповину;  лишь затем, расправив спину,
Развернувши браво грудь, смог как следует вздохнуть.
А как полный дых набрал, диким зверем заорал,
Заревел герой Ванюша: знай, мол, наших, радость слушай,
То привет всем от Руси!..  (а не пуси там муси…)
Восхожденья кончен путь  –  мозг очисти и забудь!
Скоро будет продолженье этой сказки, – на сниженье,
(То есть спуск!) Иван пойдет как уверенный пилот…
И не надо восхищенья и букетов алых роз,
Хоть достоин уваженья путь обратный, и мороз!
Пусть кому-то он претит, пусть его не любит кто-то,
Альпинизм  –  это вид экстремального, но спорта;
И безумно интересен, хоть, конечно же, не прост,
И достоин лучших песен,  за него поднимем тост!
А на деле – бесподобен, как никто другой способен
Он всегда найти ответ:  ты достоин или нет?!
А иного и не надо…   –  это высшая награда!..
Или самый низший балл тем, кто не был, не смог, не стал…
…Смяв от радости в мякушку Эверестову макушку,
Напитав восторгом душу и доев съестной запас,
Прокричав «УРА!» не раз, а потом еще послушав,
Ваня путь свой вниз направил (тут уже игра без правил!)
Чтобы дело вышло срочно  –  так Ванюша захотел  –
Сходу вниз на «пятой точке» он стрелою полетел.
Тормозивши ледорубом, распахал весь склон как плугом,
Всем давно понять пора:  Ваня – парень на «ура!»
Всё прекрасно и отлично на душе Ивана лично,
Только вышло неприлично…  – эх, досадная огреха!
На штанах  – на заднем месте –  прегромадная прореха.
И «прикид» теперь таков:  Ваня как бы без штанов!
Сей сюжет отнюдь не нов:  много бравых пацанов
Побывало  на  горе  по  морозу  иль  жаре…
А потом они все вместе, торопясь, на мягком месте
Вниз катилися гурьбой…  – ритуал, видать, такой?!
Эверест увидел вновь демонстрацию штанов,
Их скопилось тут премного, не свезут и пять слонов.
…В память дикого восторга опьяненных счастьем душ
На прощание Эверест всем щедро дарит снежный душ
За находчивость, отвагу  – расставаясь –  он не скряга!
…До свиданья, Эверест, твой прошел Ванюша тест,
Став поневоле с этих пор пожизненным фанатом гор.

А В Т О Р А Л Л И
Ваня вовсе не водитель, не имел он даже прав;
Но какой-то раз вредитель, бишь сосед, покой поправ,
Время ценное похитив, много что наобещав,
Затащил его в салон «Ралли – Багги – Эскадрон».
Вправду дивная обитель: здесь любой автолюбитель
Из всего, чего найдет, мог создать хоть самолет!..
(А чего не сыщет здесь – на огромных свалках есть)
Здесь трудились без станков много авточудаков:
Собирали из деталей автотранспорты для ралли;
И конечно, кто не стар, марш вперед в «Париж–Дакар»!
…Ваня шибко изумлен – был, завидев это дело,
Ну а в сердце покорен – навсегда – любить умел он.
Сразу стал соображать, что такое бы создать,
Чтобы было не чужое, а своё оно – родное!
И для наших россиян это не был бы обман,
А одна хвала и честь для Отчизны, ведь не счесть
У России от веков полных выдумки голов!..
Мысль есть, за ней умело начинает Ваня дело:
Крутит, вертит, собирает, реже – снова разбирает,
Знают все – не без того;  но машина «о-го-го!»
У Ивана получилась… (ай да Ваня, отличился!..)
С инженером шок случился, просто взялся ниоткуда,
Когда он здесь появился и увидел это чудо…
Ваня классный выдал понт, – создал «АВТОмастодонт»!
Все элитные модели как-то сразу потускнели…
– «Ну, теперь держись, Дакар!  – Ваня грозно восклицает,
И не в шутку обещает:  –  нанесу я вам удар,  –
Пробегу по бездорожью, затрясётесь мелкой дрожью!..
Мой болид, замечу сразу, сводный брат тому «БЕЛАЗу»,
Только носится, как зверь, реактивный, верь – не верь»
…Может, тренеры проспали, но к участию в авторалли
Всё ж Иван был привлечен,  и в состав команды даже
(Кто-то скажет – для плюмажа!) от России он включен;
В праве ущемлён отчасти, как внеконкурсный участник.
Но  Ивану  и  горя  мало,  у  него  благая  цель:
Хоть солярка станет салом, он забудет про постель,
Всё равно прибудет раньше всех моделей и быстрей
В тот Дакар, конечно, Вани эксклюзивная модель;
Не застряв на бездорожье и нигде не сев на мель!
Старт объявлен на рассвете; выстрел, и машины вместе
С места ринулись отрядом как одно большое стадо…
Рокот, гром и шум моторов, визг покрышек, тормозов,
Вот с таких авто-азов началась шальная гонка,
Как охота гончих псов  –  на измор и на износ,
Где моторы воют звонко и нередко  выхлоп в нос.
…Кто сумеет не слететь с колеи, и одолеть
Зной пустыни, жгучесть пара с-под капота как с пожара,
Всё сжигающий эффект от палящего загара,
Жуткий холод летней ночи, ужас мрачных пыльных бурь;
Даже если обесточен твой болид, ты выкинь дурь
И тоску с души  –  не пара здесь они тебе совсем,
А прибавь-ка в сердце жара да рвани на зависть всем,
Словно вкруг земного шара уезжаешь насовсем…
И тогда затихнет свара, будешь ты – герой Дакара!
Победит же в гонке тот, кто, глотая пыль и пот,
Умирая не однажды здесь от голода и жажды,
От тяжелого бессонья и жестоких спазмов мышц,
Временами цепенея в апогее напряженья,
Всё же сможет сделать «цыц!» депрессивным наважденьям;
Пересилит «не могу!»  (даже  –  в мыслях  умирая…)
И проторит колею в град Дакар  –  ворота Рая!
…Слышал Ваня пресс-релиз, что весьма солидный приз,
Как всегда получит тот, кто быстрее всех придет
Не в Казань иль Кудымкар из пустыни, а в Дакар;
И уверен:  будет он в этой гонке чемпион!
Шепчет Ваня:  – «Не шучу, дело это по плечу,
Будет нашим этот праздник, – Я(!) подарок получу;
Хоть в лепешку расшибусь тут или всех поколочу!..
Пусть у них Аллаха кара, но за нас Христос – проси,
Знаю точно: приз Дакара нынче будет на Руси!..
Это вовсе не каприз, а для родины сюрприз...»
…Старт лихой все дружно взяли, навострили, черти, лыжи,
Быстро Ваню обогнали, удирая из Парижа…
–«Ничего, – решил он веско, – порезвятся пусть немного
Здесь на трассе, а в пустыне ваши крепки ли подвески?!
– Там ужо повеселимся, – поломаю вас, дорога
Узковата будет всем,  – значит, сделаем отсев!
Все получите шиши,  и в Дакаре будут только
Ты да я да камыши,  нет сомнений в том нисколько;
Чую, будет в самый раз – мой «круизер» и «КАМАЗ»!
Африканский здесь сегмент и не прост эксперимент,
Но уверен – только русским будет сей ангажемент!»
Ваня мысли эти слушал – то ему бальзам на душу,
Для характера задор,  знает – это всё не вздор!
– «Бездорожье – мой конек, кто не понял – об пенек!
Будь хоть ад, но я не струшу и порядок ваш порушу,
Пробивая  коридор,  покажу,  кто –  Командор!..
А из ваших дрындулетов, из оставшихся скелетов,
Выйдет неплохой забор,  –  то совсем не перебор.
И возможно, что  не  одна  теперь  Великая  стена
Будет с этих пор на свете, быть второй на этом месте.
– Такова моя судьба,  – я теперь за всё в ответе!..»
Наш Ванюша малый крепкий, а сюда – и ты поймешь,
Не кататься он приехал,  –  просто Ваню не возьмешь.
Как там гонка ни пойдет  –  он без приза не уйдет!
…Измотались все настолько (гонка длилась много дней),
Что у всех остался только вместо тел – набор костей…
Всё болит, куда ни ткни, и повсюду – синяки
От внезапных и жестоких поцелуев потолка.
А бывает, что доска вдруг приборная взбесится
И в припадке диком биться начинает по ногам…
– В сердце боль, на теле шрам, вот такой тебе ашрам,                Не души успокоенье,  – называется «бедлам».
Супергонка  – не игра;  понял Ваня, что пора
Малый сделать передых, а потом уже под дых
Врезать этим иноземцам, инодумцам, иноверцам;
Надо гадам показать,  какова у Кузьки мать!..
Заявить свои права, знали чтоб, что Русь жива,
Что сильны ее Иваны,  даже будучи не пьяны;
А уж ежели напьются… – тут канальям отольются
Враз рекою наши слезы!..  только белые березы
Понимают сердца грусть и страдают, соком плача…
– «Ну и что, ведь то удача! – вожделенно скажет кто-то,
– Выпьем сока на халяву да потешимся на славу,
Только дела и всего-то, велика ли в том забота?»
  – Что таким Россия-мать, что таким ребёнка слезы?!
  – Никогда им не понять то, о чем молчат березы!..
…Затаив в душе томленье, сделав скорый перерыв,
Ваня, выбросив сомненье и тоску, пошел в прорыв:
Скоро выйдет гонки срок, надо делать марш-бросок!
– «Покажу вам, барракуды, что такое  RUSSIAN чудо!..
– Закипел в душе Иван, у него был дерзкий план! –
С милым Рай и в шалаше, коль любовь живет в душе,                А с немилым  и  в  дворце разрывается сердце…
– Но о том, как вы мне милы, пусть расскажут вам могилы!»
…И Иван, врубив форсаж, перешел на абордаж.
Очень быстро у «ФИАТА» полетели оба ската,
Ваня даже не успел дать ему…  ну, как хотел,
Тот запрыгал как тушканчик и с обочины слетел.
А крутому «АУДИ» тоже сделал он  «уйди!»
Прессанул его немного  – стала чистою дорога…
Вдруг извилисто, свежо впереди мелькнул «ПЕЖО»,
Но сказал Иван:  – «Ужо я сомну тебя,  – ужом
По пустыне поползешь, коль с дороги не уйдешь!»
Тут «ПЕЖО» себя стреножил,
Понял, знать, что жизнь дороже,
И дорогу уступил,  Ваню дальше пропустил.
Чуден был мобиль «СИТРОЕН»,
С трех частей, видать, построен:
Ваня чуть в него ввалился,  – он натрое развалился;
Не понять теперь на взгляд: где там перед и где зад?
– «А уж этих «ШЕВРОЛЕ» я и дома, в феврале,
Не хило переломал  (т.к. «чайник» был не мал)
И теперь могу вас тут же поломать ничуть не хуже.
Лучше б, янки, уступить колею вам не мешало,
Я не вру, – терпенья мало остается у меня,
А еще не меньше дня находиться за рулем,
Станет всё тогда на место, там узнаем: что почем!» –
Прокричал он «драйвану»;  только тот ни тпру, ни ну,
– Непонятлив, вот в чем дело, – Ваня сбил его умело.
…Тут японская «ТОЙОТА» обошла его на йоту, –
Не понравилося что-то:  нет ни йоты, ни «ТОЙОТЫ»…
Ваня службу верно правил – гонка есть игра без правил:
Кто смышленей, тот и «ас», знай, лупи других  – «атас!»
Вдруг глядит: закувыркалась впереди машина «ШКОДА»;
Да, летального исхода ей тут вряд ли избежать:
Мало от нее осталось, – ничего – верней сказать…
И маэстро «МЕРСЕДЕС» получил деликатес:
Раздавил его Ванюша, сплющил весь и смял как грушу;
Он теперь, такой урод, только задом наперед
Может здесь передвигаться, где уж с нами-то тягаться?
Было время: «МИЦУБИСИ» преграждал Ивану путь,
Только быстро на Тбилиси он помог ему свернуть;
Был язык его доходчив, –  убеждать умел Иван! –
А японец (знать, находчив) сразу понял этот план:
Чем в Дакар, решил он враз шины двинуть на Кавказ…
Захватила шустро путь тут какая-то «МАЗДА», –
– «Белорусский «СУПЕРМАЗ» когда б сюда, вот это да!
Ну а эту (тьфу!)  «МАЗДУ»  быстро я сейчас уйду!..»
Он нажал с душой гудок («стоп-сигнал»!), и сразу шок
Этот гонщик получил,  – видно, рёв его смутил?..
Если б он, бедняга, знал… – с паровоза где-то снял,
Да потом приладил тут же тот гудок себе Ванюша!
Слишком нежны, значит, уши у японца-малыша:
Улепетывал подальше со всех ног он,  и – спеша…
Поразил Ивана «ОППЕЛЬ», что рванул вперед как кобель,
Ваня пнул, что было сил,  – тот как шакал в степи завыл,
Задымился, запищал и торчком в пустыне стал.
…А машину марки «ФОРД» завалил на правый борт,
Вдарил слева,  дал шиша – ведь по батьке он левша.
Ваня из последних сил так взнуздал, пришпорил друга,
Сам, войдя в несдержный раж, заложил такой вираж(!?)
(Конь стальной заголосил – чуть не лопнула подпруга)
Что его «АВТО – пилот» всех давил как бегемот!..
Чуя гиблые дела, словно глиссер, поплыла
Вон проказница «ФЕРРАРИ», понеслась как на сафари.
Ваня это не стерпел и …   – оставил не у дел.
Но откуда ни возьмись, появляется «СУЗУКИ»,
Тут Ванюша без возни устранил их из базуки…
И ее подружку «ХОНДУ» обезвредил тоже сходу.
А шкодливому «СУБАРУ» учинил он тоже свару,
И теперь сей иномарке делать нечего без сварки.
Гнался долго он за «ПОРШЕ» – не убёг – теперь лишь поршень
От него в песке торчит да шофёр слегка ворчит;
Опасается, однако ж, на Ивана закричать:
Научился, знать, собака, кто есть кто здесь, отличать!
Только шведский джип «СААБ» оказался, впрямь не слаб:
Ване кайф бы он изгадил, если б только не «погладил»
Он его от всей души, – умер, больше не шуршит…
И шалунишка «ПОНТИАК» избежать пытался всяко
Столкновения с Иваном, но всё же смят его тараном.
А элитный «КАДИЛЛАК», вмиг утратив лоск и лак,
С головой укрывшись в пыль, как верблюд в песках поплыл,
И потом совсем исчез; может быть, наперерез
Маханул через пески с перепугу иль тоски?..
То решенье не верно:  зыбунов вокруг полно…
Не сдавался долго «ХАММЕР», бился как свирепый волк
С Ваней; но не вышел толк из того, – сложившись, замер,
Раз последний посигналив, навсегда, стервец, умолк…
А пронырливый «ФОЛЬКСВАГЕН» шаловливо как-то задом
Стал вилять, творя содом;  только Ване не по нраву
Малыша блудливый ген: раскроил его он браво,
Как и прочую ораву,  – искромсал, как автоген!
– «Не приемлю этот флирт, поломаю гаду танцы я,
Не по мне срамной сей мир – в неба цвет ориентация!
Даже если голубая у тебя, варяга, кровь, –
Ни к чему совсем такая (в смысле цвета) мне любовь!»
– Губы сжав, шептал Ванюша, бедолагу мня и руша…
… «Монстр» мчит, мотор ревёт, по стеклу змея ползёт,
Одуревши от жары…  (все посохли комары!)
Сделал резкий поворот,  – укатилась на капот;
Тряханул на кочке добро, больше нет гюрзы (иль кобры?)
Ваня весел, смел и горд, – видит – тянет на рекорд:
Плод трудов его болид как ракета вдаль летит!
Даже знатный наш «КАМАЗ» приотстал в безумной гонке,
Мчится он, давя на газ, следом Ване лишь вдогонку…
…В общем, к финишу пришли те, кто раньше сзади шли:
Ваня – мастер экстра-класс, а за ним и наш «КАМАЗ».
А бедняги иноземцы по пустыне, как туземцы,
Замотав штаны в тюрбан, будто скорбный караван,
Получив лишений спуд, вереницею бредут…
Да, нелегок этот труд, и не прост здесь пеший путь,
Но нельзя им повернуть, а иначе  –  пропадут!
Неспроста ее зовут, величают, знать, недаром
Те, кто чудом выжил тут, «местом смерти» и – Сахарой…
…Всем Ванюша доказал, что в бирюльки не играл,
Он надежный сын России, ведь не зря же очень сильно
Здесь вопил фанатов ринг: «QUEEN – RUSSIA!  IVAN – KING»!*
Приз Дакара – вот он – наш; значит, точно – наша RUSSIA (раша)
Не какой-то комом блин,  а воистину  –  QUEEN!!!

Ф У Т Б О Л
За окном царила осень;  дело было: раз друзья,
Человек, наверно, восемь, Ваню одного не бросив,
Как-то вдруг уговорили да с собою затащили
На футбол, хоть был он против, потому как не фанат
Ваня в этом деле, брат;  но, когда тебя так просят…
Отказать никак нельзя,  – это ж  все-таки друзья!
А у них и впрямь был повод побывать здесь, –
Важный довод привели наедине (дело вовсе не в вине!)
Мол, друзья там, и команду надо крепко поддержать,
Чтобы часом проиграть не могли бы поединок,
А не то тотчас ботинок след оставит под спиной…
Уважение потеряют, скажут всем им: «Прочь! Долой!»
Уж и так хозяин «кречет» злой как черт, и рвет, и мечет,
Говорит:  – «Не любо мне, что команда не в цене,
Коль сейчас не победите – вам конец, уж не взыщите,
Но для всех  –  понять пора  –  это важная игра!..»
…Только как-то не сложилось в этот раз, и повалилось
Перебитых  – без подков –  половина игроков…
И команда вся в печали (черти, что ли, накачали?)
    *(англ.)  «Россия – королева, Иван – король!»
Просто некому играть – мало их – ни дать, ни взять.
В страхе тренер пребывает: – «Как тут быть, теперь едва ли
Усидеть на этом месте…»  И как следует всё взвесив,
Меж собой друзья решили да Ивана пригласили
На совет, чтоб дал ответ: сможет всё же или нет
С ними он в футбол играть, чтоб команду выручать?!
А Ванюше что сказать?  ведь не может отказать
Никому в таком вопросе – если вдруг его попросят…
И сомнения отбросив, –  «у матросов нет вопросов!» –
Тут дает он,  веришь  –  нет,  положительный ответ!
Хоть ни разу не был в поле (т.е. здесь вот – на футболе),
Но друзьям решил помочь, видит – вправду им невмочь.
Говорит Иван несмело: – «Тут такое, в общем, дело:
Надо мне бы показать, что где бить, куда бежать?»
А они ему тогда:  –  «Да это вовсе ерунда,
И на деле очень просто: должен мяч попасть в ворота;
А уж что там, где и как – сам решай – чай, не дурак!
Если много напинаешь, значит, парень ты мастак!..»
Ваня в форму облачился, бутсы – ёжики надел:
– «Ну, теперь повеселимся, я давно того хотел!
Уж поверьте, я не лгу и ребятам помогу,
Хоть на поле пропаду, – без победы не уйду!»
Сразу с места, будто в драку Ваня бросился в атаку:
Мяч к ноге своей прижал,  через поле побежал;
Там уж пнул, и стадион загремел как полигон,
Как артиллерийский ствол, ликования рёвом: – «Гол!!!»
Где ж вратарь-то, где пострел? да как видно не успел
Увернуться, бедолага,  –  на трибуну улетел…
(А там болельщиков ватага и фанатов беспредел)
Ну а он лежит, бедняга, и  – не мертвый, не живой,
Но кому он здесь такой, жалкий, нужен? а фанаты,
От души и, не скупясь, обложили его матом:
–«Чё лежишь, бегом на поле, здесь тебе не санаторий,
Прибурел в натуре, что ли, или делать неча боле?!
Кыш отсюда, твою мать, бегом ворота защищать!
Коль пропустишь снова гол, так посадим и на кол…
С нами лучше не шути,  а не то узнаешь ты,
Что такое елки – палки, когда снимутся порты!..»
И вратарь почти без сил вновь к воротам потрусил,
Стал он думать и гадать, как отсюда бы сбежать?..
Ведь прихлопнут же,  как пить дать…
И даже говорить здесь о том совсем не стоит,
Не такой это вопрос, – ставки могут и удвоить…
…А Иван идет в атаку, смел, теперь уж не впервой,
Но какой-то «центровой» показать прием крутой
Захотел, ведь он игрок, – подкатился Ване в бок.
Он же, правило нарушив, супермена оглоушил,
Тот ушел из «центровых» на скамейку запасных.
–«Я не плох, – подумал Ваня, – им меня не удержать,
Будут знать, еконя-ваня, как на наших наезжать!
А другого лихача он размазал, сгоряча, по траве,
Теперь едва ли будет прыток, как вначале…
Слишком быстро он бежал, стало то ему в убыток,
Ведь не сразу, с трех попыток лишь врачи его подняли.
Но было грустно всем едва ли, и не вечно быть печали,
Хоть болельщики с трибун порой неистово кричали.
…Тут солнце ярко засветило и всё как будто обновило:
Футболисты изменились, словно вдруг остепенились,
Лишь Ивана –  избегали и всё по кругу оббегали…
Ну а Ваня-то и рад,  –  по душе сей маскарад:
Знай, пугливым бегемотам бьет да лупит по воротам!
А вратарь, бедняга, плачет, вкруг ворот как заяц скачет,
Понимая, наконец, что теперь, и в самом деле,
Подошел его конец;  что фанатов не устроит
Этот счет, они утроят или удесятерят свой оклад,
А свой отчет он не сможет предоставить,
Этот номер не пройдет, и они его раздавят…
…И когда настал конец  матча,
На табло был счет  – стена плача…
Ведь Иван, известно, парень горяч,
В сетку он забил пятьсот первый мяч!
Хоть и не был до того игроком,
Даже смысл игры ему не знаком,
Но теперь Ванюша точно – герой,
Все фанаты перед ним стали в строй.
Говорят ему: – «Ну, ты молодец!
Распотешил нашу душу, отец,
Приходи сюда почаще играть, –
«Кубок наций» будет наш, не видать
Уж варягам никогда этот приз,
Коль у нас такой есть мастер-сюрприз!
Только Ване это всё не с руки,
Говорит он им: – «Да нет, мужики,
Я уж лучше буду землю пахать,
Жито сеять, урожай собирать.
Там ведь тоже силы надо полно,
Не простое, в общем, дело оно…
Пусть играют те, кому по судьбе,
Ну а я пойду-ка лучше к себе.
Не пеняйте, не вините меня,
Дома надо быть к скончанию дня.
Будьте счастливы, любите футбол,
И как раньше все кричите вы: «Гол!!!»
Да забудьте про меня простака,
Оставайтесь, в общем, с Богом, пока!»
…Шел Иван тогда домой не спеша,
И в сомненьях не томилась душа,
Дело знал он  – не пустой балабол –
 Не для Вани создан этот футбол!..

             Д О М О В О Й
Раз случилось с Ваней дело: он, домой придя со смены,
Не полез чинить антенны, что намедни ветер сдул,
А набив живот умело,  в кресло сел, да и заснул…
Кто из нас того не знает?  – в жизни раз у всех бывает
Этакая  штука…  – сел и …  –  заснул  как  муха!..
Без раздумий сразу вдруг в океан Морфея  – «бух!»
И поплыл, носим теченьем небывалых сновидений…
Только сон дневной некрепкий, быстро кончился, пропал;
Приоткрыл Ванюша веки:  удивился…  – не видал
Никогда  еще  от  века  он  такого  человека!..
И как тот попал сюда?  – вот так фрукт, вот это да!
…Мелкорослый мужичок, – Ване будет с локоток,
Весь заросший, с бородой, а на вид – немолодой,
Возле  пуфика  стоит…   и  его  печален  вид!..
Ложе царственное есть, но не может он залезть
На него, тотчас съезжает, скользкая обивка здесь;
И никак не позволяет восхожденье совершить…
Вот стоит и размышляет: как бы сей вопрос решить?
…Говорит Иван с заботой бедолаге мужичку:
– «Вижу – хлопоты пустые, давай, что ли, помогу?..»
Тот вопрос ему в ответ: – «А не шутишь?»  Ваня: «нет!»
– Говорит с улыбкой,  – да ты малый прыткий?!
Я и сам из таковых:  резвых, смелых и лихих,
Это мне знакомо!..»  – незнакомцу он сказал
И тотчас с большой охотою наверх его поднял,
(На ладонь тот сел верхом) как на лифте скоростном; 
И помог удобней сесть. – «Как же славно жить мне здесь!
– Размышляет мужичок, –  но про то пока  – молчок,
Чтоб в случай не сглазить… – а ну как безобразить
Вдруг начнет?.. тогда – «хана» и мука смертная одна!»
…Тут, нарушив размышления, Ваня, мучимый томлением
Интереса с головой,  вопрошает человечка:
 – «А  кто  ж  ты,  дяденька,  такой?..»
Тот, поклон отвесив важно, говорит ему вальяжно:
– «Я из местных, – домовой;  дом тут ваш, но он и мой!»
И как добрый сыр в сметане, горд стоит весь сам собой.
– «А как звать тебя?»   – «Пахом,  – охраняю я ваш дом
От проникновений,  –  сущностей вторжений
С мира аномального…  – трансцедентального!
Всяких мерзостей там жуть, все хотят в наш мир нырнуть.
Гнусна их стратегия:  откачать энергию
Из живого существа норовят из естества
Своего поганого,  злобой обуянного…
Бог нам дал над ними власть, а не то б совсем пропасть,
Сгинуть человекам…  или же быть калекам
Энергоистощенным с атак их изощренных!
От вампирских нападений не бывает наслаждений,
А одна лишь боль и слабость, беспричинная усталость.
Кто такому делу рад?..   – не гоните домовят
Из домов на стужу…  – ведь они добро творят,
Охраняя вас, не спят…  – верно дому служат!
…Энергетикой своей мы от непрошенных гостей
Жилище защищаем и энергоупырей близко не пускаем;
А нередко  разрушаем тёмных сущностей заряд,
Их поймав в энергополе, – взрываем как снаряд!..»
– «Сколько ж лет тебе, Пахом?»   – «Да не помню я о том,
Сам давно уж заблудился, где, когда и кем родился;
Много лет с тех пор прошло, воды в реках утекло».
– «А сколько лет живешь ты здесь?»
– «Да  лет  сто,  пожалуй,  есть…»
– «Ну а, в общем-то, всего?»   – «Я не ведаю того…
То мне не известно,  да и не интересно!..
Много в мире есть чего, но невозможно знать всего.
…Тихо, мирно мы живем с человечеством вдвоем
На родной планете;  мы вас любим, бережем, –
Вас самих, и с вами  –  дом, и вы за нас в ответе!
Нам ведь много и не надо:  был бы дом, хозяин рядом,
Чтобы нас не обижал,  и пылесос ужасный этот,
Что гремит как гром небесный, слишком часто не включал!
Так пугать не надо друга, – долго ищем пятый угол
В надежде на спасение от этого чудовища…
А вы считаете, что он – не монстр, а сокровище!?
Ведь умопомешательство может получиться,
Если страшная беда невзначай случится, и…
В пылесос тот попадешь, – ад земной себе найдешь;
В вихре закружиться, исчезнув в жутком смерче,
Легче застрелиться…  – ведь нет ужасней смерти!
В остальном же всё нормально, и не жизнь, а сущий рай,
Пусть звучит феноменально,  – знай, живи да не зевай!
…От людей мы все таимся, на контакт у нас запрет,
Слишком много в жизни нашей от того бывало бед.
Потому-то нам теперь приходится стараться,
Чтобы лишний даже раз на взгляд не попадаться.
Так живем из века в век;  ты же – добрый человек,
Хорошо с тобою!..   и  – дома  я…  – не скрою!..
А иного и не надо,  лучше нет для нас награды,
Ведь домовой без дома  –  это лишь истома,
Горе горькое, беда…   – так бывает иногда,
Коль пожар; погибнет кров, всё пропало, будь здоров,
И начинай сначала  хлопотливый путь
В поисках причала… (да осторожен будь!)
Своей тихой гавани, в жизни грешной заводи…»
– «Ну да хватит вопрошать, попусту тебя пытать,
И вовсе то не главное;  а вот встреча  –  славная!
– Говорит Иван Пахому,  – не тужи, живи как дома,
Я знакомству очень рад: добрый друг всегда награда.
Домовых я уважаю!  дед мой знал  и я то знаю,
Что творите вы добро,  жилище охраняя…
То судьбою вам дано  и Богом заповедано!
Миссия почетная,  как работа лётная,
Хоть опасна и трудна, но по-прежнему нужна!»
…Нелегко играть с напастью в сей энергопреферанс,
Чтоб поддерживать над миром равновесие и баланс.
Очень важная работа,  хоть не всем она известна,
А ведь дряни всякой бездна лезет в щели как в ворота
Мира нашего;  а кто-то лишь ехидно ухмыльнется
Или глупо улыбнется,  невзначай узнав о том…
Что ж, простим его за это;  много их таких на свете,
Кто живут простым умом, не мучимым сомнением,
Не знакомым с вдохновением, но в амбициях при том!
И готов у них ответ: – «Домовых на свете нет!..»
Ни в каких таких зверят  вовсе и не верят,
Принесите, покажите  – может быть, поверят?!
День не свет и ночь не тьма, коль по роду он – Фома,
Ни во что не верующий,  во всем как будто сведущий.
Но когда Господь, разгневавшись, ему вдруг явит чудо,
Ошалеет  тот  Фома…  и  в  фанатах  будет
Вожделенной паствы Бога до последнего порога.
От неверия до веры  – только шаг, совсем немного!
– «Ты живи у нас, не бойся, ни о чем не беспокойся,
Для тебя мы не враги;  мы живем,  и ты живи!..
Будем словно братья, а  места всем нам хватит!
Пылесоса же не трусь, с ним я быстро разберусь,
Не шутейно говорю:  возьму  –  соседу подарю…
Или ж вовсе разберу,  да раскидаю по двору,
Чтобы впредь этот нахал хранителя дома не пугал!
Как скажу – тому и быть; а коврик можно и побить,
Нужно для порядка… – к тому же  –  физзарядка,
Дело тоже важное,  ведь не фигня бумажная!
А теперь давай, Пахом, это спрыснем да нальем
Чарку доброго вина за знакомство, старина!..»
– Ваня молвил домовому;  – «Дело для меня не ново,
И выпью обязательно  за доброго хозяина!..»
– Поддержал его Пахом (дюже весел был при том!).
Свое знакомство друганы по-мужски отметили,
И бутылок ровный строй Манечка заметила,
Когда вдруг домой пришла;  – небывалые дела…
Ведь увидела при том, как в обнимку с мужиком,
Лилипутом,  Ваня  спит  и  неистово  храпит!..
…Тут она хватает скалку в одну руку, и скакалку
Во  вторую,  и  давай-ка  их  стегать…
И лупасить, и дубасить, а те вскочили и бежать
От нее;  она ж  хохочет,  заливается при том:
– «Так вам, иродам, и надо, испугались? – поделом!
Учинили тут кабак…  – развели в дому бардак!..»
А сама не отстает:  хлещет,  лупит,  поддает…
Тут Иван возьми да встань: – «Хватит, Маня, перестань,
Как бесёнок не бесись,  лучше прежде разберись!..
Мужичок сей не простой,  он ведь здешний домовой,
Наш домашний охранитель, а не какой-нибудь вредитель.
А ты беднягу скалкой…  – ужель совсем не жалко?!
Некрасиво и обидно!..   да к тому же  – больно…
(Не шутил при этом видно, бок растирал невольно)
– А, Пахом?..  –  уже довольно надавала тумаков?!
Как тебе моя хозяйка,  порезвиться не лентяйка?..
Хороша? тут не зевай-ка, коль займется, будь здоров!
Заприметил ты, наверно,  норов у нее каков?..
Всё равно ее люблю!..   но того не потерплю,
Маня, что воображаешь – нас с другом обижаешь.
Мы ведь выпили не просто, за знакомство и за встречу,
Хоть и разного мы роста, но душой срослись навечно!
Но… чуть-чуть не рассчитали и немного перебрали…
Ты же сразу воевать…  –  так негоже поступать!..»
– «Как ты там, живой, Пахом?»  – Ваня шепотом твердит;
– «Жив покуда, но бока уже болят, – как есть побит!..»
– «То не страшно, то пройдет и до свадьбы заживет,
Только ты не обижайся на нее  и не пугайся.
Хоть была она страшна в гневе словно Сатана,
Но и наша в том вина;  в душе же  – добрая она,      
Просто разозлилась…   –  вот и напустилась!..
Мы ж как зюзи тут валялись, вот она и не сдержалась…
И тогда процесс пошел!..  – «Хватит зря брехать, за стол
Поскорей садитесь, я уже согрела борщ, да опохмелитесь,
– Пробурчала Маня,  – эх  вы…   –  наказание!..»
…А как поели, освежились, тот же час и помирились.
Много баек им Пахом рассказал,  немало знал
И истинных историй,  – есть счастье в них и горе…
Ведь прожил несчетно лет, кто был жив – того уж нет.
Радости и горести постигал с людьми во всём,
А событий было море…  – умолчал лишь об одном:
Как в войну разрыв снаряда погубил хозяйский дом.
Ни к чему им души ранить, самому то – в горле ком.
Были в доме все тогда…  – но с неба грянула беда:
Бомбы прямое попадание вмиг разворотило здание,
Погубило всё живое…  – жутко вспоминать такое!..
Мама, бабушка, детишки вмиг исчезли;  даже мышки,
Что тайком там тоже жили, силой взрыва испарились,
Обратились в прах и тлен;  долго встать не мог с колен
Он тогда на пепелище… – нет хозяев, нет жилища…
Как же жить теперь ему…  – сиротою, одному?..
Долго боль не утихала,  мучила Пахома…
Потерял людей он близких и лишился дома.
Маялся,  скитался,  кое-как перебивался…
…Но война окончилась, и вновь дома застроились,
И квартиры возродились;  и однажды день настал,
Всяк его там ожидал,  – жильцы в них заселились.
И домовые рады тоже,  что были, как и он – бесхозны;
Что может дома быть дороже, а перспективы – грандиозны!
По скорому определились:  кому – куда, и – подселились;
Им всем порядком надоели эти качели-карусели:
И неизвестность положения, и нестабильность бытия.
Домовой живет спокойно и ведет себя пристойно,
Когда есть хозяин в доме, если рядом есть семья.
Ведь тогда ему не надо время попусту терять,
Коль друзья есть  –  люди  –  рядом…
Не нужны ему награды, для него мир в доме радость,
Что еще душе желать?..   а он их будет охранять,
Защищать от бед жилище  и покой оберегать!
…Рад Пахом везению, и даже настроение
Приподнялось у него:  – славные хозяева!..
И пусть болят бока его, это – мелочь,  ничего…
Поболит да заживет,  – не останется следа
От былого «массажа»;  емким словом – ерунда
Это называется, и  без особенных проблем
Из жизни устраняется,  из памяти стирается
Как ненужный элемент, пустячок в один момент!
В самом деле, тут Пахому несказанно повезло,
Даже Маня теткой доброй оказалась;  а за зло,
Что она им сотворила  – сгоряча поколотила –
Даже  повинилась  и  слезой  умылась…
Тайна женская душа, но прекрасна, хороша,
Оттого так манит,  и  пьянит,  дурманит…
За нее так крепко любит Ваня свою Маню!
…Домовой, поднявши рюмку, тост заздравный произнес,
Душу всю вложив в задумку: «Дому – мир, семье – любовь!
И пусть она не угасает,  а лишь сияет вновь и вновь!..»
Тут Иван, взглянув на Маню (он один лишь знает – как…)
Произнес:  – «Не возражаю,  быть сему,  да будет так!»
…И дружной зажили семьей Ваня, Маня, домовой…

                Б А Р А Б А Ш К А
Был у Вани на работе друг не друг, товарищ вроде,
Легкий сердцем и веселый,  интересный человек.
Но как будто что случилось:  вдруг лицо переменилось,
Посерел, потух огонь в его глазах: точь-в-точь калека;
Словно близится конец дней его, смерть недалека!..
…Видя этакое дело,  душа Вани не стерпела,
Он приятелю твердит:  – «Анатолий, что за вид?..
У тебя видать проблема? аль турнир Большого шлема
Проиграл ты в жутком сне?!  али в дальней стороне
Объявилась тайно дочь, мыслишь, как бы ей помочь?
Аль азарт тебя объял, и всю зарплату проиграл,
Не заметив, в казино?  аль жена ушла в кино
Не с тобой, а с другом,  и мозги все кругом?..
Так поведай же скорей,  –  отвори печали…
Груз падет с души твоей, сердцу полегчает!
Может, дам какой совет;  положений в жизни нет,
Чтоб совсем без выхода, хоть порою выстрадать
Надобно немало, чтобы лихо прочь ушло,
Назад дороги не нашло,  и беда пропала!»
– «Да, Иван, беда горой разом навалилась
На семью и дом родной, – белый свет сокрыла!
Жили в счастье, без забот, радостно, беспечно
Мы с женою и детьми;  думали что вечно
Будет так;  но тут вдруг «нечто»
В жизнь забралось как червяк,
Проскользнуло как сквозняк,
Нагло и проворно, в углу таясь притворно
Тихой мышкою вначале; только вскоре как хозяин
«Нечто» начало хамить,  издеваться и дерзить…
Бить посуду, отовсюду сыпать мусор и швырять,
Воду лить, и колупать, где захочется, обои;
Опрокидывать помои, из подушек сыпать пух.
Говорят, что полтергейст зовется это, «шумный дух!»
По-простому: «барабашка», но с того не менее тяжко,
Много нам вреда содеял сей невидимый злодей;
Нету сил его унять, а тем более  –  пронять…
Сам доводит нас до ручки,  только где ему понять?..
Видно, то ему забава;  дай же сил нам, Боже правый,
Не сломаться и стерпеть, и ума, чтоб одолеть
Злого «барабашку», не дав при том промашки!
…А пытались мы бороться с хулиганом всяко:
Приходил сюда священник, что зовется дьякон;
Окропил святой водой все углы и стены,
И потом читал молитвы нощно тут и денно.
Воздух ладаном курил, размахивал кадилом,
Не напрасно, видит Бог, к нам сюда ходил он!
В самом деле, помогало: на день – два всё затихало.
Но на этом власть кончалась светлых сил, и начиналось
Всё как прежде: шум и гам, стук и бряк, и тарарам;
Шкафа сотрясение как при землетрясении…
И не жизнь,  – сплошной погром!..
Как же выжить тут при том?!
…Пригласили колдуна (был он как видно с бодуна),
Лишь немного посидел,  головою повертел,
Да еще с какой-то стати водки выпить захотел!?
После что-то бормотал;  но в итоге схлопотал
По затылку кирпичом;  не подумайте плохое, –
То была не наша воля,  – мы тут вовсе ни при чем!..
Квартирант наш, «барабашка», просто дал ему отмашку;
Не понравился колдун, да и трудился, в общем, втуне…
Не спасло и колдовство от сотрясения его
Головного мозга;  будет помнить долго
Он аудиенцию  в  нашей резиденции!..
…Только с этим мы узнали, для себя нашли ответ,
Что напрасны все старания, и для нас спасения нет
От лихого подселенца;  разорвал все полотенца
На кусочки в прошлый раз, для чего такой проказ,
И за что такое зло в жизнь нашу занесло?..
…Но не менее извел нас надоедливый сосед:
«Барабашка» шум рождает, тот – стучит ему в ответ;
Тоже барабанит в стену как чурбан осатанелый!..
Мы старались объяснить, что не наша в том вина,
Что самим такая жизнь лишь беда да боль одна,
И давно уже не в радость;  но назойливый сосед
Вновь  в  ответ  нам  брызжет  гадость, –
У него иного нет, лишь крик и ругань на чем свет!..
И ничто ему не довод, а всего-то лишний повод
Снова желчь свою излить, всех кругом обматерить.
Беспардонный очень друг; бывший «зек», теперь бирюк,
Одиноко травит старость, зло творя, сколь сил осталось…
Что с него такого взять, не прибить же?  – грех сей брать
Никому не хочется;  а он…  – под двери мочится
Тайным делом, и не раз то творил, – такой зараза!..
…Мы поймать его пытались, караулили, – не сталось,
Не случилось отловить;  он хитер: затих, сидит,
Спрятавшись за дверью осторожным зверем…
Чует шкурой как засаду, что опасность где-то рядом!
Школу хищников прошел, не пропал – домой пришел
Этот недочеловек  доживать свой гнусный век!..»
– «А сосед ужель непьющий?..  – вопрошает Ваня, 
– Хлещет, чай, трещат лишь уши, лежа на диване?!»
– «Да вот в том-то и беда…  – тут такая ерунда, –
Что не пьет он ни хрена,  – печень у него больна!..
Всё давно пропил на зоне, он как будто вор в законе,
Лучше б уж, наверно, пил, – может, меньше бы дурил?
Так вот весело и живем… – не квартира, а – дурдом!»
– Молвил Анатолий,  – видать, такая доля…»
…Говорит в раздумье Ваня:  – «Оказался ты в капкане,
Вижу я:  и впрямь беда на твой дом насела,
Так  бывает  иногда…  да, непростое  дело!..
Всё ж зайти к тебе не прочь, вдруг сумею чем помочь?»
– «Буду рад тому, друг мой, вдруг решишь вопрос такой
Непростой и скверный,  –  хоть нелегко, наверное?..»
– Отвечает Анатолий, взор потупив поневоле…
И однажды вечерком пришел Иван к нему пешком;
А Пахом к нему тишком тайно влез за пазуху,
Чтоб на месте сразу же в деле этом подсобить:
Обнаружить «барабашку», шалуна изобличить…
Разузнать, что за проказник портит людям жизни праздник,
Смеет так ее губить,  издеваться  и  вредить,
Отравляя козней ядом?   – «Если что…  – я буду рядом!
– Домовому шепчет Ваня, – можешь спрятаться в кармане,
Если вдруг начнет бузить, иль бедой тебя достанет!..»
…Поприветствовав хозяев, Ваня в комнату вошел,
Дверь прикрыл при этом сразу, с интересом обошел.
«Барабашка» с домовым посредством телепатии
Без проблем информобмен меж собой наладили…
Ване говорит Пахом: – «Злится он, что здесь при всём
Нет ни капли водки…  да закусить  – селедки!..
А он вот как бы – хочет,  в нем всё с того клокочет…
Рюмку водки на обед, и знать не будете, мол, бед!»
…Водки штоф  на стол поставив,
– «Всем – привет!»  к тому добавив,
Ваня рюмочки достал с хозяйского буфета;
И откупорив, наполнял с достоинством при этом.
– «Ну, давай-ка за знакомство, «барабашка», где ты здесь?
Подходи, садись поближе,  – разговор серьезный есть!..»
Удивительное дело…  –  хоть не видно никого,
Водка с рюмочки умело исчезает…  –  в ничего!?
Выпив залпом пару рюмок, «барабашка» захмелел,
И скрипучим голосишком даже песенку запел…
…А Иван был полн задумок (не какой-то недоумок!)
Урезонить он желает мимолетного дружка
Чтобы немного поунялся, утихомирился слегка;
Слишком сильно не буянил, по ночам не барабанил
В потолок и стены,  да не ломал антенны…
Чтобы штор не поджигал, кирпичи бы не бросал
И водой не заливал неведомо откуда…
Надоело позарез тут всем такое «чудо»!..
Да чтобы не устраивал в бешеном веселье
Он предметов круговерть, качели-карусели…
Не ломал, не портил дом, побивая всё кругом!
Ведь хозяевам житья нет давно; в душе темно
И день, и ночь при этом,  и покоя  –  нету…
Хоть бросай родимый дом и беги по свету!..
… «Барабашка» не простой, – одичавший домовой,
Тоже добрым был когда-то;  но хозяин его богатый
Экстрасенсом видно был:  чуял всё, ловил и бил
Всегда его нещадно,  когда в душе неладно…
Еле-еле то терпел;  но в итоге…  – озверел
Сам;  хоть убежать сумел, но не творить недобрых дел
С той поры уже не может: добрый дух в нем уничтожен!
Чтобы мир, покой обратно им в квартиру возвратить,
Надо просто попытаться «шумный дух» переселить!
– Подсказал Пахом Ивану, – я преградою не стану.
–  «Неужто сможем?»   –  «А нет ли карт?»
–  «Есть!..»   –  «Сыграй с ним на азарт!»
Домовые от рожденья игры в карты очень любят;
Не лишены такой охоты также и некоторые люди…
– «Что, сыграем, «барабашка», на квартиру в дурачка?»
– Наугад и наудачу кликнул Ваня с кондачка…
А в ответ ему: – «Конечно, то-то будет мне потешно,
Обдурю тебя я смачно, обыграю, простачка!»
…Пусть Ивана и осудят за безделицу  потом,
И посчитают пустомелей, неразумным чудаком;
Не беда, так надо, ведь избавленьем и наградой
От неожиданных хлопот, негаданных проблем
Игра, быть может, на итоге станет тем,
Кто ждет, что чудо всё-таки произойдет.
И «Барабашка» наконец их дом покинет;
Как тьма от света растворится, сгинет,
Из жизни навсегда как наваждение уйдет,
Оставит мучеников навсегда;  вопрос –  когда?!
А вот как проиграется…  – так и засобирается!
И шанс тому немалый есть, ведь учил Ивана тесть
Умно в дурака играть, чтоб наперед всё просчитать.
И научился делу Ваня, и тоже стал ему под стать,
Будто шулер навострился, карт не глядя, все их знать!
Но, однако, «барабашка» тоже был немалый плут:
То прихватит лишний козырь, то подбросит карту ту,
Коей быть здесь не должно…  – настоящее кино:
Визави его – трюкач,  не зевай, а то – хоть плачь!
Тоже спец большой видать; может карточный расклад,
И, совсем не глядя карт,  наперед весь просчитать…
…Отыграли две игры…  – нет победы до поры,
Боевая лишь ничья;  третья битва будет…  – чья?!
Вновь столкнулись лед и пламень, и коса нашла на камень.
«Барабашке» как назло с картой крупно не везло;
Ване ж, словно на заказ, подфартило в самый раз!
И спокойно  –  не потел  –  он партнера одолел…
Слово – дело, что трепаться, «полтергейст» стал собираться
Выселяться;  но куда?..  –  вот какая ерунда!..
…Тут  вдруг  мысль,  как  чих  из  носа:
Ведь  есть  сосед!..   – к  чему  вопросы?!
– «Много зайцев мы убьем, ежели тебя пошлем
К нему на подселение, «барабашка», чем вернем
Соседу - мироеду  утерянное  им к  тебе  доверие!..
Пусть почувствует сосед, как жестоко слово месть,
И откроет с тем секрет, что ты и впрямь на свете есть.
Очень важно, что при этом наказание с приветом
Он получит за всё зло, что творил тут всем назло!
Ну, а третий битый заяц будет счастье для хозяев,
Коих  ты  освободишь  от  своего  соседства…
Не надо больше средства им для битв с тобой искать,
И теперь они, конечно, крепко ночью будут спать!
…А вреднючего соседа – проучи, пусть привереда
Песни новые споет,  как беда к нему придет, –
Он такое заслужил жизнью всей, которой жил…
«Барабашка», в добрый путь, не скучай, активным будь!
Сыпь соседу соль в носки, чтоб не помер он с тоски…
Сахар – непременно в суп!  – всё поймет, коли не глуп,
Сделав выводы при том,  за что его ты выбрал дом?
Ну, бывай,  тебе пора,  ведь недолго до утра,
Рассвета остается,   не дай бог сам проснется!
Надо очень поспешить, чтоб бандюгу разбудить
И поставив волос дыбом,  до нутра ошеломить!
Да и нам пора домой:  ждет семья,  уют,  покой…
Дело в шляпе, что скрывать, теперь можно и поспать!
– Резюмировал Иван,  – где ж ты, милый мой диван?..»

                Д Е Т С А Д
В жизни Вани было много происшествий небывалых,
И курьезов, и печалей поднесла она немало.
Но имеется и случай, необычный в общем ряде,
Жизнь тогда узнал он лучше: воспитателем в детсаде
По иронии судьбы раз пришлось ему побыть;
А менять пришел столбы у подгнившего забора.
Но его, узревши, скоро, как могли, уговорили,
Отказаться невозможно, – очень сильно уж просили
Подменить хотя бы на день воспитательницу с няней.
В этом с Ванею беда:  если просят  –  никогда
Отказать уже не может – кровь из носу, а поможет!                В жизни стрессов было много, – не мечтал, а педагогом
Детским стать ему случилось, и теперь Ванюша – старший;
Прочь тоску – иначе как же? в зал зашел, и дверь закрылась.
…Ребятишки не шумели  –  изучающе смотрели,
Как зверята, на Ивана,  видно, в поисках изъяна…
Ваня быстро к ним привык, но, однако ж, заковык
Был один: привыкли дети взрослых всех пугать как йети,
То есть снежный человек,  потому не долог век,
– Вот обида, вот досада!.. –  воспитателей детсада.
Но Иван не из сопливых – укротить решил строптивых,
Хоть нелегкое то дело,  ведь немало поседело
Воспитателей и нянь от команды «ляг!» и «встань!»
Побелевшие  до  срока  от  жестокого  порока
Шаловливых детских душ; а для маленьких тиранов
(Называть иначе – рано!)  важен лишь победы куш…
Но, чтоб выбить с мелких дурь, он по кругу их как кур,
Стал гонять немало раз,  повторяя в наставленье:
– «Лучше вам, мальки, понять – то награда за проказ,
Что был в тот и этот раз, а совсем не развлеченье!
Тех, кто это не поймет, – снова будет издеваться, –
Испытанье скоро ждет:  приседать и отжиматься…»
…Шла на пользу физкультура; меньше гадости в натуре
У ребят уже осталось…  Ваня чувствует:  настало
Время духом заниматься, чтоб душе перерождаться
Можно было без помех;  шутка добрая и смех
В том помогут без сомненья – все их любят от рожденья!
Рассказал им Ваня вскоре целый воз смешных историй:
Анекдотов, прибауток и невинных детских шуток.
Долго все они смеялись, за животики хватались,
Хохотали, улыбались и  клубочками катались
По ковру;  но Ваня вдруг, всех детей построив в круг,
Продолжал эксперимент: он почувствовал момент,
Что пора настрой сменить, чтобы чувства обновить.
Не всегда бывает радость у людей, возможно горе и беда,
Такая гадость окружает вдруг как море, и тогда…
Сердце рвется из темницы злобных пут – освободиться!
Вольный дух летит и бьется до тех пор, пока спасется,
Одолев,  или прервется, как напев печальный, жизнь.
– «Вот об этом песнь поется, – из души тоскою льется;
И про этот горький случай песню мы сейчас разучим!»
…Разучили, как хотели,  ну и песня!.. сердцу тесно…
Ребятишки, в самом деле, будто разом повзрослели.                Ваня зрит преображенье, знать пошло в умах броженье!
Дети, головы склонив,  даже те, кто был ленив,
Как один по кругу ходят, словно места не находят,
Вереницею печальной, руки за спину сложив
И негромко напевая грустный, жалостный мотив.
Песнь того, кто едет к маме, чтоб напрасно не ждала,
Мол,  трясина  засосала  и  опасная  игра…
Не стучали чтоб колёса у шального паровоза,
Да кондуктор, коль не пьян, жал скорее на «стоп-кран»,
Так как маменьке тот шкет хочет передать привет
И предстать пред ясны очи (от тоски совсем нет мочи!)
…Детки песню напевали, сами ж слезы проливали,
Сердцем чувствуя печаль, очень им парнишку жаль.
Ваня ж рад: проснулась совесть у ребят; чужое горе,
Знать, задело краем душу,  перемирие нарушив,
Со слезами зло прогнав,  и теперь – добро в фаворе.
Пусть гуляет на просторе просветленных детских душ,               
Пусть подарит счастья море и улыбок нежных пунш!
– «Пусть же зло не омрачает ваши души никогда,
Будьте добрыми, любите, уважайте всех всегда!
Воспитателя любите – он до школы ваш учитель:
Дарит вам тепло души, так что будьте хороши.
Я охотно в это верю, но не раз еще проверю,
Как намерены вы жить;  если будете дерзить,
Я вернусь, и будем снова подготовку проводить!..
Но на самом важном месте их беседа прекратилась;
Дверь чуть слышно отворилась, на пороге появилась
Воспитатель тётя Клава, робким шагом, торопясь,
А за нею следом няня, озираясь и крестясь…
…Но глядят они:  о, чудо!  всех детей сменили будто:
Их увидев, сразу встали, дружно «здравствуйте!» сказали,
Нежным светом улыбнулись, обниматься к ним рванулись.
Превратил Иван ребят в образцовый детотряд.
Раньше были людоеды, кровососы, вампирята,
А теперь вполне нормальные, хорошие ребята!
…Воспитатели Ивана не хотели отпускать,
От души благодарили, норовя  поцеловать…
А потом между собою «Суперпапой» стали звать!

Б О Г
Занедужил как-то  Бог;  если б он, конечно, мог
Сам себя восстановить, то не стал бы так тужить.
Но правителю Вселенной не дано судьбы нетленной,
Чтобы сделать перемену, стал Господь искать замену,
Посетить желая вскоре свой небесный санаторий.
Бог тогда глядит и – здрасте! – вон идет Ванюша; мастер
Он делами заправлять…  да людей-то удивлять,
И чудес тех больше мог натворить один лишь Бог!
…Говорит Ивану Бог:  – «Слушай, Ваня, ты бы мог
За меня тут подежурить, – белый свет покараулить?
Добрым радость раздавать, вредным – гадости сливать,
Ну а всем, кто хочет миру,  ты  елей дари и мирру!..»
Призадумался Иван:  – «Не простой у Бога план,
Ведь, а ну как ошибуся, хоть по батюшке не трус я,
Всех людей отдам в капкан? даже будучи не пьян,
Я могу надеть аркан на свою, простите, шею,
Да и выгонят взашеи за неведомый обман?..
Я ж козявка против Бога,  неразумный таракан!»
…Но промолвил тихо Бог: – «Грешен я, прости сынок,         
Все твои я мысли слышал, хоть тебе и невдомек…
Потому, Иван, клянусь: вот, как только возвернусь,
Возвращу тебя домой,  – не грусти о том, друг мой!
А пока, брат, принимайся за святое ремесло,
Да не больно-то и майся:  то, что было уж прошло,
Ну а то, что после будет,  мы с тобой еще обсудим.
Вот тебе судеб кристалл, чтобы ты все время знал,
Что на свете происходит и откуда зло приходит.
Бал там правит Сатана,  – это «тёмная» страна…
Солнце не восходит вовсе, но гниют и плоть и кости,
Крик и стон стоят кругом,  – это грешников «содом»…
…Ты же справишься, я знаю, и судьбу твою читая,
Убедился  я  в  одном:  нет  конца  и  нету  края
В сердце праведном твоем;  ждут тебя чертоги Рая!
То, что совесть в нем и мука, – делу доброму порука.
Помни, ты совсем не плох, а теперь и вовсе –  Бог!
И на  зависть всем  сатирам, Ваня начал править Миром.

               А Д   И   РАЙ

Отслужил Ванюша службу непосильную
По подмене Бога, и старался сильно он;
А Господь, вернувшись полон сил и в здравии,
Произвел ревизию в небесной канцелярии.
Делом был доволен, не найдя убожества,
И решил Ивана наградить по-божески…
Говорит ему он речи небывалые:
– «Хоть и так познание у тебя немалое,
Дам тебе путевку я в Преисподней залы;
Поглядишь на грешных, повидаешь падших,
Родственников встретишь, и чертей, а как же?»
…Возопил Ванюша, эту речь послушав:
– «Боже милосердный, я ль не был усердным,
Твою службу правя, так зачем же гадости?..»
А в ответ всевышний говорит чуть слышно:
– «Не изведав горя, не оценишь радости!
Белое на чёрном много лучше видно,
Светлое на тёмном,  – это очевидно…
Не спеши, Ванюша, до конца дослушай, –
Это лишь экскурсия, а что старался – в курсе я,
Ведь круиз по Аду есть премия в награду,
Лишь для кругозора, а не для позора.
Ты не жди подвоха, не ищи беды,
Ждут в конечной точке райские сады!
За твою работу, подвиг беспримерный
Открываю тайну, что не снится смертным.
А потом, конечно,  – верно слово Бога –
Возвращу до дома,  ждать уже немного!»
…Тут залившись краской, Ваня засмущался:
– «Ты прости, Великий, что засомневался;
Дело необычное  –  вот я и растерялся…
– Да какие страхи?!  – И не то бывало!..
Ты же знаешь лично – много повидал я.
Надо к бесам в пекло?!  – Велика забота!..
Да хоть на шабаш к ведьмам, хоть в гиблое болото!
Всё смогу преодолеть,  и нету в том сомнения, –
С твоей, Боже, помощью да с моим разумением!»
– «Вот таким тебя люблю и тотчас благославлю
На великие дела!  – Чтоб небес хранила сила,
Чтоб задора много было, чтоб зараза не брала!
– Вдохновенно молвил Бог, – добрый путь тебе, сынок,
И какой бы ни был сбой, помни  –  я всегда с тобой!..»
Тут Господь его обнял  – груз с души Ивана снял –
И перстом своей десницы Ванины укрыл ресницы.
Разом что-то загудело, закрутило, завертело,
Всё пред взором потемнело, и свинцом налилось тело…
Но недолго действо длилось, и кошмар пошел на спад,
А как только прояснилось, понял Ваня:  это  –  Ад!
…Вдруг из мрака (есть натура!) появляется фигура:
Бодрым шагом как спортсмен импозантный джентльмен,
Фрак от Джорджио Армани, томик библии в кармане,
Плюс мобильный телефон,  – неплохой для чёрта фон?..
Подошел с улыбкой к Ване, «Сатана!» – небрежно бросил
И уселся на диване у окна,  любуясь в осень…
(Только нервно по ногам бил его лохматый хвостик!..)
Да уж, знать, не в душу дьяволу осенний листопад;
Щелкнул пальцами – исчезло представление, не рад
Он природной красоте…  –  видно, тут на высоте
Муки адские и пытки, то-то дьявол дюже прыткий!
Ну а осени пейзаж был лишь морок… иль мираж?..
По душе, видать, рогатым тут над смертными кураж.
…Глядя вглубь души лукаво, говорит Ивану дьявол:
– «Насовсем вы к нам иль в гости? Рады мы, какие кости!?
Им найдется без сомнения в нашем деле применение…
Вам не будет очень больно, раз пришли вы добровольно;
Для таких – какой вопрос – есть всегда у нас наркоз!
Напоим сначала водкой до бесчувствия от стресса,
А потом  – на сковородку раскалённую… компресса
Не почувствуете даже;  на десерт же, как обычно,
Вас побалуем массажем, – в этом спец у нас отличный!
Массажером служит коврик из взбесившихся ежей:
Нападают как пираньи и грызут как сто мышей…
А потом, латая раны, ночь стоишь в зловонном чане
С подсоленною водою, – жутко воют там, не скрою,      
Необычно без привычки, – нет ни курева, ни спичек;
Только дело ведь такое:  опыт  –  это наживное!..
Ко всему привыкнуть можно, это вовсе и не сложно.
А для смены впечатлений, да и нам для развлечений
Иногда с большой охотой жарим всех на вертеле,
Или варим в керосине на огне в большом котле…
А для тех, кто был ретив, недоволен, иль спесив,
Есть всегда у нас в запасе жутких пыток эксклюзив!»
– «Ну, ты, дяденька, садист! – крикнул Ваня Сатане,
– Но тебе я не нудист, чтоб куражиться на мне…
Раззадорил ты мне душу;  а теперь давай послушай,
Истину тебе открою:  озверел ты под землею,
Как гестаповский нацист, только я ведь пацифист!
По душе мне мир и благость, а твоя работа – гадость,
Знать к согласию не придем и консенсус не найдем.
А коль так, то сразу тут буду делать я «капут»
Всей твоей нечистой силе и порядкам, кои были,
Да тебя, рогатый гад, «помутузить» буду рад!..»
…Ваня, разминая плечи, Сатане пошел навстречу…
Тот же, вперивши в Ивана свой огнем горящий взгляд,
Говорит: – «Ни шагу, смертный, а не то не будешь рад!
Я тебя не стану трогать, знаю  –  под защитой Бога
Ты находишься сейчас;  потому твоя дорога,
Хоть и жаль того немного, – не сюда, а на Парнас.
Может, ты воспримешь лучше райские сады и кущи?
Но, преступишь коль черту, будешь лакомством черту!
А судить меня не в праве, – знает Бог про все расправы,
Что творятся под землей…  – уговор меж нас такой!..
Бог дарует после смерти радость,  добрые дела,
Ну а мне вот выпал жребий мстить за всё, в чем много зла,
Что свершили люди в жизни, чтобы души их очистить;
Чтоб смогли от всех пороков здесь они освободиться,
А потом душой младенца непорочной возродиться!
…С Богом мы антагонисты…  это так, но атеисты
Отрицают нас совсем;  вот кого мы больше всех
С нетерпеньем ожидаем  и  неистово пытаем.
И Господь такой народ даже близко до ворот
Входа в Рай не допускает и немедля отсылает
Отщепенцев прямо в Ад;  уж таков его расклад!
Ну а здесь им всякий рад: от чертяки – кочегара,
Закопченного от жара,  до меня, и  нам  наград
За наш труд совсем не надо, бескорыстно племя Ада!
– Вот, а ты хулить меня,  да еще в моем же доме!?
Так нельзя, то наша доля, есть тому Господня воля,
Царь небесный нам не враг,  друг без друга мы никак!»
…Тут опять в глазах померкло, шум в ушах, исчезло пекло,
Тело словно растворилось, на кусочки разделилось…
(Это лишь ассоциация  –  началась телепортация!)
А потом на новом месте все кусочки снова вместе
В тело вмиг соединились  и  в Ивана превратились…
– «Ничего себе история, – мыслит Ваня, – а живой ли я?!
Удивительный круиз,  – потерял, где верх, где низ;
Пола нет и потолка:  сверху, снизу  –  облака…
Знать и вправду мира край, не земной – небесный Рай!
Ваня сделал шаг, другой,  – не свалился,  – удивился:
– «Что такое?  Бог ты мой, что случилось-то со мной?!
Стал как пух я невесомый, аль не я тут, кто-то новый?
Даже тучка не помялась, не порвалась под стопой!
Явно всё или виденье,  мертвый  я  или  живой?..»
…Тут, прервав раздумья Вани, Бог является в тумане.
Говорит ему открыто: – «Ты живой и под защитой,
Что тебе я обещал,  – просто тут иной портал
И иное измеренье,  – соразмерностей смещенье;
Потому порой идет время здесь наоборот,
И пространство, между прочим,
Может вмиг свернуться в точку!
Всё во власти одного повеленья моего…
Но того ты не пугайся, Ваня-друг,  располагайся,
Отдохни пока с дороги, отекли, наверно, ноги?..
Да и нервы потрепались, виноват я, извиняюсь,
Что не всё предупредил, но ведь знание – это сила!
Мы коллеги, и при этом больше нет меж нас секретов;
Ты узнал все тайны Бога, а осталось лишь немного:
Приподняв завесы край, заглянуть в небесный Рай!»
…Лежа в облачной перине, отдохнул Ванюша всласть
Опасаясь, ненароком, всё ж скатиться и упасть…
– «Ну, как вдруг отяжелею, хоть того и не лелею,
Ведь тогда, едрит-кудрит, как шальной метеорит,
Понесусь в межзвездной мгле прямо к матушке Земле.
И тогда не понарошку превращусь я там в лепешку!
Ни к чему исход бедовый, лучше перышком пуховым
Я пока тут полетаю;  Ад узнал…  и  Рай узнаю!
Божий промысел велик, и теперь Господень лик
Ване ясен и понятен: он доступен и прекрасен,
Бог не злато, не сребро,  а  воплощенное добро,
Мир любви и благодати, – Ване этого не знать ли?!
…Но пришла пора вставать,  вот уж ангелы летят,
Крылья машут опахалом, видно, Ваню пробуждать.
Их божественный трезвон он услышал через сон:
– «Хватит спать, Иван, вставай, ждет Господь у входа в Рай!»
Бодро встав с небесна ложа, он по тучкам путь продолжил;
Ангелы вперед летят,  в небе путь ему торят…
До ворот сопроводил Ваню ангел Гавриил,
Он у них, похоже, главный, хорошо, начальник славный!
…Доброй дружеской улыбкой Бог приветствовал Ивана,
Говоря:  – «А здесь у нас души тех, кто раньше рьяно
На Земле творил добро;  не радел за серебро
И не зарился на злато, – здесь у них теперь палаты.
Ведь достойная награда,  лучшей участи не надо,
Каждый здесь судьбою рад, и не жизнь, а райский сад!
Погуляй пока, Ванюша, посмотри на райские кущи,
Беспристрастно оцени,  да местечко пригляни…
Как придет кончины срок, ждем тебя мы здесь, сынок!
Я ж пока займусь делами,  – не идут, однако, сами...»
Ваня смотрит: впрямь красиво, груши райские и сливы
В саде облачном растут,  птицы райские поют,
По камням журчат ручьи, души ходят…(только чьи?!)
Уравнял их всех Великий,  и теперь они –  безлики…
Под деревьев райских сенью проплывают тихой тенью.
– «Как живется вам тут, души? – вопрошает Ваня, – скучно?
Хоть ни в чем отказу нет, от тоски не мил бел свет?!»
Души молча отвечали,  грустно чубами качали…
…Не по Ване жизнь такая, – нет задора в этом Рае!
Призадумался он крепко… вдруг его по носу ветка
Неожиданно хлестнула, ветерок как будто дунул…
Ваня кверху взор поднял,  – только кольца и овал
В складках дерева увидел (где-то он такое видел?!)
Но потом, сюжету вняв, понял:  ползает удав…
Рот от счастья разевая,  –  человека видит в Рае!
Молвит: – «Здравствуй, дорогой, есть подарок неплохой,
Яблоко познанья истин,  – можешь съесть его, не чистя…
Даже съев один лишь бок, будешь больше знать, чем Бог!»
Но, схватив за шею гада, говорит Иван:  – «Не надо
Выше Господа мне быть,  –  я могу добро ценить,
А тебя же, искуситель, раздавлю, ведь ты вредитель!
Не твоё ли это дело,  что Господь Адама с Евой
От Эдема отлучил?!.    –  А не ты ли их учил??!
Видно не узрел Великий, кто соблазном их смутил,
Омрачив сомненьем лики, разум разом помутил?..
А не то наверняка он тебя бы в червяка
Без раздумий превратил за такое злое дело.
Да видать не уследил, – занят был важнее делом!»
…И тогда Иван, как мог, в хитроумный узелок
Завязал того удава:  узел слева,  узел справа,
В узел пятка и носок  –  получился змей-клубок!
– «А теперь давай распутай, что за чем, не перепутай,
Разгадай головоломку, чем болтать зря без умолку!»
– Говорит ему Иван,  – разберешься, –  не болван,
Ну а коль не выйдет, нет – будешь круглым много лет!»
…Ваня райскую обитель здесь недолго изучал,
Хоть чудес немало видел, всё же вскоре заскучал.
Дело ясное, друг мой,  –  захотел Иван домой!..
А как с Богом расставался, он душой исповедался:
– «До свидания, Великий, – хороша твоя обитель,
Не хочу тебя обидеть,  только Рай не для меня, –
Не случайное  решенье – думал думу больше дня;
Я уж лучше в Ад пойду,  – там порядок наведу!»
– «Что милее  –  сам решай:  Ад роднее или Рай;
Нет сомненья и на грош  –  ты нигде не пропадешь,
Поступай, как сердце молвит, Бог добро твое запомнит!»
– Ко всему Господь добавил и…  домой его отправил.
   – «Ну, потешил ты меня;  в самом деле, что ли, я
   Столько дел наворотил, и как хватило только сил?
   Ладно, хватит, отдохни, – мне Ванюша говорит, –
   А теперь давай уж я расскажу всё, не тая…
   Может, то кому забава, но не шутка для меня»

                С М  Е Р Т Ь
Смерть ко всем придет незримо, это факт неоспоримый,
И придется – как не знать? – всем когда-то умирать…
Но какой-то раз весною (был с большого перепою!)
Заявилась вдруг ко мне поздно ночью при Луне.
И пришла она, не скрою, не старухою с клюкою,
А девицею-красой с длинной русою косой…
Стала нежно ворковать, в гости звать да обещать
Не усталость от работы и не хлопоты - заботы,
– Вечность неги неземной, безмятежности покой;
Предлагая отдохнуть и земной окончить путь…
Говорит мне: – «Милый, слушай, по твою пришла я душу,
Заждалась уже тебя,  но, по-прежнему любя,
Говорю:  пошли, Ванюша, – места много у меня!
…Подарю тебе я ласки неземные, озорные,
И получишь ты навечно пропуск в мир мой бесконечный;
Лишь одна в нем колея  –  в  Абсолют Небытия!..»
Но послушав эти страсти, заявляю грозно: – «Здрасте!
Это что за карнавал?..   –  Я тебя не вызывал!
А уж если захочу,  –  сам к тебе я прилечу,
Лучше, тётка, дуй отсюда, а не то – поколочу!»
Тут девица разозлилась,  не по нраву мой ответ,
Ну а я развеселился  –  у меня ж другого нет!..
«Шла бы ты домой, подруга, мужа нет – ложись под друга,
А коль друга дома нет,  – передай семье привет!
Про Ивана ж позабудь;  пусть его извилист путь,
Но зато пряма дорога, хоть ошибок, вправду, много
Понаделал в жизни я,  –  только Бог всему судья!..»
…Жизнь и смерть воедино слиты, крепкой нитью перевиты,
Мы не видим их лица,  –  ни начала, ни конца…
Но печалиться не будем, потому как все мы будем,
Хоть и в разную пору на том свете (иль в миру?!)
Где все души, лишь послушав скорбный гимн «за упокой»,
Обретут свою нетленность и бессмертия покой…
   – «Познавательный урок и совсем не бесполезен,
   Но со смертью, дружок, будь ты более любезен;
   А не то создаст мороку – заберет тебя до сроку!
   – Я Ивану возвещаю,  – ладно, дальше, обещаю,
   Всё и сам дорасскажу;  хоть немало куражу
   В тех невиданных делах, пусть уж Бог (или Аллах?)
   Разберутся в них умело, не для смертных это дело!»

        С Т И М У Л Я Т О Р   Р О С Т А

Раз в аптеку прибыл Ваня с блиц - опросом:
Было важное задание  –  изучение спроса.
Зрит табличку на стене (ни фига себе просто?!):
– «Новая таблетка – стимулятор роста!»
Ваня без раздумий в деле отличился, –
Не одну, а сотню принять изловчился.
Знал он: в деле важном нелегко пробиться,
Потому для верности принял еще триста,
Чтоб наверняка уж, чтоб не ошибиться.
Результат, однако же, виден стал не сразу
(Обманули, что ли,  – накажу, заразу!..)
Только лишь наутро да в прищуре глаза,
Разглядел он Маню возле унитаза…
Дело ведь такое… – и совсем не просто, –
С высоты его теперь (двухсотметровой!) роста.
– Ай, да суперВаня!..   – Ай, да молодчина!..
Парень всем на зависть, с сердца прочь кручину!
С Украины барышни восхитились сильно:
– «Дюже гарный хлопец – истинный мужчина!»
Иноземцы тоже обомлели сходу:
– «Эйфелева башня…  –  повезло уроду!..»
Только Ваня слышит эти злые шутки:
– «Ну, держитесь, гады, – раздавлю, ублюдки!»
Струсили варяги,  испугались боле,  –
Понеслись как ветер резвый в чистом поле.
Тешится Ванюша,  – насмеялся вволю:
– «Пусть бегут до дома, проклиная долю…»
Раз такое дело, коль уж стал высоким, –
Надо применяться, –  побегу на стройку.
Ни к чему сомнения, я ведь не с изъяном,
И вполне могу там поработать краном;
Дело мне знакомое,  – помогу трудягам»
(Не привык наш Ваня разводить бодягу!)
…Но инспектор кадров, увидав Ванюшу,
Выразил сомнение, зачесав макушку:
– «На веку немало я знал профессий чудных,
Но вот чтобы краном человек работал?..
– Это ль не причуда?  – Это ль не забота?!»
Лишь начальник стройки оказался дельным:
– «Что болтать пустое,  – надобно проверить!»
Хоть нелегким было Ване это испытание, –
Он сумел построить дом, а кран – всего полздания.
Был начальник очень рад:  – «Эффективный агрегат!!!
В деле нашем очень нужен!» , и велел зачислить в штат.
Строит Ваня дом за домом (первый блин не вышел комом!)
– Для большого человека рост ведь вовсе не помеха!
Только Манечка не рада,  выражает свой протест;
Говорит: – «Теперь мне надо, как на гору Эверест,
Каждый день, беря стремянку, на тебя, шального, лезть,
Чтобы лишь поцеловать…  – тут такое, Ваня, дело:
Я устала созерцать рост гигантский твой, дебелый.
Больно ты великоват, стал, глотнув таблетки разом;
А ведь я не скалолазка, мне, Ванюша, просто страшно,
Высоты боюсь ужасно…  – не по мне такая сказка.
Ты уж, миленький, давай, рост к обратному меняй,
А не то не удержусь,  да и с тобою разведусь!..
Стыдно мне, скажу то прямо, будто это я с изъяном,
И не мужнина жена  –  а карлик рядом с великаном…
Ты уж, Ваня, тут как хошь, только вынь мне да положь,
И даю неделю срока,  чтобы не было порока,
Чтоб нормальным ты как прежде для меня мужчиной стал;
Не поймешь…  – тогда скандал преогромный закачу,
– Ты, Ванюша, дал мне повод! –  да и к маме укачу…
Шутки в сторону, мой милый,  в этот раз я не шучу!»
Хлопнув дверью дюже сильно, Маня, видно в магазины
Без оглядки понеслась, дабы «шоппинг» сделать всласть,
Чтоб вернуть на сердце радость и в истерику не впасть.
…Тут уж Ваня закручинился: сей исход ему не виделся;
Опьянен он был удачей,  и вдруг  –  такая незадача?..
– «Вот те на, еконя-ваня, как смогу я жить без Мани?!
Да зачем тогда и жить?..   – Надо дело изменить!..»
И Ванюша опечалился; но Господь над бедным сжалился
И послал ему в спасение…  – новое изобретение!
…Добрый гений не дремал, Ване весточку прислал,
Но совсем не анекдот,  хоть и также просто:
Изобрел он антидот  –  замедлитель роста.
Получил Иван немедля с жидкостью посылочку:
Как лекарство для слона  –  в три ведра бутылочку!
Рада Маня, Ваня рад:  слава Богу, маскарад
Этот скоро прекратится… (но не надо торопиться!)
Ваня принял эликсир,  – меньше стал и… вырос мир!
Но случилось что-то с ним,  стал процесс необратим;
Не сыскать теперь Ивана,  – он размером с таракана…
Не видать совсем в тумане; Маня слезы льет, в кармане
Лишь она Ивана носит,  когда он ее попросит…
Что же делать, как тут быть?  Горя, видно, не избыть.
…Но сказал изобретатель:  – «Хоть вопрос и непростой,
Разобрался  я  в проблеме,  уяснил, в чем вышел сбой:
Вам нужна стабилизация, прекратить чтоб деградацию.
Ведь таблеток съев безмерно, выпив антидот обильно,
Организм ваш стал прескверным, изменился очень сильно.
Необычный в вас талант, вы ведь, батенька, – МУТАНТ!
Но чтоб вам нормальным стать, нужно просто подождать,
Посидеть, как все на свете, на умеренной диете…
И лекарств не есть горстями, уподобившись адепту,
А разумно принимать их лишь поштучно по рецепту.
Вот тогда – уверен в том – желание исполнится,
И здоровой, свежей силой организм наполнится.
То –  концепция моя:  всё в конце коловращения
Возвратится на круги своя, однозначно без сомнения!»
Ваня, приоткрыв чуток дом  (от спичек коробок)
Пропищал, что было сил,  – за добро благодарил…
…Стал таблетки пить Иван, лишь как было писано;
На поправку впрямь пошел, даже очень быстро он.
Вскоре вырос пареньком  да к тому ж немалым,
Рос Ванюша, словно был на дрожжах опарой…
А когда достиг своей он силы замечательной,
В пояс поклонился тот же час изобретателю.
Ведь и рост его теперь тоже прекратился,
Дюже рад тому Иван,  – заново ж родился!..
Надоело быть ему карликом с кармана,
Но в душе скучал слегка по жизни великана…
Маня ж перед Ванею сильно извинялась:
– «Ты прости, любимый мой, что не удержалась,
Не сдержала в сердце боль, на тебе сорвалась…
Уж прости меня, родной, ты мне всех дороже,
Всей люблю тебя душой!»    –  «И тебя я тоже!..
– Молвил Ваня ей в ответ,  – для меня милее нет,
Я люблю тебя, мой свет, коль не ты, то кто же?!»
– «Не хочу судьбы иной, лишь бы ты была со мной!»
– Всё шептал Иван, целуя Маню в ясны очи…
– «Позабудем о плохом!  – Эх, не дождуся ночи!!!»
– Заключил со страстью Ваня, обнял что есть мочи Маню,
– Задохнулась, бедная,   –  затрещали кости…
– «Сумасшедший, отпусти,  али хочешь извести?!
Потерпи до ночи…  – спать не дам и вовсе,
Буду так тебя любить,  – убежать захочешь!..»
…Жизнь пошла как прежде в радость, позабыт упрек, укор,
Не погубит счастья вздор, ни к чему счастливым гадость!
Любит Ваня, любит Маня  – не коробочку в кармане –
Настоящего Ивана!  –  и пусть порой бывает пьяным…
А таблетки и лекарства наш Иван (какой позор!?)
Избегает, как ребенок,  не выносит с этих пор...

         Т У Р Н И Р

Однажды Ваня – даже вспоминать неловко –
В подарок получил от бизнеса путевку;
За совершенный героический поступок:
Он мимоходом, возле дома проходя,
Спас на пожаре двух элитных проституток.
Но тонкостей всех знать тогда не мог,
Не то возможен был иной итог…
…Так по своей, а может чьей-то дури
Иван туристом оказался в Сингапуре.
Чуть от жары вкрутую не сварился,
И лишь под пальмами в тени крутился.
Но на кой черт ему такая благодать:
Тут не ходи, сюда не плюнь, туда не сядь?..
Вдруг замечает занимательный плакат:
Мужик колотит мужика, чему безумно рад.
И Ваня гида вопрошает, что, мол, всё это означает?!
Тот – ответ всегда готов: – «Конкурс КИНОдрачунов!»
Иван подумал без понтов: – «Ну а я-то чем же плох?
Если надо, я любого заставлю выпрыгнуть из штанов,
И даже бить совсем не стану – напускаю тайно блох!..
(Это шутка…  – не плоха?.. как уха из петуха…)
Чем же я тогда негож, аль на артиста не похож?
Но зато умею драться и смять могу немало рож!..
Пусть сюда пока не вхож, но желал попасть бы тож…
Не мешало б побывать, посмотреть да попытать
Все-таки удачи  и  дать – будь надо – сдачи!»
…Ваня гиду заявляет: – «Я пока тут погуляю,
Поброжу по авеню, а вас позднее догоню!..»
Сам же начал соображать, что б такое предпринять,
Как ему подсуетиться, чтоб в участники пробиться?
План родился молниеносно и на удивление просто.
Завидев группу разномастную туристов,
Приехавших со всех концов планеты,
Иван на пользу обратил себе явление это,
На деле применяя опыт доблестных чекистов.
В момент из вычурной одежды папуаса
Он выхватил две ленты алых из атласа,
И начертал на них обломком мела крупно:
«РОССИЯ. ЧЕМПИОН. ИВАН ПОДДУБНЫЙ».
Через плечо их перекинул, завязал
И твердым шагом путь направил в зал.
Охранники  при  входе  ошалели,
Завидев Ваню, но остановить не смели…
Он к судьям конкурса проник в один прыжок,
Чем вызвал среди них немалый шок.
– «О сорри, сэр, мерси, мсье,
Но где же вся команда ваша?»
– Растерянно пролепетал один,
Лицом весь бел как простокваша.
– «Россию представляю я один, и не мсье, а господин
– Иван Поддубный,  самоучка,  RUSSIA (раша)!»
– «О, yes! Россия здесь – для нас это большая честь,
И место для участия чемпиона, несомненно, есть!»
– Лицо перекосила зыбко заученная навсегда улыбка.
…Так Ваня с помощью хитринки и сноровки
Стал вдруг участником киношной потасовки.
Всего отчаянных голов набралось двадцать,
Ивану же досталась форма с номером «13»,
И неприглядное число к нему как будто приросло.
Похоже, так империалисты подшутили,
В душе-то все, поди, Россию не любили?..
На самом деле  это не меняло ничего,
Хоть «метка черная», но что Ивану до того?
Пусть чертовая дюжина и суждена как суженая,
Ему на это наплевать, а главная задача – воевать;
И биться с басурманами сноровкой и обманами,
Что мастерством зовется и воинским искусством,
Которое как волшебство все обостряет чувства!
…Бойцы собрались на помосте,
Все веса разного и роста,
Различных школ и стилей боя,
– Собрание вышло неплохое.
И каждый здешний воин
Был  похвалы  достоин.
Но титул чемпиона лишь один,
И нет среди бойцов того,
Кто не мечтал бы более всего
По праву завладеть сегодня им.
Иван знакомые найти пытался лица,
Словно на стенде «Их разыскивает полиция!»
Случалось, что кого-то видел на экране,
Теперь же с ними драться предстояло Ване.
– «Ну что ж, проверим на испуг
И выясним, – кто нам не друг?!»
А были тут нехилые бойцы…
– «О, дайте силы деды и отцы,
Господь-хранитель, покровительница мать,
У вас прошу содействия опять,
Чтоб честь родной отчизны отстоять;
А иноземным боевым КИНОгероям
Бока как следует по-русски наломать!»
– Душою истово взывал Иван,
 В транс погружаясь как якут - шаман.
…Услышал Бог с небес мольбу,
Решив помочь и в этот раз ему…
Внезапно гонг пронзительно ударил,
И стали зрители вопить как на пожаре.
На ринге два элитных КИНОмачо
Друг друга колошматят, миг ловя удачи,
Чтоб победить иль дать достойно сдачи.
Иван за ними наблюдал немного
Но понял: толку мало, шума много…
Потом еще два КИНОпрыгуна
Скакали как козлы с большого бодуна,
Ногами дрыгая словно эпилептический больной
(Наверно, что-то не в порядке с головой?..)
Похоже, кто-то всё же победил,
Другой, наоборот, ушел едва живой;
…Но вот Иван выходит на настил,
Он вызван судьями на первый бой.
Противник Вани сумоист, король японского «сумо»,
Но как сплясать заставить твист
И  как  же  одолеть  его?..
Гора из жира и костей; – «Да, быть тут надо половчей,
– Смекает Ваня, – ничего, прижмет, так укушу его
За что-нибудь, аль места мало?
– А  дури  у  меня  навалом!..
Не то сметет как ветер сено, раздавит словно комара
Меня случайным делом эта в три центнера почти гора!»
…А сумоист вдруг закричал, на Ваню яростно помчал;
Но получил удар в живот – коварный очень апперкот
Боец-гора от всей души, а Ванины удары хороши…
Японец разевает рот, активно ловит кислород,
Будду неистово зовет, но тот к нему всё не идет…
Тогда во весь немалый рост он грузно рухнул на помост!
А следом тайский попрыгунчик,
Зубами лязгнув, как щелкунчик,
После Иванова удара соображать лишился дара…
Был неожидан для французских дам
Ход поединка Жана Клода Ван Дам
С детиной русским в парусиновых ботинках,
Кричащим яростно: – «Сейчас как дам!!!»
И в самом деле очень крепко дал,
С чего на время Клод от Жана убежал,
Как в ауте, в глубоком побывав нокауте.
…А мастер боя Джеки Чан,
Мэтр китайского «ушу»
Собою представлял Тайвань;
Однако, испугавшись Вани,
Молниеносно прыгнул в чан,
Хоть тот заполнен был водой,
И в нем укрылся с головой…
(Чтоб зря не вешать на уши лапшу)
Хорош и впрямь он на экране,
Да только где ему до Вани?..
Озадачен и немало также Стивен был Сигал;
Тот искушать судьбу не стал,
Лишь мелкой рысью побежал,
Стремясь скорей покинуть зал;
Тем самым бой без боя Ване сдал…
Как дрель сверлила Стиву мозг коварно эпитафия:
– «Потемки русская душа, страшна России мафия!..»
Иван же понял, что коммандос или «зеленые береты»
Круты лишь при наличии в руках «беретты»…
…Испугались тут бойцы, прячут в воду все концы,
Ищут понадежней схрон, избежать чтоб похорон.
Чтобы Ваня их не тюкал рады вжаться в пятый угол,
Коль удастся отыскать, да только нет его, где ж взять,
Раз того в природе нет – лишь четыре – весь ответ!..
А Иван по залу ходит, мнет и бьет, кого находит…
И на судей страх нашел, тоже спрятались под стол,
Чтоб судьбу не искушать и спокойнее дышать…
Знать, воистину правдива, безусловно хороша
Молвь, что есть большая тайна наша русская душа!
И это сказано не зря;  ведь душа богатыря –
Это богатырский дух, что разносит в прах и пух
Весь многоликий КИНОсброд…
Иван же  представляет  здесь  народ
Матушки-России в своей буйной силе!..
И его не победить, так вовеки стало быть!
Все свои попрятав флаги, дёру сделали варяги,
Тут не до «бонжуру», уберечь бы шкуру…
…Ударил гонг, виват! победа!
– Нет  лучше  русского  атлета!..
Так Ваня покорил весь мир, киношный выиграв турнир.
В награду пояс получил и кубок Победителя,
А в зале были только судьи да немного зрителей…
Иван объявлен Чемпионом (хорошо хоть не шпионом!..)
               

            К А З И Н О  &  Р Е С Т О Р А Н
Чудеса бывают, братцы, расскажу сейчас я вкратце
Происшествие одно:  дело было в Казино…
…Как-то шел домой Ванюша, а на улице темно,
Глядь – горят огни в оконцах, думал там идет кино.
Ваня мимо не прошел,  в помещение зашел,
Только малость перепутал (бес, наверное, попутал?)
Оказалось, что оно  –  в самом деле  –  Казино…
Но, лица чтоб не терять, всё же сел Иван играть;
Проигравши вмиг заначку, начал Ваня блефовать
И совсем не глядя в карты, ставки в гору поднимать.
Повезло ему внезапно, враз, Господь не даст соврать,
Отыграл валюты пачку, стал за банком банк срывать.
Слышит Ваня чей-то шепот, очень уж похож на ропот:
– «Он вообще не смотрит карт, вот, скажу я, это фарт!
Счастье валит чуваку…  – царствуй лежа на боку;
В жизни всё наоборот, новичкам  –  всегда везет!..»
Знать в него влюбились боги, и пришла его стезя,
Но забыл он, куда дороги здесь ведут, и что нельзя
Заведение  такое,  как  ребенка, обыграть…
Деньги выиграть-то можно, да не так легко забрать!..
Но от счастья такого уж устал кричать Иван,
От стола чуть откатился, повалился на диван,
И в балдёжном непотребе на седьмом он плавал небе…
Отыграл в шальной удаче (а крупье уж рёвом плачут!)
Не подштанников вагон – баксов целый миллион!!!
…Вдруг откуда-то явился знатный «мен», на вид не прост;
Клерк-шестерка поклонился:  – «Добрый день, маэстро Босс!»
Тот, как будто не поверив, с головы до пяток смерив
Ваню взглядом, произнес:  – «Так какой у нас вопрос?»
Говорит Иван несмело, чуя взгляд со всех сторон:
– «Тут такое, в общем, дело, я вот как бы миллион…»
– «Ну конечно, – взвизгнул Босс, – уловил я суть вопроса:
В нашу вы пришли обитель, – миллионный посетитель!
Это, я скажу,  –  фасон, вы теперь большой персон,
Ведь такое не приснится, это право же не сон!..»
…Тут реклама заалела, звонко девица запела,
Ваня с толком огляделся, понял – тут нечисто дело:
Босс поспешно отвернулся, быстро клерку подмигнул,
Тот, поняв команду верно, (славно выучен, наверно?)
Лишь кивнул, потом мгновенно в коридоры ушмыгнул.
Только Ваня не тупой, он теперь уже второй
Раз вопрос свой задает и ответ упрямо ждет.
Знает точно –  всё не сон, а мужик упертый он:
– Мне бы это, знамо дело, получить бы миллион!?
Я  у  вас  тут  поиграл  да  валюту  отыграл…»
Но промолвил мистер Босс, неохотно, как-то в нос:
– «Здесь у нас на всей неделе проводился соцопрос,
Кто, зачем и как играет, и какой на карты спрос?..
И конечно, потому  –  денег нету никому!..
Так что вы на самом деле тут, голубчик, «пролетели»…
Но, однако же, презент вам положен, несомненно,
Мы сейчас в один момент это выполним отменно!»
– «Как зовут?» – «Пока Иван…» – «Ах, Иван? Великолепно!
Приглашаю вас, Иван, наш прекрасный ресторан
Посетить, и прямо сейчас же отдохнуть там непременно!
Миль пардон, совсем тут рядом ресторан наш «Эльдорадо»,
Вам там будут очень рады, счет оплатит казино!..»
– «Говоришь красиво, но… что-то вы темните, гады?!»
Ваня понял: здесь при нём надо сделать ход конем,            
И недолго размышляя, он ответил лишь одно:
– «Я не против, в общем, но… – не теряя темы нить,
Мне б хотелось прояснить в ней отдельные детали…
Впрочем, лучше я потом поработаю умом, а пока
– Не быть печали на душе!..  – пойду-ка,  – ртом!»
…Заработал где-то таймер, тут на них, похоже, спрос,
Слышит Ваня сиплый голос:  – «Всё Okey, маэстро Босс!»
Клерк как тень в проёме замер, словно гриб сквозь пол пророс,
Появился незаметно, в зубе  –  новый папирос…
А Ванюша с удивленьем неожиданно отметил,
Что у выхода, на стенде, вдруг явились, как Христос,
Изумительные тексты (иль предложение на спрос?):
– «Извинение приносим, но у нас тут – СОЦОПРОС»
Понял Ваня: – «Не вопрос, «воду мутит» мистер Босс,
Ну теперь без передышки поиграем в кошки-мышки!»
…Босс доволен был собой, по душе ему тот строй,
Что он разом сотворил,  – ведь беду отворотил!..
Очень рад тому и даже скрыть не мог улыбку блажи…
Ваня ж получил урок, но подумал: – «Ты, шнурок,
Тут, похоже, промышляешь, серебро на медь меняешь?!
Так меня не проведешь, я не лох, едрёна вошь!
Будь же спок, настанет срок – в том даю себе зарок –
Возвращусь еще обратно,  преподам тебе урок!..
Не по масти мне сейчас, а вернусь вот через час,
И тогда (учти, урод!) твой кривой поправлю рот!
Будешь знать, как бренди пить да мозги людям крутить,
Обирая  подчистую всех бедолаг  напропалую…»
И так,  объятый  грустной  думой,
Ваня  шел  в  кабак,  но,  друг мой,
И не мог предполагать, что его там может ждать?..
Размышляя не спеша, с чувством, с толком, чтоб душа
Остудилась в буйном теле, он решил тогда о деле:
– «Если даже не судьба,  – мистер денег не отдаст,
И как в сказках иногда,  не дано свершиться чуду,
Я не сдамся никогда, пусть хоть в доску пьяным буду,
По добру или по худу, но свой я выигрыш добуду!..»
…Вдруг увидел он огни, засветили фонари;
Видно, это ресторан, и какой-то горлопан
Очень лихо выступал, в кабачок всех зазывал:
– «Приглашаем, господа, вас сегодня и всегда
Не в какой-то балаган, а в наш элитный ресторан
Под названьем «Эльдорадо»; мы всегда безмерно рады
Вас увидеть вновь и вновь, как восточную любовь!..
Экзотическая кухня и огромный выбор блюд,
Уникальный шеф наш – повар с нетерпеньем снова ждут
Вас в уютном ресторане; здесь вы в сладостном дурмане
Вечер можете побыть, чтоб тоску свою избыть…
Заходите, не стесняйтесь, наслажденье получайте
От еды и от вина;  а что не так,  –  то вся вина
Сразу ляжет нам на плечи, коль испорчен будет вечер
По какой-то из причин;  только вряд ли сей почин
Вероятен и возможен, потому как здесь возложен
Этот груз и эта роль на наш элитный «фейс-контроль».
Чтобы не было случайно экземпляров тут нечаянных!»
…Не дослушав «вертухая», поползла в кабак вся стая;
Ваня ж с ними не пошел,  он чуть позже подошел…
– «Ты какого хрена тут?» – «фейс-контроль» его спросил,
Но ответа не услышал,  – так по «фейсу» получил,
Что забыл он, скажем прямо, кто отец его и мама…
Тут Иван ему опять сделал «хук»,  и «фейс» поспать
Сразу же решил у входа, хоть большой был воевода
Прежде этот самый «мен»;  но теперь ему отмен
Ваня сделал на программе, и субъект, не пив ни грамма,
Сделал в жизни перемен: растянулся как спортсмен
После трудного финала,  –  так судьба его достала…
…А Иван, не будь дурак, поспешил себе в кабак,
Сразу столик приглядел и, недолго маясь, сел.
Осмотрелся Ваня: сон ли? Очень важные персоны,
Все одетые во фрак, и только он…  Иван-дурак…
Сразу понял (он умён!), что не надо от персон
Очень сильно отличаться, лучше как бы затеряться.
Подозвал официанта и сказал:  – «Hello, гарсон!
Ты, браток, не куролесь да как следует всё взвесь,
Что бы мне бы тут бы выпить и, конечно же, поесть?»
Враз гарсон засуетился: – «Тут у нас ассортимент,
В смысле, выбор есть богатый, о минуточку, момент!
Много есть у нас, не вру, вкусных блюд из кенгуру,
И еще как будто были, – да, цыплята «Чохохбили»!
Можем мы подать вам в пору и омаров на пару.
А еще и очень вкусно манты варим из лангустов,
Также есть деликатес: «Суперквак а-ля франсэ»!
(А вообще-то, что там кушать, это ж лапки от лягушек!)
Вот умора, вот потеха, чуть не упал Иван со смеха!..
Только всё-таки ответил, величаво, не спеша,
Хоть была и переполнена смешинками душа:
– «Нет, уволь, но я лягушек даже здесь не буду кушать,
Это радость для французов, пусть едят себе в Тулузе,
Ну а мне бы, вообще, что попроще  –  можно щей,
Чтобы мясо и капуста, это ж, ясный факт, вкусней!»
…Но гарсон, задравши нос, так ответил на запрос:
– «Что попроще здесь не держим, и сюда не щи хлебать
Люди ходят,  – отдыхать!  Не по нраву?  Не задержим!..
Ну так как же,  – в этот раз делать будете заказ?!»
Тут ему в ответ Иван:  – «Хрен с тобой, давай, пацан,
Принеси-ка литр водки  и, конечно же, стакан!..»
– «А поесть?» – «Отвянь, придурок, закушу мануфактурой!»
Ване сразу стало грустно:  всё невесело, невкусно…
– «Вместо пакостных харчей кабы сюда домашних щей,
Да в придачу сала шмат,  так напился бы «в умат»!
– Шевеля с тоскою душу, рассуждал себе Ванюша,
Почесал свою макушку и подумал:  – «Эх, подружку,
– Маню, если бы сюда,  да когда бы денег тьма…
Так купили б деревеньку и зажили помаленьку!..»
…Вдруг у Вани без ответа на глазах застыл вопрос.
Даже как-то не заметив, что такая есть на свете,
Повернувшись на сиденье, придавил он кошке хвост.
Дура-кошка с плоским носом закричала дико: – «МАУ!»,
В ресторане ж все персоны, повернувшись к Ване: – «ВАУ!»
Слышит где-то за спиной чей-то голос ледяной:
– «Экзотического фрукта здесь не видели давно,
А такого «суперлоха» не покажут и в кино…
Интересно посмотреть, что и чем он будет есть?!»
…Тут какая-то девица за Иванов стол садится,
Бесцеремонно, без опаски, и нахально строит глазки;
Прижимается к Ивану и вульгарно, будто спьяну,
Шею крепко обнимает, шепчет блудные слова…
Хоть немало в ней гламура, только это всё «мура», –
Лучше Мани нет натуры; «Отвяжись, – сказал он – дура!»
Но кричит верзила: – «Дурень, ты не понял, что ль, в натуре,
Не сойти тебе тут с места,  ведь она моя невеста!..»
– «Ах, невеста?  так прости  да смотри, чтоб увести
Не смогли твою зазнобу; женихов, поди ж ты, много,
Тьфу ты, Господи, прости!»  – дылде Ваня говорит.
Но балбесу не сидится,  всё сильнее он ярится:
– «Вот сейчас за этот фортель я тебе испорчу профиль,
И забудешь ты, паскуда, кто ты и пришел откуда!
А теперь скажи в натуре, что ты вякал там о дуре?!
И не квакай, щас, козел, заползешь ужом под стол!
Ты, видать, большой урод, повторяю снова: – «Вот,
Эту славную девицу ты назвал…»  – «А ну-ка, цыц ты!
– Говорит Ванюша басом, окунув в похлебку с квасом
Одуревшее лицо бедолаги хулигана, а точнее «уркагана».
– Хочешь квасу?!  Пей еще! Расхотелось, Буратино?..
Ладно, ты пока живи, но… если будешь выступать,
Обучение продолжим:  научу и щи хлебать!..»
…Только «урка», ясный чин, оказался не один;
Не успел сказать он: – «Ша!», как сбежались кореша,
Да друзья тех корешей…  (получить хотят шишей?..)
Разом дружно удивились, возмутились и грозились
Ваню вскоре наказать;  – «Ну давай, чего тут ждать,
– Говорит тогда Иван, расправляя буйны плечи,
– По душе мне этот план, дело, вижу, недалече!..»
– «Всё прекрасно, всё отлично! – бросил Ваня бравый клич,
Но… обещаю, вашу мать, вас немного поломать!
Не умею я шутить,  что зря сказки городить?..
А люблю повеселиться,  –  эх, на месте не сидится,
Не сдержать в душе пожару, начинать пора бы свару!?»
Но сказал их главный «урок»: – «Хватит дергаться, придурок!
В общем, так, невежа, слушай, нам не сыпь лапшу на уши,
И чтоб ты, в натуре, знал  –  если всё еще не понял  –
Все мы в «зоне» побывали,  – тут одни воры в законе;
Так что зря не фраерись,  –  незаметно уберись!..»
…Хоть Ванюша и послушал,  не задело как-то душу.
«Урке», лучше понял чтоб, он влепил кувалдой в лоб,
То есть, в смысле, кулаком для осознанья: что почём;
А чтоб понял до конца  – дал добавочный –  с торца!
Тут крутой разинул рот;  мыслит Ваня:  – «Так-то вот
С вами надо говорить:  с места  и в отпад рубить!»
– «Ша! – сказал он тут же «уркам», а не то сейчас окурки
Побежите собирать в свой «нужник», чтоб не скучать!
Парень я не очень строгий,  как и вся моя семья,
Только если вдруг случится повстречаться на границе:
Вас там семь, а тут лишь я,  то не буду гоношиться,
– Закрывайте  лучше  лица  да  бегите  от  меня…
Я ведь ежели расправлюсь, так и с сотнею управлюсь!»
…Ваня вправду прост на вид, только если «паразит»
С ним невежливо и нагло,  или грубо говорит,
Он, конечно, осерчает  и обидчику ввалит…
Говорит «братве» он строже: – «Знаю я, сие негоже
– Человека бить по роже, но когда, едрит-кудрит,
Бог и совесть не велит мне молчать, так будьте рады
– Разбегайтесь лучше, гады, а не то бока намну;
Вам со мной не будет сладу – разом всякого найду!
Лица влево всем поправлю, коль левша, а скулы – вправлю;
Я не жаден, вашу мать, бить так бить, а мять так мять!..»
…Тут идет какой-то ухарь,  видно –  харя велика,
И давай-ка с ним рядиться: – «Что за гусь ты, что за птица?»
Но в ответ ему Иван:  – «Или ты с неделю пьян,
–  Как  мне  мнится,  –  был  до ноне?..
Иль в душе какой изъян, дело видно в самогоне?..
Вот и вся погана злость из тебя торчит как кость?!»
Но задира не спокоен, на конфликты он настроен:
Как  удав  разинул  рот  и  неистово  орет,
Что Иванову родню будет много раз на дню
Не любить иль уважать, а очень сильно обижать!
…Тут уж Ваня осерчал: – «Ну, ты, дяденька, нахал!..
Я тебя послушал, вот, а теперь закрой-ка рот,
Да еще прочисти уши, чем впустую бить баклуши.
Лучше делай по уму, али мало  –  не пойму?!
Отойди с моей дороги, а не то сломаю роги,
То работа мне легка  –  я в деревне бил быка!
Я ведь наглых не люблю, ненароком и сгублю.
Бью всегда накоротке, мигом сделаешь пике,
А могу и пируэт показать тебе в дуплет!
Подходи, коль дури много, я всегда готов помочь
От спесивости избавить, дикий норов превозмочь.
Станет чистою душа, как получишь ты шиша!
Ты сказал – и вся недолга,  дай уж я, еще дорога
Мне сегодня предстоит;  посмотри, кто там стоит?»
– Говорит Иван болвану;  ну а тот, похоже, спьяну
Как телок разинул рот, Ваня – «бац!» ногой в живот;
Закричал детина: – «Ах!», получил добавок – в пах.
Да, Иванова забава весела: трещали, право, тут тела,
И  мордобой  учинился  пребольшой…
Раздаются крики, стоны, сломан стол, развален шкаф,
Оборвались микрофоны, намотались на рукав;
Только это не помеха,  – для Ивана то потеха…
– «Не люблю зря воду лить, – Ваня «уркам» говорит, –
Раз скажу сейчас и баста!..  Я, конечно же, не пастор,
Но могу с душою пластырь вам на лица наложить,
Помянете мое слово  –  долго будет не отмыть!..»
«Урки» разом загалдели:  – «Погляди, видал каков,
Оборзел, что ль, в самом деле? ты, давай, без дураков!»
– «Поглядеть-то погляжу, а потом поуложу
Всю ораву на нички  да развешу ярлычки,
Что, мол, типа не сезон, и товар сей уценен;
Налетайте, покупайте, коли есть кому резон!»
– Дал Ванюша им ответ и сказал: – «Адью, привет!»
…Тут выходит в круг качок, руки в боки, чуб – торчок:
– «Ты не понял, что ль, мужик, я ведь тут в натуре «бык»!*
И сейчас смотри, козел, ты помоешь мордой пол!..»
Ваня думает себе:  – «Малый, видно, не в себе?..
Я конечно парень стойкий, терпеливый, но не настолько,
А теперь, пардон, не скрою, – за козла его «урою»!..
Но бандит орёт на Ваню, словно пасть разинув рот,
(Или он помешан тайно,  или вовсе идиот?..):
– «Ты давай кончай, Кирюха, пятерней чесать за ухом,
    *«Бык» – боевая единица ОПГ
Подтяни маленько брюхо, а не то получишь в ухо;
Коль не въедешь, что да как, так получишь и в пятак!»
…Содвигая грозно брови, говорит Иван качку:
– «Что, крутой, что ль, сильно?  – брось-ка,
– Ты  ж  не  слон,  а  только  Моська!..
Думаешь, с тобой не слажу?  так сейчас тебя разглажу,
И ни складок, ни морщин – новый будешь ты мужчин.
А для пущего для ражу  по стене тебя «размажу»,
Чтобы знал ты наперед, что такое ёшкин кот!
Да захлопни «поддувало», то, которое «хлебало»,
Видно раньше не бывало у тебя такого бала?
– Ваня «урке» говорит,  а тот, разинув рот, стоит…
– Поскорей домой беги ты, если быть не хочешь битым,
А  не  то  не  погляжу  да  со  всеми  уложу!..»
... «Урка» что-то там кричал, много сделать обещал
Для Ванюши,  и палаты уже почти полны от мата…
Было то не по душе, надоело как-то сразу; крикнул Ваня:
– «Слышь, зараза, не по нраву парафразы, изреченные тобой,
А люблю я, чтобы сразу:  с места  –  и в кулачный бой!
Но теперь учти, вражина, ты прогнал с кувшина джинна,
И здесь тебе, хороший мой, учиню я мордобой;
И тогда своей судьбой насладишься ты едва ли…
Вы меня уже достали, всем вам сделаю – отбой!..»
– «Прекращай-ка лучше трёп, а не то ты будешь труп!»
– Говорит Ивану «урка», демонстрируя свой зуб.
Зуб и вправду не простой и как будто золотой…
Ваня не сумел поверить, сразу же решил проверить:
Был тот зуб, и вот уж нет, рядом с ним его сосед,
Да сосед того соседа,  –  на полу ведут беседу…
Результат теперь таков:  «урка» вовсе без зубов.
Зря он грубо так кричал, лучше б в тряпочку молчал.
…«Урки» бросились в атаку, завязалась разом драка,
Начался такой содом, что стояла пыль столбом!..
Шумы, гамы, крики, стоны, бой посуды, перезвоны
Люстр под самым потолком, стук по носу кулаком
(В благодарность за беседу, не трепал чтоб языком!)
Хруст поломанных костей у невежливых гостей…
Всё смешалось воедино: то был славный поединок
Для  Ивана-силача…  и  теперь  уж  сгоряча,
А скорее по привычке, молотил он всех сплеча!
В кучи «урок» собирает, убирает в штабеля, –
Места просто не хватает в ресторане этом для
Удалого,  залихватского  кулачьего  боя!..
То ли было в старину:  шли стеною на стену,
Дюже было весело, и  –  долой из сердца зло.
…Вдруг какой-то «децибел» с диким визгом подлетел:
Я, мол, типа, не шучу и тебя щас «замочу»!
Но понятно, этот скаут тотчас получил нокаут,
Будет шкет отныне знать, как-то пыль в глаза пускать.
А за ним еще «плейбой» подскочил и начал бой;
То ему так показалось;  через миг же не осталось
От крутого ничего:  был «плейбой»,  и нет его…
У Ивана колотушка – целый пуд, то – не игрушка!..
Справа  ухарь  налетел,  но вмиг остался не у дел:
Не успел он даже ахнуть, как Иван его шарахнул
Очень крепко,  и пострел будто птица полетел…
Видно летчиком мечтал он в детстве стать, да вот не стал,
А теперь и приземлился,  – притомился, знать, устал…
Два крутых по виду друга подкатили к Ване вдруг, но,
Будто лопнула подпруга:  промелькнул удар, и друга
Враз лишился обормот  –  хулиган большой и жмот;
А потом и сам,  осёл,  ноги вытянул под стол…
Тут какой-то ушлый «урка» оказался норовистым,
Подбежал к Ивану сзади, – он влепил ему со свистом.
«Урка» сделал пируэт…  – эх, такому бы в балет!..
Дюжий «урка» бросил клич, он чего-то там хотел,
Но  внезапно  паралич  его  тело  одолел…
Это Ваня (суть сноровки!) сшиб его без подготовки.
Помолчать бы, дураку,  мужичок-то был в соку!..
Ванин был удар известный: от души и полновесный,
Даже лишь в полмеры сил мало кто его сносил…
…Только хрен не слаще редьки, но бывает, хоть и редко,
Вырастает –  на потеху –  горше хрена даже редька!..
Вот и Ваня очень метко бьет братков,  уж распотешил
Этим местных тараканов: пьют от счастья из стаканов,
Да закуской заедают,  что осталась не у дел…
Это виданное ль дело  –  тараканий беспредел?!
Говорит Иван зеваке,  не участвовал тот в драке:
– «Что торчишь тут как торчило, аль пустить тебя на мыло?»
И мгновенно сей «торчок» припустился наутёк…
Вдруг разрезал воздух свист, словно тайно и незримо
Пролетело что-то мимо, и смешная пантомима
Озарила вдруг лицо изумленного болвана…
– Кадр длился только миг,  – то кулак был у Ивана.
А битюк мгновенно сник, на пол рухнул будто пьяный.
Ваню лучше не злобить,  –  не настроен он шутить:
Может выключить кого-то, может случаем прибить.
…Тут случается несчастье: «бык» внезапно захромал,
То ли тромб в ноге припасся, то ли попросту устал?
Говорит ему Ванюша: – «Ты сюда, рогатый, слушай!
У тебя там что –  подагра, или действует «Виагра»,
Заводя с полоборота, да всё не в лад и невпопад?!
Значит, твой окончен праздник, и теперь тебе – отпад!»
И при том еще Иван дал «быку» такой щелбан,
Что поплелся тот до дому, словно пьяный таракан,
Выпивший в хмельном угаре «дихлофосика» стакан…
Смотрит Ваня:  Что за диво, это что еще за плешь
Тут маячит сиротливо?  – ну-ка на-ка, кукиш съешь!
Он бедняжку позабавил, враз от всех забот избавил.
Ваня видит:  им «капут», только «урки» всё орут,
Не хотят никак уняться,  точно олухи резвятся…
– «Нет, ошмётки, я не вру, – их напутствует Ванюша, –
Шли б вы лучше ко двору, можно музыку послушать;
Да тихонько б там сидели, а не то и в самом деле,
Уж хотите или нет – превращу вас в винегрет!..»
Но бедовыми не принят полный разума совет…
…«Эх, похоже, что пора мне ударить на «ура!»
– Ваня мысленно сказал,  пояс туже повязал, –                Время самое всей своре посушиться на заборе
Где-нибудь на пустыре;  я помог бы, хоть и грех
На судьбу придется брать, только, как тут устоять?!
Искушенье  –  велико,  удержаться  –  нелегко!..»
…Больше часа длилась сеча,  и немало покалечил
Наглых гавриков Иван,  –  перевыполнен уж план;
Только шустрикам неймется, и не раз еще придется
Чей-то нос переломать,  чье-то ухо оторвать…
Клал он их сперва плашмя, а потом уже торчмя,
Плодовито было семя  –  нескончаемо и племя.
Дюже наш Иван устал,  – сей «колхоз» его достал,
Но, однако же, и тут же, поломал всю эту «дружбу».
Кто кричал тогда: – «Атас!» – получил  под правый глаз,
Ну а кто вопил: – «Зараза!»  – заимел под оба глаза…
Находился кто под боком, то тому же вышло боком;
Подвернулся подбородок, и владелец стал уродом,
А кто сзади налетал  –  инвалидом тоже стал…
Ваня  – это ж не мужчина –  бронебойная машина!..
Кто про это здесь узнал, прямиком ушел – в отвал.
…Полутрупы расползались, зажимая животы:
– «Ты нам, кореш, объясни-ка, ты «спецназ» или «менты»?!
Объяснял Иван толково:  – «Из села я  –  «Пирогово»,
А  у  нашего  села  –  ох, недобрая  молва…
Все соседи, проезжая, объезжают за версту,
А уж ночь случись, со страху разжигают бересту.
Ну а если кто решится,  да заедет к нам в село,
Тот, считай, всего лишится, не найдет его никто.
Так  вот  дюже  весело  и  живет  мое  село:
Хоть зовется «Пирогово», не утешит никого…»
…Ваня «уркам» возвещает, прекращая канитель:
– «Дай дорогу, прочь отсель, а не то я вас в кисель
Всех перемешаю,  да с мукой смешаю,
Добрый выпеку пирог – настоящий колобок!
В этом деле мастер я,  – говорю вам, не тая…»
Необъятно улыбаясь,  опуская «урку» вниз,
Говорит Иван, икая, всей ораве:  – «Разойдись!
Вас тут целая плеяда, натуральный парадиз,
Но получите вы яда, превратитесь в дохлых крыс.
Не люблю я грызунов и уверен, что вредитель
Должен быть всегда готов улететь в свою обитель
На крысиных небесах;  и при этом «урку»  – «бах!»
Без зазрения прямо в лоб, у других сомнений чтоб
Никогда не возникало, что, мол, он как будто врет,
Говорит наоборот,  или знает слишком мало…
…Разогнал Ванюша стадо, вкупе и воздал как надо,
Не скупяся  и сполна;  и только полная Луна
На своем беззвёздном небе улыбалася одна.
Остальной же весь народ делал всё наоборот…
Вдоволь Ваня нашутился, в сердце злобу остудил,
А кто сильно напросился, тех с душою отходил.
И теперь они не «урки», а полнейшие придурки,
Долго надо им лежать, чтоб таким как прежде стать.
Много было тут артистов: и борцов, и каратистов,
Лихо бегали, кричали, по чему-то там стучали…
Ваня быстро остудил огнедышащий их пыл:
Отдыхают вместе лёжа, знать, совсем у них неможа.
А один любитель бокса удивился парадоксу:
Жизнь была и белый свет, а теперь как будто нет…
Получив случайно в нос, наш Иван пошел в разнос:
Перебил сперва посуду,  а потом  кабак  разнес.
…«Худо «уркам», поутихли боевые разговоры
 А слышны одни сомнения, недоумения и споры:
– «Да, сегодня нам, братуха, «не фонтан» и невезуха,
Надо лучше «делать ноги», чем искать еще подмоги;
А не то получим в ухо, что – не так, скажи, Петруха?..
Он, видать, в натуре спятил – этот деревенский дятел,
Посмотри, что отколол,  – всех «быков» перемолол?!»
– «Чем же это не доволен  – ты –  поганый паразит?..
– Развернувши буйны плечи, Ваня «урке» говорит, –
Пусть не так я ладно скроен, да зато добротно сшит!
Жаль тебя мне, дурака,  – ведь получишь трепака…»
…Чуя, что и в самом деле не дойти им до постели
И до ночи не дожить, сход братков, хоть с дрожью в теле,
Все-таки успел решить:  – «Ваню надо «порешить!..»
И за дело взялся «Кент», был как будто бывший мент,
Он огромную заточку в пояс спрятал под сорочку…
…Только ангел-охранитель по-иному всё решил,
И в картёжную обитель Ваня вскоре поспешил.
А бандитская заточка у «Кента» торчит – в сорочке:
Что другому он готовил,  – то же сам и получил…
– «Что, решили подкузьмить»? – Ваня гневно говорит,
– Ну, теперь и в самом деле, очевидно, вам не жить!
Раз такие шуры-муры  и  такой тут шарабан, –
Разозлюсь да ваши шкуры враз пущу на барабан!»
…Крут финал был в этой драме, хоть сюжет довольно прост:
Молотил по всей программе Ваня «урок»  – в полный рост!
Размышлял он наперед, что разборка будет круче,
Ведь неведом был исход, слишком грозны были тучи.
Только что-то тут братва оказалась не живуча:
То ли узкая тропа, то ль болезнь у них падуча?..
– «Хоть, винюсь, полно народа я помял и положил,
Только сами напросились, или случай «удружил»?
Да, бывает и похуже, – он к тому добавил тут же, –
То известно мне давно, как глазки от домино, –
Нелегка ты моя доля;  если я не в чистом поле,
Да себя не поневолю, то тогда, поверь на милость,
Вся моя шальная сила разом вырвется на волю
Да пойдет гулять,  и горю станет горько горевать.
Берегись тогда – не просто с нею будет совладать!..»
– «С кабаком решен вопрос, на повестке снова Босс, –
Мыслил Ваня,  – и пора, хоть в душе стоит жара,
А на улице темно,  –  ноги двигать в Казино.
Надо кризис разрешить, только лучше не спешить:
Всё как следует проведать, разузнать, читай – разведать,
А потом уже решать, как там дальше поступать:
Шашку брать и наступать, аль идти ложиться спать?
Только вряд ли будет сон, всё же это  –  МИЛЛИОН!..
Или взять да всё старушке положить у церкви в кружку?
– Жалко бабку, не поймет, да от радости помрет…
Ни к чему нам эти страсти, это так, да вот и – здрасьте!
– Казино,  а в нем окно  –  настоящее кино…
…Видит Ваня – это Босс «клир» свой строит на допрос,
Провести решил он смотр за какой-то недосмотр.
И отбросив лоск весь прочь (знать и впрямь ему невмочь!)
Так орет во всю-то мощь, что пора б уже примочки,
Верно, ставить наглецу… (и большому подлецу!)
– «Кто оплошность допустил и балде не объяснил,
Что как будто, в самом деле, здесь у нас почти неделю
Проводился соцопрос?..  – всем понятен мой вопрос?!»
Клерки разом побледнели, друг на друга поглядели,
И давай гуртом кричать,  – ничего не разобрать…
Объясняя, что да как, смысл прост: Иван – дурак!..
Босс взбесился (вот Иуда!): – «Кто таков он и откуда,
Из каких таких краев?!   – Из села он – «Пирогово»…
– Ну, сейчас наестся тоже (с гвоздями!) наших пирогов!
Много всякого народа побывало здесь за годы,
Но такого вот придурка, – не ханыга и не «урка»,
Не видали тут давно, впрямь, комедия  –  кино!..
Пусть не узок он в плечах – морда просит кирпича.
Где бы, как бы, кем бы ни был этот бравый молодец,
Говорю я вам резонно и вполне определенно,
Что сегодня, наконец, тут придет ему конец!..
Подарить бы дурню надо, как покойнику, венец,
Он теперь частица стада – на заклание телец!
…Собирал я целый год этот самый Джек & Пот,
Не позволю, чтоб увел всё полоумный идиот!..»
Помня, сколько задолжал, Босс угрюмо продолжал:
– «Неразборчива природа: удивляя нас порой,
То она родит урода для несчастного народа,
То в разгуле вдохновенья сотворит прикол иной.
А бывает в ясный день на глаза ложится тень,
И хоть больно и обидно, белый свет уже не видно,
Наступает  слепота… вот  и  так  бывает,  да…
Но, однако, я отвлекся, мой вопрос сейчас таков:
– «Кто сей хлыщ, из дураков к нам, похоже, затесался?
Да пока не обсосался этот «сладкий леденец»…
И его мне даже жалко, ведь, совсем еще птенец,
Но всему на этом свете есть начало и конец!..
Хочет он уснуть навеки?!  – это я ему устрою,
Перейдет отсюда в вечность: я живым его зарою!
И такого супермена надо бить лицом о стену,
Если выдержит стена  –  будет тут ему хана…
– «Ясно всё, маэстро Босс! – клерк-шестерка произнес,
– Будем бить до красных слёз полоумного детину,
Не поймет, так мы скотину враз научим есть навоз;
 И  забудет  он  дорогу  в  золотое  Казино,
А в оставшиеся годы будет лишь смотреть кино
Или ездить на коляске,  нам-то это всё равно!..»
…Слышит Ваня эти речи, неспокойны буйны плечи
И разгневана душа…  – «Ну, получишь ты шиша,
Гранд-маэстро мистер Босс от меня в пятак в засос!
– Грозно думает Ванюша, – растрепали вы мне душу;
Так и быть, теперь я уши ваши точно откручу
И удовольствие при этом в виде кайфа получу…
А уж там (я знаю – как!) поглядим, кто есть дурак?!»
– «Ничего,  – решил он тут же, речи гнусные дослушав,
– Быстро времечко идет, подойдет и ваш черед!..»
– «Босс тлетворная зараза!» – это Ваня понял сразу;
Чтоб  заразу  источить,  Босса  надо  проучить,
Чтоб не вздумал всуе он спрятать где-то миллион.
– «Возомнил себе, как будто ты мужчина в стиле «брутто»?
– Думал Ваня,  – не надейся в подлой думе, я не струшу,
Быстро рай я ваш порушу,  – отдадите Богу душу!..»
…Он вояка был неплох, и застал их всех врасплох:
Незаметно просочившись, будто призрак появившись,
Учинил переполох,  разъясняя,  кто здесь лох!..
– «Так, понятна суть вопроса: прессовать мы будем Босса»,
– Ваня сам себе сказал и вошел в игорный зал,
А оттуда в кабинет,  оказалось  –  Босса нет.
– «Никуда ты не уйдешь, пока деньги не вернешь!»
– Думал он, и мысли эти очень нравились ему;
(Объяснения не нужно, ведь понятно – почему?)
– «Вам сегодня день удачи, надо мне свои задачи
С вашим Боссом разрешить, научив, как надо жить,
– Клерков Ваня извещает и при этом обещает:
– Откровенно говорю  – я не злой, и с тем дарю
Руководство по спасению: уходите по велению
Здравомыслия своего,  и вам не будет ничего!
Ведь не зверь я кровожадный, заявляю по уму,
Если тихо испаритесь,  –  не зазорно, я пойму;
Ну а если не поймете наставленье это, то…
Ожидайте вечер скорби, вот вам шляпа и пальто!
…Подходите те, кто против, если это вам с руки,
Получать свою зарплату  –  переломы, синяки…
Всем отвешу не скупясь»  – говорил Иван, смеясь.
Но не все совету вняли, то ль еще не осознали
Глубины Ивана слов,  то ли все из дураков?..
Только это-то едва ли: очень бурно уж кричали,
Сразу начали хамить,  речи грубые говорить,
Мол, не трудно им Ивана, между прочим, и побить!
Что он им не по нутру и совсем не ко двору,
Чтобы не был он спесив, шел домой, покуда жив…
Да к тому же позабыл, что он здесь когда-то был,
Посещал игорный зал да во что-то там играл.
И такой-то вот привет получил Иван в ответ.
Он душой не терпит хамства, но избавить от упрямства
Их желает, вразумить, чтобы все-таки не бить.
– «Мне такое не по нраву, я найду на вас управу,
И скажу вам, не тая:  битва  – это жизнь моя!
Так что лучше не хамите и культурно уходите,
Если только не хотите свой крутой испортить вид.
Я, конечно, не бандит и оружия не имею,
Но такой уж индивид – за себя стоять умею!
А поэтому скажу, не лукавя, очень просто:
Вам бы лучше не бузить и немедля снять вопросы
Без проблем и полюбовно, и тогда, поверьте, словно
И не слышал ничего,  я уйду без шума,  но…
Не забудьте на расчет оплатить мой личный счет!»
…В это самое мгновенье, нет и тени в том сомненья,
Ощутил он как заряд на спине коварный взгляд.
Оглянулся: это чьи там глаза горят по-волчьи?!
Всё понятно:  это Босс от испуга прячет нос…
Говорит ему Ванюша: – «Ну, здорово, «миль пардон»,
Ты давай шустрей без шума доставай-ка миллион!..»
Босс как будто бы прирос, удивил его вопрос,
Что задал ему Иван,  – у него иной был план…
– «Что, «Боссяра», проглотил ты пилюлю, или дулю
Предъявить тебе под нос, чтоб ты понял мой вопрос?»
Знал Иван, давно известно: подлецам всегда полезно
То, что деньгами зовут,  да что им в карман полезло…
Те, коль тащат, так не ждут, волокут – так сколь упрут!
…Босс тоскливо улыбался, иногда шутить пытался
Неумело, невпопад…  – видно было, что не рад
Неслучайной этой встрече; знать почуял, крокодил:
Грозный дух он разбудил,  и развязка недалече!..
– «О любезный мой Иван, ваш совсем наивен план,
Вы как гангстер из кино хотите грабить казино?!
Уверяю вас, дружище,  –  это даже не смешно!..
Мне не ясен ваш запрос, и к чему такой допрос?..»
…Ваня плечи поразмял, (Босс же тихо застонал…):
– «Не пугайся, глупый Босс,  – это вовсе не допрос,
А как сам же ты отметил, лишь обычный соцопрос!
Знать, не твой сегодня вечер, все твои я слышал речи:
Что обман весь соцопрос  и  что я – молокосос,
Да что ты здесь, между прочим,  – не меня ли?! –
Сильно  очень  хочешь  в  землю  закопать?..
Не грусти, ужо узнаешь, какова у Кузьки мать!..
Полетишь сейчас без брички прямо к черту на кулички;
Познакомишься с лукавым и изведаешь сполна,
Чем страшна у дядьки черта малохольная жена?..
Подвести пора черту,  и – давай начистоту!..»
…Босс пытался улизнуть, но Иван отрезал путь
Отступления злодея; взял за шкирку, стукнул в грудь
Ловкача, но ротозея,  и сказал, не в шутку злясь:
– «Не хитра твоя затея, но теперь пыхтеть, потея,
Будешь долго ты,  пока  я намну тебе бока…
Славно видно ты живал,  вдоволь тут пожировал?
Но теперь уж, плачь - не плачь, твой судья я и палач;
И сейчас пойми, урод, ждет тебя лишь эшафот!
Это рок твой и фатум…  не взошло еще на ум?..
Так задай себе вопрос: – «ПОЧЕМУ, маэстро Босс?
ПОЧЕМУ средь бела дня обокрасть решил меня?
ПОЧЕМУ ты, зло свершив, до сих пор, паршивец, жив?
ПОЧЕМУ же дух твой в теле, даже так разгневав Бога?
ПОТОМУ, что МНЕ так нужно, и судьбы твоей дорога,
(А вернее, грешный путь, но ты пока про то забудь!)
Здесь  сейчас  лишь  мной  ведома…
Брось юлить, иначе дома не увидишь никогда,
И закатится звезда твоего блатного сонма!..»
…Мысля как барыш заныкать, начал Босс тихонько хныкать.
Молча это созерцая, Ваня вдруг провозглашает:
– «А теперь, ребятки, нужно вам уйти отсюда дружно!»
Клерки это не стерпели, словно змеи зашипели,
Затворили плотно двери, на Ивана сильно злясь:
Огрызаясь и ругаясь – зло,  и даже матерясь.
Подойти совсем уж близко, наклониться даже низко,
Всё же все-таки боясь:  неизвестно, что за язь,
Или может быть карась этот самый Ванька – смелый,
Ведь, а ну как он умелый в рукопашности боец?!
И тогда на самом деле укокошит их вконец.
…Тут приняв бойцовский вид, Ваня Боссу говорит:
– «Я пришёл к тебе, дружок, дабы получить должок;
Или ты уже забыл,  как меня ты «опустил»?..
Вздумал шутки шутковать?  ну, теперь несдобровать
Ни тебе, ни этой своре,  – не смогу я жить в позоре,
Что ты мне тут учинил!..  И Иван, что было сил,
Боссу пендаль залепил,  а потом ногой в живот,
На десерт же – на довесок – кулаком добавил в рот.
Был у Босса рот кривой, а теперь вот стал – прямой;
Право ж Ваня наш кудесник, и удары словно песня
Лились из его души…  –  до чего же хороши!..
…Клерки бросились в атаку, крепко это их задело,
Только Босс в углу заплакал, соображая между делом,
Как отсюда бы сбежать;  но его Ванюша – «хвать!»
За лохматую шевелюру да об стол, чтоб, значит, сдуру
Он под видом перекура не решился убежать.
Но теперь уж видно долго окаянному лежать…
(Да, умеет наш Ванюша оппонентов убеждать!)
– «Ох, не злите вы меня,  я ведь, если разойдуся,
Так не в раз остановлюся, у меня ж кулак –  броня!
– Говорит он гневно клеркам, худосочным недомеркам,
Расправляя буйны плечи, молодецки правя грудь,
– Я еще могу свернуть не одну лихую шею,
Покалечить как-нибудь наглеца и лиходея!
Вы меня не искушайте, откровенно говорю,
Лучше тихо исчезайте по здорову по добру…
К вам претензий не имею, а вот с ним – поговорю!»
– Указав перстом на Босса, выполняет элемент:
Был тут Босс, и нет  в момент,  –  где же он?!
Да здесь он  –  вот  –  по ковру уже ползёт…
…Тут опять со всею страстью, яро, но подобострастно,
– Ведь на все взирает Босс, –  клерки разом как насос,
Заурчали,  зашипели  и  на  Ваню  налетели…
Бились, гады, на пределе, только даже не сумели
С места сдвинуть и на шаг, он – Иван, но не дурак!..
Любит так повеселиться, дайте только расходиться,
И врагов,  кого найдет,  будет бить как пулемет
Наповал, без передышки, без усталости, одышки
Пока финиш не придет, хоть весь вечер напролёт!
Только лишь успев начать, он красивую печать
Всем на лица понаставил, а потом уже заставил
Поиграть в свою игру;  хоть она не по нутру
Горемыкам оказалась, – много их уже валялось
На полу и тут, и там;  а Иван всё машет, – знамо,
То ему в охотку дело:  всё село, считай, глядело,
Как задорно,  озорно,  а порою даже смачно
Бил он всех в бою кулачном, – и за дело, и зело;
То-то было представленье, дюже было весело!..
– «Вам меня не победить, имею честь предупредить,
Ну а если кто не верит, может сразу же проверить;
Я всегда готов помочь образумить бестолочь!..»
– Заявляет Ваня клеркам, недобитым недомеркам,
Мысля тут же:  – «Ё-моё!..  а ведь наставление моё
Ко двору-то не пришлось, слишком просто обошлось;
Не удался этот раут, видно, надо новый раунд
Будет жестче провести, чтоб всех разом извести…
Не бывать об этом спору; жаль одно: пришлась не в пору
Неразумным этим клеркам наша первая примерка;
Знать, придется сызнова вить из гадов кружева!»
– «Что, устали, мужики, али вышло не с руки?..
Сами ж вы того хотели, – не один я, в самом деле;
Может вы не с той ноги поднялись в своей постели,
Или высохли мозги в неразумном вашем теле?!
Я ведь вас предупреждал, а теперь – прошу – в отвал!
…Что-то, вижу, поостыл ваш задорный прежде пыл,
То ли порох отсырел,  то ли в поясе прострел?!
Может каши мало ели вы на завтрак на неделе?
Не беда, я накормлю,  – всем по миске навалю;
Напитаю всех досыта: сразу  рылом  да в корыто,
Чтоб потом без передышки целый год была отрыжка!
Увеличу  рацион  и  добавлю  моцион:
Буду вас плиссировать, а еще массировать!
Мне за то не надо платы, процедуры я бесплатно
Вам берусь произвести, да и душу отвести…
Что притихли, господа, не хотите вы дружить?
Дело ваше, но тогда трудно вам придется жить…
Я ведь вас не буду нежить, изведу зараз как «нежить»!
– Обрубил концы Иван,  и –  кончайте балаган!..»
…Клерки время не теряли, обсудив свой первый бой,
Обнаружили изъяны и ошибки, даже сбой;
Эту тактику, немедля, нужно было изменить:
Обновить рисунок боя и стратегий мысли нить…
Первый ком не вышел блином, Ваня впрямь был исполином!
И они решили «клином» разом с ног его сшибить,
А потом уж, бедолагу, как лягушку раздавить…
И создав удар – махину, острым носом, а не тыном,
Защитив бронею спины, на Ивана лезут клином…
…Но не сбылись их надежды; что, кишка тонка, невежды?
–  Богатырь всегда опасен,  даже будучи один…
И теперь весь этот клин Ваня мял, как пластилин!
…Видит вдруг, что кто-то вольно пробегает впереди:
– «Ты, смотрю я, прыток больно, ну-ка, заяц, погоди!..
Коль такой ты непослушный, – отшибу тебе я уши,
Да еще поддам чуток по местечку между ног,
Чтобы больше не скакал кенгурою тут, нахал!»
…Ваня в армии служил, потому он дорожил
Чувством совести и чести, но оно тут не в чести;
А в почете беспредел:  кто ворует  –  тот у дел,
Кто обманет и обидит, тех как будто Бог не видит.
Здесь цены не знают чести, и поэтому всех вместе,
Да на том же самом месте он их стройно уложил;
Это вовсе не из мести – просто службу сослужил!
…В общем, Ваня «расписал под Палех» весь персонал,
А потом, немного взвесив,  –  посетителям отвесил…
Не обидел никого  –  всем досталось от него!..
Уложил всех поголовно, аккуратно даже, словно
То для выставки товар приготовлен на базар…
– «Ну, тащи, маэстро, плюшки да в придачу самовар!
– Говорит Ванюша Боссу, – выпьем чаю с калачом,
Побеседуем немножко да прикинем: что почем?..
– Не к нутру моя затея?.. Так сейчас тебя, злодея,
Буду  я  изобличать,  а  потом  еще  печать
Для надежности поставлю на твой нос, и рот поправлю!»
…Для решения вопроса «под уздцы» он вывел Босса,
Чтоб случайно не сбежал  –  шибко это обожал!
Тот пытался отвертеться от Ивана как-нибудь:
«Песни пел» ему красиво, бил себя руками в грудь;
Мастер знатный, – он при нем заливался соловьем…
Только Ваню не смутили и не сбили эти трели:
– «Ты меня не облапошишь, хоть сыграешь на свирели,
Мистер карточный барон,  – возвращай мой миллион!
Не финти ты так, не надо, а не то ж сломаю, гада,
– Ваня Боссу говорит, прижимая как котенка, –
Не по нраву побасёнка мне блудливого бесёнка!
– Ты скажи-ка лучше кум, как тебе пришло на ум
Отхватить такой барыш – мой законный выигрыш?!»
– «У тебя нечестный вид,  – он с усмешкой говорит, –
Ты лукавишь, врешь, плутишка, но тебе я не мальчишка,
И меня не объегоришь,  – только пуще раззадоришь!
Что же мне с тобою делать?! – Твоя мерзость налицо:
Не в твою тут пользу дело, знать получишь ты в лицо!
А теперь давай,  фигляр,  получай свой гонорар;
Али скажешь: – «Недосуг!? – Опоздал, – срубил ты сук,
На котором здесь сидел,  – дюже ты меня задел…
И  за  этот  беспредел  остаешься  не  у  дел!..»
– «Значит так, – промолвил Ваня, пальцы с хрустом разомня,
– Все мозги ты затуманил, обвести хотел меня?..
Вывел всё наизворот,  –  шибко хитрый поворот
Произвел ты, подлый Босс, получай награду –  в нос!»
…Ваня Босса поднимает, словно памятник сажает
На высокий постамент  –  настоящий монумент!..
– «Ты же не Наполеон,  а простой хамелеон, –
Говорит он, между делом сбив хранителей у тела;
Кто ты был? – маэстро Босс, и вертел как шарик дело,
А теперь ты лишь отброс, есть в тебе одно лишь тело.
– То награда за труды в беззаконье, недотрога,
Это вовсе не секрет: прогневил ты сильно Бога!
Ведь себя я не томлю и насильно не неволю,
Просто Господа люблю,  и его тут правлю волю…»
Ваня ткнул, и бедный Босс улетел под стол, как кость
Для собаки,  –  после драки у него осталась злость:
– «Размечтался уж небось, мол, быть может, да авось
Облапошу я Ивана?..  –  Не терплю в душе обмана,
Зашибить могу болвана,  ты мне это дело брось!
Хоть в своем ты деле дока, не дожить тебе до срока
Отведенного  судьбой;  приговор  тебе  такой
Я  отныне  объявляю  и  резонно заявляю,
Что ты есть бандит и вор, и закончим этот спор!
Напоследок,  паразит,  – Ваня Боссу говорит, –
Уничтожу я гадюшник, разнесу твой мерзкий скит,
Чтоб не мог в нем, бракодел, ты творить поганых дел!»
И при этом, без запроса, ряд зубов маэстро Босса
Как-то сразу поредел;  в жизни, как известно, всё же
У всего есть свой предел,  и у терпения Вани – тоже…
…Босс опять сбежать хотел, но, однако, не успел,
Отловил его Ванюша да поставил враз на уши…
Помассировал чуть-чуть он мозги ему и грудь,
А потом, не дав чихнуть, объяснил проблемы суть:
– «Вижу, ты зажрался шибко в своей мерзкой конуре,
– Это есть твоя ошибка, и теперь тебе  –  антре!
Расскажи-ка мне, дружище, сколько сотен или тысяч
У  людей  ты  отобрал  и  куда,  подлец,  девал?..
Впрочем, всё и так я знаю и прекрасно понимаю,
Что у вас творится тут, и какой ты, Босс, есть плут.
И  я  отсюда  не  уйду,  пока  вас  не  «разведу»…
Здесь судья  я, и закон,  – возвращай мой миллион!»
…Босс метался, егозя,  – понимал он, что нельзя
Улизнуть из западни,  – здесь они теперь одни;
Искривился в муках рот, глазки бегали, скользили,
Только правильный исход мозги уже не находили.
– «Что, игра не задалась?  – говорил Иван, смеясь, –
Возвращай-ка лучше бабки!» и по носу Босса – «хрясть!»
От фатальной безнадёги тот успешно «сделал ноги»,
Побросав ключи от сейфов, разом вывернув карман,
Полетели даже «чеки»,  знать, со стажем наркоман.
…Кончен бал, погасли свечи, поразвлечься больше нечем:
Казино  –  осиротело,  контингент  –  перекалечен…
Как всегда со всех сторон раздается всхлип и стон,
Кто под лестницу забрался, кто-то выполз на балкон.
И, таясь между колёс, в подворотне, жалкий Босс,
Подвывая  и  стеная,  выпрямляет смятый  нос…
Лишь портье недвижно замер – у него случился шок,
А Иван на плечи вскинул полный (баксами!) мешок.
– «Что такое, что случилось?!»  –  появляется вопрос,  –
Просто честь восстановилась с МИЛЛИОНОМ алых роз!
Говорю не ради смеха,  это вовсе не потеха, –
Это просто Божий суд, у Ивана ж лапа – с пуд!..
Видно,  этот  беспредел  даже  Богу  надоел…
…Но не так всё в жизни просто, ведь нелегкие вопросы
Ване  совесть  задает,  и  ответ  тоскливо  ждет:
– «Ну зачем тебе сей куш?!  – Загубил ты столько душ...
Лучше бы пошел до дому, принял там холодный душ!»
Отвечает ей Ванюша:  – «Может, было бы и лучше,
Если б я тебя послушал  и домой поехал…  –  Но!..
Кто тогда накажет зло?!  – Просто  –  им не повезло!»

Знаю точно наперёд, что в какой бы переплёт
Не попал наш русский Ваня, он нигде не пропадёт!
Что бы где бы ни случилось, и в какие-то года, –
Наш веселый, славный Ваня не погибнет никогда.
Вот такой он молодец – наш Ванюша-удалец!..
               
         
                П Е Р Е Х О Д
Солнце всходит над Землею, тихо по небу идет,
Лишь вечернею порою пост Луне передает;
А само оно опять до рассвета будет спать.
Повелось этак давно, кто был первым, – никого
Из счастливцев не осталось, довелось кому, досталось
Первым наблюдать закат, вот уж был, наверно, рад!
А хотя, пожалуй, нет…  – был ему милей рассвет,
Возрождение светила, то-то радости, чай, было?!
Угасание ж,  закат  был скорее страшноват…
Ведь, а ну как не вернется, не разбудит, не проснется
Благодетель - солнышко, выгорев до донышка?..
Думал Ваня думы эти, наблюдая на рассвете, –
И вставать ему не лень, – как рождался новый день.
Ваня с Маней были снова на побывке в «Пирогово»;
Нынче что-то не спалося,  притомился на покосе
Он  вчера…  –  к  тому  ж…  –  жара!..
И поднялся поутру потоптаться по двору;
Не стерпел, не удержался, вышел в поле прогулялся,
А потом уже в лесу пил прохладную росу…
…Созерцая с упоеньем дня чудесное рожденье,
Ваня вспомнил о поверье, что жило в селе давно,
– Занимало его мысли с ранней юности оно!..
Будто тайные гиганты – великаны иль атланты –
Разом в круг собрали камни и заклятие свершили,
Тайной силой превращенья это место наделили;
Кто туда вдруг попадал, тот бесследно исчезал,
Зверь то будь иль человек, словно не было вовек!
Люди в тех местах бывали, что-то тщательно искали,
Измеряли, проверяли, внутрь даже залезали…
В результате ж заключили в окончании всего,
Что-де это только байки, больше нету ничего!
Сами, мол, сюда сумели эти камни натаскать,
Порезвиться захотели, чтоб туристов привлекать;
– «Никакой в них нету силы, а булыжники – с могилы,
Лучше Бога не гневите да обратно их верните!..»
– Вот таков от этих пор был ученых приговор,
Как набат в колокола… (но молва в селе жила!..)
Не случайным видно разом вспомнил Ваня вдруг об этом,
Недалёко тут то место…  – напрямик, так вовсе рядом.
Как же быть теперь Ивану: верить, иль не верить?!
И решил он, как бывало, сразу же проверить;
Но сегодня как на грех не простой был вовсе день:
Оживали  даже  тени,  выползая  на  плетень…
С давних пор известен он, праздник, и немалый,
Что  зовут  Иванов  день,  –  Ивана  Купалы!..
Что обычно невозможно,  в этот день случается,
И мистерий, жутких таинств много совершается.
В праздник сей, на все лады, веселятся колдуны
И резвятся ведьмы…  – знать, тайное им ведомо!
Верховодит  –  Сатана,  в небе  –  полная Луна…
…Но Иван того не ведал, смело к кругу он пошел,
Осмотрел его, обследовал, занимательным нашел.
Камни вправду, знать, с могил, и на них орнамент был:
Непонятной тайной вязью воедино круг завязан…
Ваня сунул руку в круг,  – нет ее…  – исчезла вдруг,
Удивился:  интересно…  – не простое, правда, место;
Ноги сунул…  – тоже нет –  потрясающий эффект!..
Ног своих не увидал он,  будто сроду не бывало.
Раз пошло такое дело,  ставит он вопрос ребром:
– «А что будет, если взять да внутрь влезть целиком?!»
Не простое это дело,  не понять в один момент,
Но решил тогда он смело: – «Проведу эксперимент!
Руки, ноги не отсохли, так и сам, поди, не сдохну?..»
Призадумавшись, до смеха ли? всё ж сказал себе «Поехали!»
И полез в проклятый круг… – если б знал он только, друг,
Что увидит за кольцом,  что его там ждет потом?..
Чудеса одни и сказки,  как уж есть –  все без прикраски!
Жизнь закрутит колесом,  вихрем закружится,
А дорога в отчий дом…  – словно испарится.
Может быть, тогда не стал бы залезать в него, бежал бы
Поскорей,  стремясь забыть,  и  как можно дальше;
Но теперь – не изменить,  круг не любит фальши:
Двух решений не бывает,  одного  –  не изменяет.
…Был колодец непростым, вовсе не безделицей,
Средоточьем тайных сил, что вдоль камня стелются;
Раз в году он оживал  и  являл могущество,
Мало кто во всём познал суть его и существо.
Потаённым являлся, секретным путем,
Колдунами всесильными сделанным;
Он тоннель открывал единенья миров,
Охранялся  заклятьем  неведомым!..
Но Иван по несчастью не ведал того,
Бодро вышел с него в другой плоскости,
Вроде всё как всегда:  небо, лес, облака,
Только что-то не так… – понял вскорости.
А картина проста: выйдя с нашей поры,
Или  мира  –  живым  в  идеальности  –
Он свершил сквозь пространство и время прорыв,
Оказавшись в иной вдруг реальности!..
Но, об этом не зная, шагает тропой,
Напевая  «дубинушку»  весело…
Только вдруг замечает, иль чует душой, –
Неродное здесь что-то подмешано!?
Лес совсем непохож…  – и на сердце боль,
Солнце тоже изменилось, помоложе, что ль?..
Быть бы речке недалече,  так ведь нет ее,
Непорядок, в самом деле,  ох ты, ё-моё!..
Это что за чертовщина, что за ералаш?..
Мир какой-то незнакомый стал: не мой, не наш!?
Лучше будет возвратиться,  через круг пройти,
Не то впору заблудиться,  аль с ума сойти…
…Ваня круто развернулся,  двинув путь назад,
Стал искать со страстью круг он будто тайный клад.
Всю кругом обшарил местность вдоль и поперек,
Только нет камней на месте, словно уволок
Кто-то их забавы ради на фундамент иль ограду;
Хоть не просто, ведь огромны валуны и неподъемны,
Да и не взял бы их никто, ведь место проклято давно!..
…Но камней на месте нет,  и сокрылся даже след…
– «Всё не просто и не вдруг, зря я лез, похоже, в круг;
Только что теперь пенять, ведь живой, пойду гулять,
Похожу  по  краю, глядишь, чего узнаю...
Вдруг томлюсь напрасно, и всё не так ужасно?!
Чтоб разведать поскорей, встретить надобно людей,
Обо всем порасспросить, по душам поговорить,
А потом уже решать, как там быть и поступать…»
Утвердившись мыслью в том, Ваня вновь пошел путём
Тем же, а не новым;  всё-таки знаком он стал ему,
Пусть лишь чуть-чуть,  но роднее как-то путь!


                В С Т Р Е Ч  А
Подошел Иван к дубраве, заискрился рядом пруд,
Душу негою пленяя,  соловьи в кустах поют…
Тишину, покой, идиллию нарушали лишь рептилии.
Плюхались в воде тритоны, поднимая муть в затонах,
Дружно квакали лягушки, и поэт Александр Пушкин,
Зелена  вина  набрав,  аромат  вдыхая  трав,
Не спеша писал поэму… (непростую выбрал тему!)
И совсем не про Ивана, – про Людмилу и Руслана.
…Ваня в мыслях был запутан и поэта не признал,
За великим стихотворцем из кустов он наблюдал.
Видит франта молодого, расфуфырен, что ж – не ново,
Видно, любит эпатаж?..  –  да, бывает сей типаж!..
Щиплет пёрышки из гуся, чинит, пишет, весь во вкусе,
Ничего не замечая,  в мыслях,  в образах витая…
Почесав пером за ухом, что-то пишет вольным духом
Экспрессивно, весело,  видно, дело в лад пошло!
Но потом вдруг прекращает и мечтательно вздыхает,
В пальцах перышко вращая, в мыслях что-то сочиняя;
Вновь перо в чернила макает, строчки лихо заплетает.
…Видит Ваня:  он сам-друг,  нету никого вокруг…
Подойти решил к писаке, разузнать, не быть, чай, драке
От такого пустяка?..  – « Потревожу лишь слегка…
Ну а будет коль невежлив, образумлю, чудака!               
Надо выяснить, однако,  где я,  в кой-то стороне,
Проклинать судьбу и плакать –  это дело не по мне;
Надобно определиться, чтобы знать, к чему стремиться».
Ваня сделал шаг, другой, хрустнул хворост под ногой.
Тут Ванюша замечает,  как мечта с лица слетает,
На губах улыбка тает…  – видит:  юноша серчает,
Недовольство проявляет,  что его покой нарушен;
Гневно Ваню он встречает: – «Кто таков, зачем тут нужен?
Кто прислал, с какою целью, или шляешься бесцельно,
Как в моей постели клоп?!   Отвечай скорей, холоп!»
…Но  Ивану  это  дело  самолюбие  задело…
Зарычал он:  – «Кто холоп?!  Вот сейчас получишь в лоб,
И тогда уж будешь знать, как гостей должно встречать!»
Вдруг внезапно понимает,  что писаку видел где-то,
И ему «колючка» этот очень уж напоминает, но кого?!
– Знакомый профиль…  –  завитками вьются кудри…
Хоть и юн, но видно «профи»: взгляд оценивающе-мудрый;
Фрак, манишка, бакенбарды…  чудно всё, а может бард он?!
– «А хотя постой, послушай, может ты тот самый, – Пушкин,
Что известный всем поэт…  –  я ошибся…  или нет?..»
…Удивленный сим вопросом, Пушкин замер кверху носом;
Но потом сказал в ответ: – «Да,  я  –  Пушкин,  и поэт...
Но о том, что я известный, мне пока что неизвестно.
А вот ты отколь таков?!   Говори без дураков!
И  отколь  такой  проворный?..
В церкви служишь аль придворный?!
Вижу: грамоте обучен;  хоть язык неблагозвучен,
Всё же это тоже славно,  даже чуточку забавно!..
Из крестьянского ты рода, но и вправду не холоп…
Стать заметна и порода, кто учил – приходский поп?»
…Насмеявшись от души, отвечал ему Ванюша:
– «Ты немало угадал,  дорогой товарищ Пушкин,
Но, однако ж, не поймал суть-зерно, так думай пуще!
Впрочем, это ни к чему,  не томи мозги напрасно,
Не  понять  то  никому,  – из  другой  я  ипостаси,
Из другого бытия!   Есть в реальности Господней, –
Не в аду, не в преисподней  мир иной, там вырос я!
(Наконец-то  осознал  наш  Иван,  куда  попал!..)
И неведомой причудой приключилось со мной чудо:
Оказался я невольно в мире вашем,  сердцу больно,
Ведь остались где-то дома те, кто близок мне и дорог;
Но меня какой-то ворог заманил искусом тайны
Сквозь неведомый порог в этот мир необычайный.
И того совсем не знаю:  где я?  как слепец блуждаю,
И не ведомо мне, брат, возвращусь ли я обратно?..
И смогу ли возвратиться?  Кабы мог, быстрее птицы
Полетел бы тотчас к Мане!  – то жена моя;  в кармане
Ведь она меня носила,  было дело…  – дело было!..»
– «Как в кармане?  Почему?  Я чего-то не пойму,
Объясни на милость,  что с тобой случилось?!» –
Подъяв волос на дыбы, потрясенный, молвил Пушкин.
– «Да, Сергеич, приключилось, и это вовсе не игрушки!
Хоть вначале было просто:  приняв стимулятор роста,
Стал я разом великаном,  но потом всё изменилось, –
Наказание случилось, –  только карликом карманным;
Домом был мне коробок полвершка лишь на вершок!
– Говорил смущенно Ваня,  – рад, что не прогнала Маня…»
– «Вот так катавасия…  – это ж безобразие!?
– В яром гневе вскрикнул Пушкин, –
Ростом  быть  вровне  с  лягушкой?..
Видно, злобный чародей наказание содеял,
Может, это Черномор?  Знал такого?  Подлый вор!
У Руслана выкрал милую,  а зовут ее Людмилою...»
– «Знаю это я, конечно, – в школе всё о том читал, –
В обязательной программе то у нас, ну, чтоб ты знал.
Так что, братец, не плошай,  поскорее завершай
Ты, Санёк, поэму эту,  в ней вниманье заостряй.
Да прислушайся к совету, – верный козырь не теряй...
Не пустяк сказанья эти,  сказки любят все на свете!»
– «А далёко ли твой мир,  путь-то близок или нет?..» –
Вопрошает Ваню Пушкин;  – «Да куда уж дальше, слушай,
Я ж из будущего,  –  будет сотни две, пожалуй, лет…
Ты ж «облаял» человека из двадцать первого века!»
– Усмехается Иван;  – «О, прости,   я  был болван… –
Говорил, тушуясь, Пушкин, – пусть меня съедят лягушки,
Когда буду в стельку пьян, за такой пассаж, «Cher mon»!*
Как зовут тебя, пришелец?..  то есть, гость…
Обиду  брось  уж,   в  самом  деле!..»
– «Как зовут меня?  – Иван! – отвечал с улыбкой Ваня,
– Ладно, Шура, ерунда…  – кто там старое помянет!?
Дальше верно знаешь, как;  пусть же гадости не станет,
Позабудется, отстанет,   –  я ведь тоже был дурак…
Объясниться б толком нужно, ну а я попёр натужно;
Так что лучше позабудем  да друзья отныне будем!
Как, даешь добро, Сергеич?»  – «С удовольствием, Иван,
Рад нечаянной я встрече,  ты отныне гость мой зван! –
Восклицает с чувством Пушкин, – пусть подавятся лягушки
На пруду от дикой злобы… –  мы теперь друзья до гроба!
А  чтоб  не  травила  души  нам  нелепости  вина, 
Выпьем мы с тобой, Ванюша, молодецкого вина
И за встречу, за знакомство осушим бокал до дна!»
– «После первой и второй… – перерывчик небольшой, –
Говорит, хмелея, Пушкин, – расскажи-ка мне, Ванюша,
Изменился  или  нет  мир  за  эти  двести  лет?..
  *Cher mon (фр.) – мой дорогой
Чай, его и не узнать?..   –  красота и благодать
Лишь одна на белом свете, прав ли я, и так ли это?»
А Иван ему в ответ:  – «Ты  и прав  и как бы нет...
Изменений в жизни много:  есть железная дорога,
Поезда по рельсам ходят да людей повсюду возят;
Есть и дивные машины: дай лишь масло и бензин им,
И свезут тебя они хоть на самый край Земли!..
Что еще сказать тебе бы?  –  человек летает в небо,
Нету места, где он не был,  может выше облаков
Улететь он,  – вот каков человек стал в нашем веке;
Да ни крыльев и ни перьев для того ему не надо,
А у вас же лишь поверья, будто змей как на параде,
Лихо  по  небу  летает  да  огнем  всех  опаляет...
Страшный он злодей и плут,  все Горынычем зовут!
Видишь, братец, изменения от сказки до воплощения?
Много дивного, ей-ей, есть в реальности моей,
И дома порою строят даже в сотню этажей…
А зовутся небоскребы; ты, брат Пушкин, слушай в оба,
Вижу – ушки на макушке,  не зевай да ешь ватрушки,
– Радость взрослых и детей, – и  гляди повеселей!
…Электричеством владеет человечество у нас:
Не лампады и лучины освещают там витрины, –
Лампы яркие дневные,  – освещенье экстра-класс!
Хоть не носим мы ботфортов, но, конечно же, комфорта
И всевозможных развлечений в жизни более у нас.
И еще скажу тебе я,  – не пугайся лишь зазря, –
(Это не моя затея...),  но у нас там нет царя!..
Есть, конечно, кому всласть над людьми простыми власть;
Кто не будет есть и пить, чтоб мошну свою набить,
Кто готов жизнь положить, чтоб других богаче быть,
И монетный перезвон лишь дает им счастья сон…
Но какое ж это счастье?  – ведь умрет со скуки он!
Остальной же весь народ в меру сил своих живет:
Кто-то душу наполняет, ну а кто-то лишь живот.
Хоть и лучше стало жить, чтобы это обеспечить,
Человек у нас беспечно стал природу всю губить.
Наказание ж природное  лишь ответ и производное.
Вот о чем душа болит!  – кто же Землю сохранит
От бездумья человека для людей иного века?..
В том моя тоска-печаль, жаль природу-матерь, жаль…
…Ладно, поболтали много, но пора и в путь-дорогу,
– Резюмировал Ванюша, – вот отвел немного душу,
Побеседовав с тобой,   да дорога ждет, друг мой!»
– «Да куда же ты пойдешь, мир не твой, ведь пропадешь?
– Говорит Ивану Пушкин, враз допив вино из кружки, –
Оставайся, будешь другом, отдохнешь, а то ведь кругом
В голове пошло всё разом от твоих чудных рассказов!
Хоть не вправе я судить,   но как это может быть,
Чтобы человек свободно к небесам с земли взлетал,
Да без крыльев и без перьев птицей по небу летал?!»
– «Тут совсем иной подход:  в крыльях будет самолет,
Механизм с мотором мощным, только сильно уж ревёт!
Невозможно рядом слушать, глохнешь, будто ватой уши
Забивает этот шум;  с перепугу можно ум потерять,
Коль в первом разе с этой встретишься заразой.
Но летает ничего…  –  был  он  тут,  и  нет его…
Не видать под небосводом, а ведь полон он народом,
Но ему то хоть бы хны,  знай, летит как демон в сны.
Да закрой, Сергеич, рот,  –  жук случайно заползет!..
…Вот такие, брат, дела,  –  мысль многое создала,
Много в будущем такого,  хоть немало и плохого,
– Экология,  к примеру;  человек не знает меру:
Нет ни в чем ему преград,  ну а он и гадит… – рад,
Всё вокруг бездумно губит, под собой же сучья рубит.
Злится матушка-Земля,  мол, со мною так нельзя,
Начинает мстить жестоко, сотрясая свою плоть,
Воздавая  за  пороки,  и  такое  будет  вплоть
До последней битвы жизни;  горе недругам отчизны,
Истязателям Земли,  жизнь идёт… –  как надо ли?..
Всё у нас совсем непросто;  эх, еще бы граммов по сто,
Чтобы душу остудить!»   – «Есть вино, позволь налить?
– Вопрошает Пушкин, –   а закусить  –  ватрушки!»
– «Наливай, чего уж там, не впервой то дело нам,
– Говорит Ванюша,  – вижу:  классный ты пацан,
Эх, тебя бы в гости к нам,  в будущее, Пушкин,
Посетили б ресторан…  –  отвели там душу!..
За  Россию,  за  тебя,  друг  мой,  Александр,
Пьем теперь на брудершафт, без задержки, залпом!» –
Возглашает Ваня тост;  понял Пушкин: – «Да, не прост
Этот славный малый,  – много, знать, видал он;
И умом не бедноват…  –  даже более  –  богат,
Столько впечатлений…  – не мужик,  а гений!..
Только с виду простоват, а внутри  –  ума палата!»
– «В общем, Саня, не скучай, сочиняй свои поэмы,
Гонорары получай,  – журавля поймал ты в небе!
Не напрасный это труд,  и тебя в годах грядущих
Очень любят все и чтут,  а стихи волнуют души;
Я от них принес привет,  – всенародный ты поэт!»
– Улыбаясь до ушей, заключил помпезно Ваня;
Сунув руку,  поискал что-то у себя в кармане
И доставши авторучку,  Пушкину вручил охотно:
– «Вот, презент тебе вручаю, вещь надежней, чем перо,
Пишет долго и добротно,  а важней всего  –  скоро!
Это  не  игрушка,  брат,  это  –  ручка-автомат…
Аль не по душе награда? ведь гусей щипать не надо!
Потрепал, поди, немало дворовых своих гусей?..
Ну, теперь уж веселей стих пойдет,  – пора настала
Ускорять процесс письма!»  – «Очень кстати, и весьма
Я признателен за это,  –  пессимисты ж говорят:
Больше нет чудес на свете,  все уже пооткрывали,
Только горе и печали нам останутся навек,
Человек – дитя порока, и его недолог век…
А ведь чудо – оно рядом: и не ждал, но вдруг – награда,
Да и сам ты, Ваня, чудо,  –  взял,  явился ниоткуда!..
– Вдохновенно рёк поэт,  – мы унынью скажем «нет!»
– «Что ж, теперь пора б и чаю выпить, коль на то пошло,
То люблю необычайно…  –  дюже это мне мило;
Так сказать, на посошок,  ведь традиция, Сашок,
Пережитки старины…  – но душой они полны,
Потому и уважают все беседовать за чаем!..»
– Улыбаясь, молвил Ваня, доцедив вино в стакане.
…Выпив чаю по три кружки и доев вдвоем ватрушки,
Что не смог осилить Пушкин, а потом еще и сушки,
Стали дружески прощаться да по-братски обниматься.
Говорит  Иван  поэту  в  наставление  при  этом:
– «Оставаться я не стану, ведь безделья не терплю,
Уж прости,  и сам устану да тебя лишь утомлю.
Может быть, своим рассказом я тебя и увлеку,
Да  не  ладное  то  дело,  –  от  поэмы  отвлеку!
Вдруг нарушу вдохновение? лента стройная творения
Вдруг прервется, что тогда? ведь не будет мне прощения,
Для  души  успокоения   –  за  такое  –  никогда!
Стану я шальной занозой на руке твоей судьбы,
Запоздалые лья слезы:  эх, вот если бы да кабы!?
Я уж лучше (я – такой!) вдаль пойду своей тропой;
Что-то тянет,  как всегда,  да неведомо куда,
Душу пилит как пила,  видно, ждут меня дела!
Ты, Сергеич, не томись, ручка есть, так не ленись,
Сочиняй свою поэму про Руслана и царевну,
Что Людмилою зовут;  хоть нелегок этот труд,
Но теперь нельзя иначе, знаешь ведь – потомки ждут!
А  меня  в  поход  зовут  небывалые  дела,
Ведь немало есть и тут, как и в нашем мире, зла.
Ты  уж,  братец,  не  серчай,  есть  вопросы –
Задавай,  хоть  в  стихах,  хоть  в  прозе…
Я отвечу  –  не дурак  и не жук в навозе!..»
…Почесав пером макушку, вопрошает Ваню Пушкин:
– «Знать хочу один ответ: сколько жить осталось лет?
Ты ведь знаешь,  так скажи мне по правде, не тая,
Говори!  – хотя известна, в общем, мне судьба моя;
Было  мне  гадание,  даже…  –  прорицание,  –
Чую это по нутру,  –  своей смертью не помру…
Если друг ты,  дай ответ:  сколько мне осталось лет
Начертания  ожидать,   и  успею  ли  создать
Всё, что я создать наметил для людей на этом свете?»
…Стал Иван мрачнее тучи: – «Лучше б ты меня не мучил,
Александр, этак сильно,  знаю всё,  но непосильно
Дать тебе такой ответ…  –  веришь в это или нет?..
Словом этим одарить,  всё одно  –  приговорить!
Не могу я это, право...»   – «Друг ты мне или шалава?! –
Воскричал во гневе Пушкин, – не мутит мне разум слава,
Чтобы в честь палили пушки,  это –  вовсе не забава!
Время  я  обязан  знать,  чтоб  успеть,  не  опоздать
Завершить свои творенья,  в том мое предназначенье!
Ты посланник мне от Бога,  помоги же в том немного,
Укажи мне крайний срок,  чтоб рассчитывать я мог;
Не  спрошу  я  ничего…  –  мне  достанет  и  того!..»
– «Что ж, – сказал тогда Ванюша, – может, так оно и лучше,
Может, ты и прав… так слушай (прости, Боже, мою душу!)
– «Чтоб сказать о том тебе,  –  мало пальцев на руке,
Если ж взять, что на руках и ногах, то будет впору…»
Пушкин «Ах!» лишь простонал; – «Верно думал, угадал,
Пусть  и  так…  –  но не нарушу своего я уговору!
Хоть немного Бог дает мне пожить,  но совершить
Всё ж немало постараюсь в этот срок: творений гору
Напишу, хоть сна лишусь с тем и отдыха без дела;
Спать не буду,  как сурок,  и сумею жизни срок
Тратить ревностно, умело до тех пор, когда звонок
Известит о дне печальном, о конце многострадальном.
Прав в одном, Иван, ты много:  каждому своя дорога
Обозначена судьбой;  ты  –  герой великий в жизни,
Славный сын своей отчизны,  и кумир отныне мой!
Я ж – поэт, служитель лиры, то мое призванье в мире,
И иной судьбы не чаю…  – в том пред Богом отвечаю!
Так обнимемся по-братски, рад знакомству я с тобой,
И теперь, уверен, сказки потекут с меня рекой…
Если ж надоест дорога, ведь на ней колдобин много,
Возвращайся, не стесняйся, лишь лихих остерегайся.
Возвращайся,  как домой,  смело, без опаски,
Буду рад тебе,  друг мой,  –  почитаю сказки!»
…Не секрет ведь, что поэты все немножечко с приветом;
Бог вручает им порою то, что прочим  ни к чему;
Неизвестно почему, и – чревато, между прочим!
Сна лишая  и покоя,  лежа будь то  или стоя,
Что иному недоступно, их терзает неотступно;
Говорят, что это – муза,  а не лучше ли арбуза
Для десерта заиметь,  всё бы было что поесть?..
…В жизни есть у всего продолжение,
И воскликнул поэт искушению:
–«Пусть голодным я буду сто лет,
Но всегда мой ответ будет «нет!»
Не нужны мне земные арбузы,
Дайте мне поэтической музы!
Как бы голоден ни был поэт,
Не предаст вдохновения, нет!
Пусть жестоко смеются сатиры,
Не сгубить им поэзии лиры!..»
…А Иван зашагал по дороге
Вдаль, куда понесли его ноги
И повлек этот хлопотный жребий,
Что не первый, но вряд ли последний!
– Не исхожено много тропинок,
– Не изъезжено много дорожек,
– Не получено множество шишек,
– Не поставлено много подножек;
Это всё впереди у Ивана, богатырская песня не спета,
Ждут его чудеса и обманы, неудачи, но чаще – победы!
А пока он идет по дороге, полон мощи и русского духа,
Ветер клонит хлеба, их тут много, да гудит надоедливо муха.

        З М Е Й – Г О Р Ы Н Ы Ч

…Вышел Ваня к полю, ржи оно полно,
Видит: дым над полюшком стелется;
То ль снимает кто про войну кино,
То ли что-то непотребное деется?..
Неужель беда?  неужель пожар?!
Пропадут  хлеба  благодатные!..
Побежал Иван,  надо хлеб спасать,
Где уж тут до пути-то обратного?
Посмотрел вперед: или это сон,
Или  всё ему только кажется?..
Покрестился даже невольно он,
Видит – змей летучий куражится,
Зло творит, бандит, произвольное;
Опаляя своим жутким пламенем,
Прямо среди дня-то среди белого,
Рожь-красавицу высокую, стоячую,
На полях хлеба почти что спелые.
– «Ах, ты ж гадина, ошибка природная,
Мразь земли моей…  –  земноводная,
Ну, сейчас тебе подарочка достанется,
И голов на твоем теле не останется,
– Закричал Ванюша яростно уродине, –
Будешь знать, подлец, как гадить родине!»
…Рассмеялся тут змеище, заржал как конь:
– «Ах ты, мелкая букашка, крестьянский сын,
Подожгу тебя я мигом,  превращу в огонь,
Шесть голов со мною здесь, а ты всего один;
Запалю тебя как сено, обратишься в дым!»
…Слыша это, Ваня грозно сощурился,
Не от солнца он,  от ярости жмурился;
Кровь бурлила в нем гневно и булькала,
И  душа  его  возмездия  алкала…
Не стерпел Иван такого невежества,
Воскипела кровь героя во множестве
К лиходею,  выродку проклятому…
(Никогда не шел он на попятную!)
– «Не терплю в душе обмана, не люблю вранья,
Зашибу тебя  я,  гада,  помянешь меня!..»
…Он  хватает выползка поганого,
Гнет к земле всей силой необъятною,
Вяжет  туго  змея  окаянного
Крепкими ремнями сыромятными.
Мял Иван змеище, всё измять хотел,
И ломал его он крепко, поломал совсем,
Зубы  бил  ему, повыбивал  уж  все…
Чтоб пришел скорей конец несчастию,
Чтоб не стало лиха на родной земле!
…Но взмолилося чудовище ужасное:
– «Пожалей меня, Ванюша, силы нет терпеть,
Отпусти  скорей  животное  несчастное,
И не буду больше гадить никогда я впредь,
Не посмею жечь посевы крестьянские...»
Но Иван ему не верит, не таков простак,
Говорит  он  лиходею,  показав  кулак:
– «Я тебя не буду слушать, не мечтай, злодей,
Но могу нахлопать уши, чтобы стал умней;
Не хитри, червяк проклятый, не поверю я,
Все вы мерзостные гады,  вся семья твоя.
Мне не сыпь лапшу на уши, уж не так я туп,
Уничтожу всех, как надо, заварю с вас суп;
Истреблю под корень племя ваше гадово,
Житие мыкнете не земное,  –  адово!..»
…Змей взглянул в глаза Ивана пристально,
Понял: он шутить не собирается;
Так уж на Руси ведется исстари,
Много на драконов набирается
Разудалых Вань, чтоб поохотиться,
Пошалить, помучить, покуражиться;
Попадешь им под руку горячую,
– Бесполезно даже кочевряжиться…
Всё равно,  бедовые,  изводят их,
Истощают  царствие  змеиное,
Хоть в глубоких норах все попрячутся,
Велико, видать, желанье это, сильное.
…Понял змей: нельзя шутить с Иванами,
Да к тому же рода богатырского,
Захотел взлететь он в небо соколом,
Только вышел из того большой облом.
Ухватил  Иван за хвост страшилище,
Намотал его на  руку  крепкую,
И  немедля  учинил  судилище…
Враз забыл Горыныч свое имя редкое!
Понял только, что Иван не лыком шит,
Богатырского он рода,  крестьянского,                Сам же искалечен им, как есть побит
Дюже крепко, по-мужицки неласково…
…Помышлял Иван добить его, не мешкая,
– Помнил он змеиное насмешканье, –
(А у Вани что удар…  –  то пудище!)
Но взмолилось снова жалостливо чудище:
– «Отпусти меня, Иванушка, не враг я твой,
Жечь не буду больше никогда я хлебушка,
Разорять не стану впредь народ честной,
В том клянуся жизнью милой матушки!
А  открою  тайну  превеликую,
Укажу, где спрятаны сокровища,
Небывалые богатства, несказанные,
Много злата в них и много серебра.
Клады удивительные, тайные,
Глубоко в земле они упрятаны,
За семью печатями сокрытые,
Семь замков на них для верности навешано.
Сундуки в пещере древней врытые,
Кто отыщет их,  – тому завещано!
Только непростые те сокровища,
Тёмной, древней магией опутаны,
Заклинанья злые хитро сотканы,
Все на мор, на смерть, на долю горькую.
Пожалей же, богатырь, и не терзай меня,
Говорю тебе про это не напрасно я:
Не простой я змей, отцом – Горынович,
Занесенный даже в Книгу Красную,
Как животное особое,  бесценное,
Вид  реликта,  ныне  исчезающий…
Сослужу тебе, Иван, я службу верную,
Приоткрою тайных кладов истину,
Зарекаюсь впредь не делать скверное,
А творить добро одно лишь истово.
Верным  буду  я  тебе  товарищем
В деле правом, как и в слове праведном;
Ты  отбей  тотчас  мое  седалище,
Если подведу тебя хоть в чем одном!»
…Молча слушал Ваня клятвы страстные;
Хоть не сильно верил он словам блудливого,
Пожалел всё ж недруга в раскаяньи,
Дал ему свободу,  –  развязал его…
Но вручил зарок для верной памяти:
– «Улетишь, найду и под землей тебя,
Уж  тогда  плодиться  перестанете…
Слово мое – камень,  помянешь меня,
Когда вас на белом свете не останется.
Изведу весь род ваш до последнего,
Не оставив никого в наследниках,
А вперед – тебя с твоею мамкою,
Славно бью и кулаком, и палкою!»
…Испугался змей такого обещания,
Посинел  от  ужаса  великого,
Мысля:  – «И зачем связался  я
С этим Ваней, море горя кликая
На себя и всех своих сородичей?..»
И  тоска  на  змея  пала  дикая…
Стал он биться в горестных рыданиях,
Как  дождем  слезами  обливаяся;
Много было правды в тех страданиях,
И молил Ивана страстно, опасаяся:
– «Ты казни меня за злы деяния,
Не губи лишь племени змеиного,
Без того уж гибну от отчаяния,
Пожалей же род дракона дивного!
Мы ведь тоже суть творенья божии,
Да не так как надо, видно, сделаны;
Может быть, немного и помешаны,
Потому  так  часто  ошибаемся…
От незнания, нрава неразумного,
Поведения дерзостно-безумного,
Сердца удалого,  бесшабашного,
От судьбы лихой, что нам ниспослана.
…Ты поверь, доверься мне, Иванушка,
Нелегка  у  жизни  нашей  долюшка,
Слезок наших горьких до краев полна,
Не живем мы вовсе, только маемся!
Ведь  богата  Русь  всегда  героями,
И куда ни плюнь – там богатырь уже,
Как полна Европа мумми-троллями;
Так наш Ваня всякий норовит в узде
Подержать несчастного дракончика,
Погубить, сломать другим для зависти;
Норовя побольше, бедных, вывести,
Своей силой неуёмной похваляяся
И светясь при том от радости до кончиков.
Ведь не зря нас всех уже пометили,
Занесли по счету в Книгу Красную,
Что зовут иначе Книгой Памяти,
За судьбу, за долюшку несчастную…
А  не  сами  вы  за то в ответе  ли,
Норовя  нас  изловить, измучить и                Погубить – порою незаслуженно,                Как случилось и с моею суженной…
…Ну да будет поминать недоброе,
Надо  делать  дело  обещанное, –
Полезай ко мне на спину, витязь мой,
Полетим с тобой искать желанное!
И взлетел Горыныч с Ванею - наездником,
Высоко летят они  –  за тучки прячутся,
Не обжечься чтобы жгучим солнышком,
Не поджариться, аки шашлык на вертеле;
А не то, как куры-гриль, все опаленные,
Вниз посыплются они к землице-матушке,
Катапульты-то драконам и не ведомы:
В форс-мажоре ждет конец, ребятушки!..
И парашютов нету в принадлежности,
А  ведь  было  б  более  надежности?!
…Но в итоге вышло, как задумано,
Хоть понервничал Иван немало тут;
Мыслей  много  было  передумано:
– «Ну, как змей взбрыкнет?  тогда «капут»!
Хоть держал за шею крепко,  – руки соскользнут
Невзначай со змеиной шеи; вот тогда бы полетели,
А точнее, полетали…  – до земли, потом  – детали
Малоинтересные  и,  в общем-то,  известные;
Знаете, наверно, сами:  ну, рагу, мешок с костями,
– Грустная история,  жизнь – лишь миг, не более!..
С сердца прочь такие мысли! вон уж гор вершины вышли
Тёмной каменной стеной;  – «Скоро дом увидишь мой,
Если солнце не зайдет,  вся родня, наверно, ждет
Обо  мне  терзаясь,  что  долго не  возвращаюсь!»
– Доложил летун Ивану, словно боцман капитану.
…Приземлился змей на горы высокие,
И  сошли  они  в  пещеры  глубокие,
В  подземелья  зловещие,  змеиные,
Всё-то мхом в них поросло и паутиною.
Много гадов там ползло да все шипели зло,
На Ивана дикой злобой обижалися,
Что Горыныча побил и опечалил их.
Долго шли они ходами, коридорами,
Но потом пошли пещеры просторнее;
И в одной Иван увидел на стене бел крест,
А под ним на камне  –  древние писания.
Тут сказал ему змеище: – «Это есть предел,
– Говорят  о  том  начертания;
Клады здесь лежат, и еще окрест,
Охраняют  их  заклинания;
Чую силу их, чую грозную…
Всё опутала древняя магия!
Одолеть ее,  чтоб легко,  –  нельзя,
Клад достать с глубин  дело сложное:
Кровью жертв пропитана здесь земля,
Надо быть весьма осторожными!»
Тут же стал Горыныч когтями рыть
Землю рьяно, огнем опаляя всю,
Хоть непросто вовсе ее долбить,
Но старался, правда, теперь вовсю!
…Раскопал уже яму глубокую,
Ширины большой, сам укрылся в ней,
Но заметил Ваня промельк теней,
Слышит, что вокруг кто-то топает…
Поднял выше факел, заиграло пламя,
Видит: круг скелетов неподвижно замер,
Лишь стучат от злобы зубы как в ознобе
Да фаланги пальцев нервно шевелятся,
Броситься готовы…  –  но огня боятся!..
Крикнул Ваня змею: – «А у нас тут гости,
– Целое семейство,  –  черепа да кости!..
Вылезай, пожалуй,  время порезвиться,
И не зря сказал ты,  кровь была тут лита…
Вот они,  бедняги,  – подняты заклятьем
Охранять богатства, что ж, давай, присядем;
Предстоит нам, видно, жаркая работа…
Шум и треск повсюду,  прут, как из болота!»
– «Парень ты удалый,  нету в том сомнения,
Но у тёмной силы, знать, иное мнение…
Видишь как, канальи, стали волноваться,
Лезут отовсюду…  – надо защищаться.
Чтоб меж нас отныне было всё понятно,
Кровью я клянусь, что буду тебе братом!
Малый ты не промах, это мне известно,
Но и я не с робких,  постоим же вместе
Против жуткой силы, пагубных заклятий,
Эх, давай, друг милый,  обниму тебя  я!
Нам не знать до срока, как сойдётся дело,
Много в них порока, но и мы  умелы;
Постоим, Ванюша,  отстоим свободу,
Хоть и сгубим много мертвого народу!
То не наша воля…  – таковы заклятья,
Коли лезет «нечисть», нам уничтожать их!
– Говорил Ивану с жаром сердца змей, –
Ну, пора и дело начинать,  э-гей!..»
…Мертвецов превеликое множество
Из земли вокруг повылазило:
Вурдалаки, вампиры ужасные,
Хоть убожество, всё-таки страшные.
Все подъяты неведомой силою
Злых заклятий, содеянных магией,
Много жути и ярости было в них,
В мертвецах разложившейся стадии;
Злобным смехом они усмехалися
И на Ивана со змеем кидалися…
Костью в кость стуча, зубом щёлкая,
Перегрызть возжелав будто волки их!
…Только всё оказалось без пользы им,
Дело было и вовсе напрасное,
Хоть толпа, видит Бог, преужасная,
Настроение у Вани  –  прекрасное!
Как жернов стал он молоть их,  дело ясное…
Извести чтоб поскорее, по заслугам всем воздать,
Упырей он бил по шее, норовя за раз сломать!
А Горыныч был ему в том помощником,
Тоже «нежить» сокрушал резвым хвостиком;
Опалял огнем поганых, рушил лапами,
Превращая в пыль и прах их, мерзопакостных.
Вместе с «нечистью» они тут сражалися
И спиною ко спине прижималися…
…Долго бились так, круша мертвяков лихих,
Но, в конце концов, закончились вроде бы;
Дело сделано как надо, истребили их,
Потрудились, сотворив славу родине!
Гору косточек потом в яму сбросили,
Вырыв прежде всё же клад с прилежанием;
Мертвецов при том навек упокоили,
Закопали, осенив крестным знаменьем.
…Поделили барыши пополам они,
Как ведётся то у верных товарищей;
Ваня свой сундук оставил на чёрны дни,
Что таскать,  и  вдруг да пожарище?!
– «Коль взойдет нужда, приходи тотчас,
Нашей встрече всегда буду счастлив я,
А когда решишь,  в день любой и час
Помогу  перевезти  содержание!..»
– Говорил Горыныч в напутный слог,
Провожая Ивана в дороженьку,
Удержать он даже слезу не смог,
Приобняв его с осторожностью…
– «Будь здоров, Иван, пусть твоя тропа
В мире нашем всегда будет верною,
Впрочем,  главное…   –  голова, 
А с этим полный порядок, как ведаю.
Стану нужен вдруг, только знак подай,
Прилечу  быстрокрылою  птицей  я,
Ты мой лучший друг, то не забывай,
Мы навеки с тобою теперь друзья!..»


                П И Р О Г О В О

Шаг чеканя по дороге, вспоминал Иван о Боге,
О былом житье-бытье,  а в душе-то колотье...
Изменились, что ль, законы у земного бытия,
Или «крыша укатилась», сумасшедший, может, я?..
Да как будто не похоже: дважды два – четыре тоже,
Помню математику,  –  видно, всё ж не спятил я!..
Кто ж тогда рехнулся,  мир?  или мира командир?!
Нет, Господь тут не при чем, он-то знает что почём,
Знать, достал мне из заначки потаённую задачку:
– «На, мол, Ваня, погадай  –  на досуге  –  отгадай,
Что в ответ в головоломке? не помочь тут даже «фомке»,
Не раскрыть секрета тайны,  и ответ – необычайный!
Не узнать с наскоку;  надо всё обмозговать,
Пораскинуть, посчитать  и  увидеть сбоку,
В измененном ракурсе;  может быть и запросто
Всё откроется тогда,  а возможно, никогда
Не найти ответа…  –  коль в природе нету!?
Но тревожит мозг мыслишка, что разгадка где-то близко,
Дух терзает интуиция,  –  мозгатаки репетиция;
Нет, пока я не готов разгадать сей квадрослов…
Мыслей много, слишком тесно в голове, но не известно,
Где же корень,  суть-зерно  в этом уравнении?..
Видно просто не хватает для решения времени.
Пусть  уж  жизнь  –  как  есть  –  ведётся,
А ответ и сам найдётся  вдруг как озарение,
Опрокинув вверх ногами все иные мнения.
Истина не в середине, как вода в плохом бензине,
Как в грибочках маринад, а скорее где-то – «над!..»
Выше «да» и выше «нет» сути сущности предмет, –
Размышлял, шагая, Ваня, – эх, сейчас да кабы в баню,
От  души  попариться, –  сразу дух поправится!»
…Вдруг увидел: деревенька небольшая перед ним.
Деревянные избушки, словно бабушки-старушки,
Сиро - утло приютились и деревьями укрылись,   
Вьётся  змейкой  с  труб их  дым…
Что-то Ваню за живое  взяло крепкою рукой,
Он почувствовал родное обострённою душой;
Так знакомы косогоры, речка, пруд, дубравы, боры…
Видит вновь, но всё не ново: – «Боже, это ж «Пирогово»!
Впрочем, верен ли ответ?  ведь таким не знал я,  нет,
Никогда села родного, аль мерещится мне снова?
Сон  ли  это  наяву  или,  может,  «дежа вю»?..
Здесь я точно в первый раз, но знаком определённо
Незатейливый пейзаж,  хоть и сильно изменён он.
Надо б дело прояснить,  у людей порасспросить».
…Затянув ремень потуже, Ваня без сомнений тут же
Путь направил в поселение (видно, свыше повеление!)
Вдруг заметил: недалече собралось как будто вече:
Дети, бабы, мужики в круг собрались у реки,
Обсудить  заботу,  знать,  затеял  кто-то…
Ваня быстро понял суть, едва стерпел, чтоб не прыснуть.
Дело вроде бы простое,  лишь пустяк,  не более,
Но, однако, если вникнуть,  – грустная история!..
…Оказалось, что проблема тут такая,  вот дела,
Не найдут никак названья поселяне для села…
Дело,  право,  странное  и  совсем  не  ладное,
Сколько лет уже живут, только воз и ныне тут:
Нет у них названия, чтоб было всем в желание.
Что поделать можно тут?  давит души горя спуд,
Дело окаянное…   –  село-то  не  названное!..
Вот опять в который раз собрались (авось Бог даст?)
Отыскать  название,  ведь  думали  заранее.
Только, видимо, лукавый вновь творит себе забаву…
…Деревенский этот сход и не мнил такой исход:
Нет единства мнения – такое вот недоразумение!
Кто-то хочет « Липовку», ну а кто-то «Дубовку»,
А  кому-то  по  душе  отчего-то  «Прудовка»…
А кого-то прохватило, как простуда в сквозняки, –
Подавай им, непременно было чтоб – «Березники».
Есть и те,  кому милее,  краше всех обновка –
Чтоб звалась их деревенька именем  «Сосновка».
И немало возжелало жить в деревне «Ельниково»,
Ну а кто ленив от роду – прокричал: «Сидельниково»!
В результате ж вышло лихо: ералаш, неразбериха,
Чехарда  и  каламбур,  ёлки-палки  и  сумбур…
Будто дойная корова – ты представь – без вымени?!
Вновь осталась деревенька сиротой без имени!..
Не сыскали до сих пор для нее названия,
Плачут бабы, мужики в горе от отчаяния…
…Ваню жители тепло, увидав, приветили,
Будто старые друзья все радушно встретили.
Даже сельский Голова, что зовется староста,
Говорил ему слова: – «Здравствуйте, пожалуйста!
Рады  очень  мы  всегда  дорогому  гостю,
Заходите, как домой, – милостиво просим!
Вы злодейского врага одолели с честью,
И за то богатыря ждёт наш пир почестен».
Раньше всех о битве этой среди прочих он узнал, –
В самодельный перископ из стога сена наблюдал!
Хоть до самого окончанья поединок не узрел,
Сообщать благую новость о победе полетел
Он тогда односельчанам, семеня ногами рьяно.
Посему о продолжении эпопеи той не знал,
Как Иван на пару с змеем с мертвяками воевал;
Битва сделала их роднее, каждый другу другом стал!
Что ж, душе с того не больно, меньше будет святотатства:
Лучше будут спать спокойно, коль не знают про богатства.
…Ване дышится легко, глазу – изумление:
Стародавнее житье…  –  сердцу умиление!
Но жила в селе беда,  нету в том сомнения:
Чахло, дряхло тут всегда мужское население…
Всё хилее раз от раза;  и отколь пришла зараза
И откуда та напасть?  могут вовсе ведь пропасть,
Выродиться  жители…  –  очагов  хранители!
 Как же тут решить проблему, и какой найти ответ,
Не исчезли чтоб мужчины, не сошли совсем на нет?
…Тут хитрюга  староста (знать, ума большого!)
Обнаружил запросто путь решения простого;
И собрав безмужних баб, тайный им наказ даёт
Охмурить любовью Ваню, чтоб иметь с него приплод:
– «Род наш дюже нездоровый, есть возможность укрепить,
Богатырской силой новой надо племя окропить!
Вам секретное заданье: чтоб наследник был от  Вани, 
– Нам Господь послал не зря на постой богатыря!»
…Молодицы-то и рады,  им приказа и не надо:
Им  итак  Ванюша  люб  пуще  соболиных  шуб!
Но ему, вишь, не по нраву здешних кралей естество,
Сторонится как отраву, надо в помощь КОЛДОВСТВО!
– «Для поднятия веселья принесу я с леса зелья,
Подмешаете в вино… – будет ваш он всё равно;
Никуда не денется,  скатертью расстелется,
Не  шутейные  дела,  –  зелье  не  безделица...
– Заключил с тем Голова,  – будет ваш он однова!»
…Жил колдун в далёком лесе, одиноко – бирюком,
Знал все снадобья на свете, с каждой травкой был знаком;
Приходили за советом по потребности к нему;
Хоть и был он нелюдимым и не очень-то любимым,
Будь зимою то иль летом, на закате иль с рассветом,
Но отказу никому от него тут не бывало;
Много он умел чего, да и знал ведун немало.
От всего имелось зелье: от горячки, от похмелья,
От простуды и икоты, от напасти вроде рвоты.
Ну а ежели нуждался в тайных вспоможениях кто-то,
То творил колдун заклятья: привороты, отвороты…
Помогал во всём и всем, но молчал как будто нем
От рожденья был всегда; говорил лишь сам с собою
Или с полною луною,  крайне редко…  –  иногда.
Сколько лет ему?  – премного, но известно только Богу,
Белый старец весь как лунь, упадет, кажись, лишь плюнь;
Но  физическая  немощь  укрывала  духа  мощь…
В ней колдун не знает равных: магий властью облечен,
Из волхвов великих, славных, в тайных знаниях учён.
…Вот к нему под вечер самый заявился староста:
– «Вечер добрый, мой отец, здравствуйте, пожалуйста!
Привело  меня  к  тебе  не  пустое  дело,  –
Может это рок в судьбе,  – мастер ты умелый;
Бык наш что-то захворал, знать коров не хочет,
Впору  их  осеменять,  а  он  рога  воротит!
Ты бы в деле пособил да микстурою снабдил,
Чтоб помочь бедняге…  –  трудно бедолаге!»
…Посмотрел в глаза ведун, лишь сверкнув очами,
Грозен был, как бог Перун, а в душе – печали…
Видел всё насквозь старик, ведал и причину,
Но не выдал это крик;  дал он для почину
Зелья, что припасено было в полнолуние,
Жару полное оно… – страстного безумия!..
Тайна ведома волхву, знал, что путь неправеден
И родит потом молву, кривотолки, навети;
Но известен результат был ему заранее:
Исцелить мужчин он рад, пусть живут как ранее
На селе богатыри  –  не один, не два, не три, –
Пребывает всем назло богатырским всё село!
Свечку он тотчас поставил с тем на аналое, –
Может, Бог простит сей грех, дело-то благое?
Староста исходу рад, побежал вприпрыжку,
Но побил в дороге град сильно коротышку…
Зелье всё же сохранил, трудно было, не сгубил,
Ведь клялся пред ликами совершить великое!
… Голова, как обещал, слово данное сдержал:
С благодарностью и в честь Ивановой победы
Праздник сделали большой, позабыв все беды.
Пир  на  славу  завели,  полилось  веселье…
Но Иван сидит, грустит, словно он с похмелья.
Много молодиц вокруг, глаз не сводят с Вани,
Но не рад тому наш друг,  –  думает о Мане!
И не ест почти  – одно –  тянет брагу да вино.
…Подмешали Ване зелья, что колдун могучий дал,
– Для поднятия настроения он быку давал;
Чтобы тот, в лугах гуляя, не одну траву щипал,
– И про коров не забывал!.. (доля уж его такая...)
…Выпив жуткий эликсир, побежал Иван в сортир, –
С непривычки «пронесло»…  а потом как понесло!!!
Стал ловить он молодух  и «топтать», как кур петух!..
Лишь тряслись кусты, деревья да летели с пухом перья!
Всех к утру переловил,  и свалился сам без сил…
Рады дюже молодухи,  а их пуще  –  староста:
План его осуществил наш Ванюша запросто!..
Хоть того совсем не ведал, тайный умысел не знал,
Что он выпил за обедом страстный пунш-оригинал.
…Утро радует погодой, светом начало плескаться,
А Иван лежит колодой,  нету сил ему подняться.
Молодухи ж веселятся,  к Ване лезут целоваться…
Только Ване не до смеха, но и, в общем, не до слёз,
Изменил он спьяну Мане,  на душе теперь мороз.
Хоть и был по тайной воле в состоянии аффекта,
Но такого секс - эффекта не имел он в жизни боле…
И побить рекорды эти вряд ли сможет кто когда:
«Осчастливил» полдеревни он за ночь,  вот это да!
Молодухи  слезы  лили  от  восторга  иногда…
…Чтобы  дух  восстановить,  истопили  баню;
Всей гурьбой несли молодки на носилках Ваню!
И конечно, не забыли, с зельем миску прихватили:
Был Иван хорош вчера, повторить процесс пора,
Закрепить верней успех, чтобы не было помех,
Сто  пудов  гарантия;  велика  у  зелья  сила,
Тайной властью осенила колдовская мантия!..
…Долго  парили  его  в  баньке  молодицы;
Вышел Ваня, свеж лицом, а за ним –  девицы,
Все довольны, веселы,  – эк их раскудесило!..
Что  там  парили  они:  пятки  или  спину?!
Не обмолвились, ни-ни... (не ищи причину!)
Только с той поры в селе шло преображение:
Появлялся богатырь в каждое рождение…
…На том памятном пиру много было угощений,
И обилье разносолов укрывало верх столов;
И немало животов там получило утешение,
Наедались до отвала, как всегда, обык таков!
Только Ваня не увидел, а усердно ведь старался,
Не приметил среди трапез им любимых пирогов;
Хоть, понятно, трезвым не был и нечаянно отведал,
А верней сказать, набрался, нахватался, нализался
Он спиртного почему-то незаметно сверху норм. 
Получилось у него… – да, опьянел, так что ж с того,
С кем это не бывает?  –  с тем, кто не пьет или скрывает
От прочих пагубную страсть;  или же болен, впору пасть
И в час любой в могилу…   –  когда от роду хилый.
…Ваня эпизод прискорбный тот совсем не забывал;
А как форму поднабрал, тут же свой вопрос задал
Гневно поварихам: – «Что ж на праздник-то таков
Нахалтурили вы лихо, не постряпав пирогов?..»
Но они на самом деле от того лишь обалдели,
Друг на друга поглядели, как сороки загалдели.
Понял Ваня в результате какофоний разных слов,
Что они-де в своей жизни не знавали пирогов,
Термин сей им не знаком, и они тут ни при чём.
– «Ничего  себе  потеха, –  не  знавали  пирогов?!
Надо б вам за это дело взять да всыпать батогов!
Ну да дело поправимо…  – я серьезно, не шучу, –
Коль хотите,  так я мигом ремеслу вас обучу!..
Первым делом, с пылу-жару, ставьте, бабоньки, опару
Да в тепло ее  –  на печь, пусть подходит, а уж печь
Пироги позднее будем,  –  вкуса с этим не убудет.
А вначале  замешаем, скалка есть, так раскатаем,
На слои распустим тесто;  приготовим как картинку 
Всяко - разную начинку,  –  в пирогах ей место.
А потом соединим уже их вместе, стык закрутим,
Вот тогда-то в жар на печь и пироги запустим!
Пусть себе пекутся…  –  с мясом и капустой,
Можно с рисом и яйцом, сладкий сделаем потом,
В завершенье –  для десерта в окончание концерта.
Сотворим в один момент весь пирог-ассортимент!»
…Дружно, весело, с задором бабы с Ваней-командором
Тяпали и ляпали, и наконец настряпали
К изумленью знатоков, целую гору пирогов;
Румяно-ароматные, как пряники печатные,
Нюх задорят и влекут, слюньки искуса текут…
А отведав дивный вкус кушания нова,
Все селяне как один от счастия такого,
Порешили в тот же день, мозг не правя набекрень
Да не гадая снова,  звать от этих пор село –
Всем то названье мило – только «Пирогово»!
…И теперь Иван узнал сведение тайное,
Как родилось, появилось чудное название
У родимого села;  но несчастие случилось:
Роковая цепь событий затеряла эту бытность,
Память стерла,  извела,  и история забылась…
Бог же дал ему возможность эту суть восстановить,
Чтобы он узнал начало,  как имело место быть!..
…Отдохнув в селе немного, заскучал Ванюша тут,
Сердце просится в дорогу, и душа изведать путь
Новый трепетно желает;  он о том оповещает
Без задержки старосту, вслед за этим запросто
С населением простился и в дороженьку пустился.
Молодицы без заботы Ваню не оставили,
Провиантом до зубов молодца заправили;
Пожелав удач в пути, все шептали:  «Заходи!..
Будешь в наших коль краях, ты для нас как падишах,
Наших дум властитель, сердец повелитель…
Рады мы тебе всегда,  заходи хоть иногда!»
…Ваня что-то промычал на прощание в ответ,
Хоть не понял даже сам, то ли «да», а то ли «нет».
Что случится впереди –  небесам лишь ведомо,
И не мог он обещать, коль не знал заведомо.
Вновь пустился в дальний путь, в мир познаний,
Не  свернуть,  видно,  с  хлопотной  стези…
Даже, если наказание, всё же это тоже – жизнь!
Хоть живут в душе печали, ведь о круге, о портале
Здесь и слыхом не слыхали,  будто не было его…
Потому скребут немножко на душе Ивана кошки
В  поминании  об  этом  временами  оттого…
…Но по духу он боец, знает:  это  –  не конец,
И жива еще надежда, хоть не та уже что прежде.
Только вырос он с юнца, и бороться до конца
Будет здесь за возвращение в мир родной,
И поражения  –   не потерпит  –  не такой!
Хоть, наверное, и легче оказался б путь иной…

                К И К И М О Р А

Солнце светит над Землей, но бывает, что порой
И оно вдруг заскучает,  если туча,  невзначай,
Лик светила закрывает, белый свет во тьме скрывая.
От  того  ему  большое  огорченье  настает,
И оно потом дождями очень долго сверху льет;
Но… выплакав все слезы,  напоив березы,
Выгнав  тучи  с  крова,  засияет  снова…
Веселится солнышко,  – по душе обнова!
…И Иван такому рад, солнце в небе как награда
После ливня проливного,  разудалого такого.
Он ему замедлил ход, но теперь опять вперед
Ноги  полетели;  только  вдруг  в  прицеле…
Видит Ваня: на дороге камень белый, и не мал,
Он присел, как на пороге,  и рукой его обнял;
Вековую пыль смахнул, повнимательней взглянул,
Надпись видит, прочитал,  и не весел сразу стал…
«Вправо ехать – быть богату, влево ехать – быть женату,
А особенно упрямым  здесь одна дорога  –  прямо!
Хоть  она  и  нелегка...  –  ведь  назад  еще  пока
Ни один не возвращался, может, с жизнью распрощался;
Если смелый – в добрый путь, будь что будет, будь что будь!»
…Призадумался Иван:  – « И какой же выбрать план
Для дальнейшего движенья, избежать чтоб пораженья?
Путь налево –  не отрада,  я женат –  туда не надо;
Быть богатым –  путь не мой, не хочу ходить с сумой
И трястись над барышами, будто кошка над мышами.
А вот третий путь  –  по мне, хоть опасен он вполне,
Но как видно интересен;  а исход, как слово в песне,
Только автору известен,  но пора узнать и мне,
Кто тут будет на коне, позабыв про все «а если?..»
И отбросив все печали, Ваня путь вперед направил…
Шел лесами, перелесками, мир укрыт как занавесками,
Солнце прячется за сенью лип, дубов, берез осенних;
И дорога  –  вот дела  –  тихой сапой завела
В непролазную трясину, топей грозных паутину.
…Смотрит Ваня:  что за диво –  всё колышется болото,
Вдруг увидел: в стиле топлес по болоту скачет кто-то;
То мохнатая,  ушастая баба шастает ужасная,
Груди долу упираются, за колени зацепляются,
А она бежит, старается, аль зарядкой занимается?!
Аль спортсменка превеликая?!  – «Ты куда же, ясноликая,
Путь свой держишь, не стесняешься, нагишом тут развлекаешься?»
– Вопрошает Ваня чудище. – «Аль не нравлюсь я тебе вообще?!
– Отвечает баба скверная,  – хоть я барышня примерная,
Заявляю, и ответственно:  здесь стесняться неестественно!
Мужики тут дюже редкостны, да и те, что были – пакостны.
Потому вот и гуляю,  потихоньку жир сгоняю…
А как малость разомнусь, аквашейпингом займусь,
Мы тут местные, у нас  –  процедуры экстра-класс!
Ну а ты отколь таков, – из крестьянских мужиков?
Как попал на этот путь?..  – надоумил кто-нибудь?!
Сколько страждущих «орлов» здесь лишилося голов!
Всё равно опять идут,  лезут, будто крысы в пруд,
Ничего не замечая, жизни грешной путь кончая…
Вот тебе чего здесь надо?  для тебя, знать, не награда
Ни богатство, ни невеста, иль тебе они не к месту?
Подавай лишь приключений, кайфа, острых ощущений,
А сама-то по себе жизнь,  как видно, не в цене?..
Эх, наив и желторотики,  лишь открыть успели ротики,
А туда же, дурни, лезете,  мал зазор, ведь не пролезете!
Когда б знали прежде вы,  – не сносить вам головы, –
Может, были б поумней, но теперь-то что… – смелей!
Путь ты выбрал,  веселей искушай свою судьбу,
Дергай бедную за хвостик, нет для вас, шальных, табу…
Потяни за ниточку,  вдруг получишь цыпочку?
Сунь-ка в дырку пальчик,  вдруг оттуда зайчик?
Поиграй в рулетку,  ведь неплохо слажен,
Нажимай гашетку,  –  пулемёт заряжен!..
Но тому, однако, есть тут и предыстория:
Можно и себя известь, невзначай, и более…
Уничтожить всё вокруг и себя со всем, мой друг!
Ну, так как тебя зовут,  и по нраву ль тебе тут?..»
– Вопрошает баба браво;  – «Ничего себе забава…
– Мыслит Ваня громко вслух, – погоди, остынет дух!»
…Успокоившись немного, говорит он недотроге:
– «Ну, так что ж, давай хозяйка, мило потолкуем,
Ведь обидеть вдруг, случайно, вовсе не хочу я.
Познакомиться бы надо всё же для начала:
– «Я – Иван!» – сказал он ей, а она смолчала,
Голову  повесила,  а  потом  невесело
И без чувства юмора изрекла: – «Кикимора!»
Ваня сразу обомлел, затаив дыхание,
Только вскоре пожалел, ведь в душе – страдание;
Не сдержался он напрасно, хоть страшна была ужасно
С супербюстом баба, и комплекцией своей вроде баобаба.
– «Извини!  – сказал он ей,  –  я  непроизвольно!..»
– «Ничего… – она в ответ,  – хоть, конечно, больно…»
– «Что из сельских я людей,  –  верно угадала,
А вот как сюда попал?  –  надобно сначала…»
Продолжал Иван рассказ очень тихо в этот раз:
– «Буду понят ли тобой?..  – я ведом сюда судьбой,
А вообще ж, Кикимора,  –  из другого мира я!..
Оказался здесь случайно по беспечности своей:
Увлечен был силой тайной, и… пролез промеж дверей
Между будущим и прошлым; в результате ж вышло пошло:
Нет меня в стране моей,  но и здесь чужой… ей-ей!
Ведь я жил, поверишь – нет, впереди на сотни лет!..
А теперь, душой больной, здесь гуляю как шальной,
С горя выбрал этот путь, пусть как в камне: будь что будь!
Жизнь так жизнь, а смерть так смерть, надоела круговерть,
Коль домой возврата нет – всё тоска, и меркнет свет.
Вот и вся история…  –  весь я тут,  и нету более!..
…Баба  молча  слушала,  голову  склоня…
– «Понимаю,  а вот сможешь ль ты понять меня?!
– Знаю я про то сама, что по виду – мымра,
И  фамилия  моя  гадкая…  –  Кикимора!
Сколько мечт моих разбилось, сколько планов не сбылось,
Я себе принцессой снилась,  а вот, видишь, кем пришлось
Стать?!  – уродиной в болоте… – вся моя надежда – в спорте!
Вдруг сумею… – похудею, а потом… – похорошею?!
Изменить смогу судьбу;   или…  – финиш и табу,
В смысле, крест на ней стоит, и напрасен мой гамбит?
– Я тогда с тоски помру от такой напасти,
Или прыгну поутру крокодилам в пасти…
В безысходности такой не найти покоя,
Пусть уж лучше «водяной» дух мой упокоит
И утащит навсегда в глубину болота,
Если чушь и ерунда все занятия спортом!»
…Было жаль в душе Ивану бедную Кикимору,
Только чем же тут поможешь, коль родилась мымрою?!
Хоть душа ее, конечно, красивей была, чем внешность.
Если б поменять местами,   да наружу  –  душу!..
(Не слабо – прикиньте сами?),  тут уж без сомнения
Это изменение всякий обнаружил, оценив с достоинством;
А пока придется всё ж ей жить с болотным воинством…
…Вурдалаки, упыри, мертвецы лихие,
Что нашли здесь свой приют, уважают сильных!
Командир всегда в цене,  коль самодержавен,
Если ж стал ни «бе» ни «ме», будет обесславлен.
Коль почуют слабость тут, мигом, гады, загрызут,
Разорвут на части,  чтоб прорваться к власти;
И испить коварный яд каждый ворог будет рад,
Яд пьянящий власти, ведь сродни он страсти!
…Кровососы упыри,  демоны болотные
Подлых замыслов полны,  дело им охотное.
Объявили мёртвой зоной  «Гиблое» болото:
Смерть всем сущностям живым, а захочет кто-то
Это место посетить,  – тут умрет – ему не жить!
Всё поставив ей в вину, «нежить» живности войну
Разом  объявила…  –  а  ведь  это  –  сила!..
Злобных духов беспредел,  – не завиден сей удел…
Стал Ванюша размышлять, как бы гадов поунять,
Вокруг пальца обвести,  обмануть иль извести,
Уничтожив  разом  всю мерзкую  заразу!..
…В странный мир попал Иван, сплошь виденья и обман;
Хоть зажмурь совсем глаза, происходят чудеса,
Удивляя  новизной,  открывая  мир  иной, –
Необычный, непривычный, полный гадостей и бед.
– «Где ж разгадка, где ответ,  для чего мне этот свет?!
Я б охотней, Бог ты мой, возвратился  в свой, родной,
Пусть там нет таких чудес,  но зато там Маня есть!
Да еще маманя с батей… – эх, сердечко что-то скачет
От неистовой тоски… – взять, понюхать, что ль, носки,
Нахвататься «глюков» этих да забыть про всё на свете?..
– Нет! – решил, подумав, Ваня, – обойдуся без дурмана,
Не хочу токсикоманом я безвольно-глупым быть,
Лучше уж пойти, прибить пару – тройку упырей,
Чтобы стало веселей на измученной душе…
Или, может, вообще (хоть привык уж, неохота!)
Убираться поскорее  прочь с поганого болота, –
Вурдалаков, упырей, всей «нечисти» оплота?!
– Нет, еще, пожалуй, рано;  а сходить вот на охоту,
Чую, будет в самый раз:  куропатки,  и премного,
Хоть рукой бери и трогай,  развелись в лесу сейчас!»
…Хоть Кикимора таилась, да видать не получилось,
И  учуяли  злодеи  струны  тонкие  души;
Налетев на королеву, вместе начали душить,
Упыри вцепились в вены, стали кровь ее сосать,
В жизни нет ужасней сцены, трудно это описать!..
Но Кикимора не сдалась,  ведь была собой сильна,
Словно лев со сворой дралась до последнего она...
И немало в этой битве злобных гадов истребила,
Но покусанные жилы крови много источили;
От такой большой потери стала пьяной без вина;
Всё сильней она слабела, вот уж свет сокрылся белый,
И, совсем истощена, наземь рухнула она…
А тогда уж «нежить» смело довершала свое дело.
…Но Иван того не ведал,  на охоту он ходил,
Куропаток в дальнем лесе для обеда наловил;
Рассказал ему про то перебежчик славный, –
Хоть и мертв, – душою чист и весьма забавный!
Был с Кикиморой всегда неразлучным другом,
Но ходил он иногда в луга за диким луком.
Так же было и тогда:  возвращался как всегда,
Взяв пучок под мышку, шел совсем неслышно;
И дошел почти, но вдруг слышит битвы грозной звук,
Видит всё из-за кустов, как десятки мерзких ртов
Рвут богиню схватки, взявшись мёртвой хваткой
За ее святую плоть…  – «Боже мой, моя любовь!
Я  ее  боготворил,  но  беды  не  отвратил,
Не сумел тогда спасти, чудом сам успел уйти
От погони и засады,  верил я, что очень надо
Эту весть мне донести до тебя скорей;  прости
Ты меня за то, Иван,  трусоват я… и  болван…
Если б ты со мною был,  всё, возможно, изменил,
Может, смог бы и спасти  Кики от расправы;
Милость нам свою яви, помоги о, Боже правый!
Покарай же злодеяние,  сотвори им наказание
И воздай за всё сполна,  ведь святой была она!..
Пусть земля ей будет пухом; я ж останусь верным духом
У ларца ее души…  –  вечно буду сторожить!..
А тебе тут оставаться – риск большой, ведь может статься,
Что они  тебя  найдут,  и  погубят,  изведут,
Ведь отныне постулатом: все, кто жив – персон нон грата!
Я, хоть мертвый, не живой, но такой же есть изгой…
Коль поймают – изничтожат, замуруют, в склеп положат,
Чтоб не мог я им мешать дел поганых совершать…»
Говорит Иван:  – «Друг мой, будь товарищем со мной,
Нам была она подруга, так поддержим же друг друга,
А вдвоем и веселей,  да  и  вдвое мы сильней!..»
– Как же звать тебя?  – Мертвяк!  – А по отчеству?  – Никак…
– «Ну, мертвяк так пусть мертвяк, а накажем-то их как?!
И  давай  на  тему  эту экстренно  подумаем, 
Вдруг да что-то умное, невзначай, придумаем?»
– Вдохновенно молвил Ваня, – мы же всё же не болваны!»
– «А чего нам тут томиться, мучиться напрасно,
Надо лишь подсуетиться,  –  тут давно всё ясно:
«Нечисть» вся огня боится, извести их можно разом,
Уничтожит быстро пламя эту мерзкую заразу!..
Мне ли этого не знать?  – Я ж оттуда… им под стать!
Вот и весь рецепт расправы; дай нам силы, Боже правый,
Злую  силу  одолеть,  чтоб  вперед  ее  успеть!..» –
Говорит мертвяк со страстью;  восклицает Ваня: – «Здрасте!
Ты же гений, друг мой,  – ха!  ну конечно,  петуха
Цвета красного запустим в камыши,  и не упустим
Случай мы повеселиться; пусть-ка «нежить» порезвится,
Мы покажем им шиши,  –  комбинацию из пальцев, –
Ничего теперь не жалко нам для будущих скитальцев!
Превратим болото вскоре мы в бесплатный крематорий,
И всю мерзость,  – вот дела, –  истребит огонь дотла!..»
…Щелкнул кремень зажигалки;  – «Нет, врагов совсем не жалко,
Жаль траву и насекомых:  незнакомых и знакомых;
Их и вправду очень жаль,  и щемит тоска-печаль
В сожалении душу, что покоя их лишу, разом мир порушу!
Но пути иного нет; не поможет Интернет даже тут всесильный,
Информпаутины мощь  –  с «нечистью»  –  бессильна…
Лишь огня святая помочь положение исправит, –
Уничтожив эту сволочь,  – в мир иной ее отправит,
– Сделав очищение через всесожжение!..»
– Утешал себя Иван,  претворяя грозный план.
…Называлось неспроста «Гиблым» то болото,
За годами шли года,  и тонул в нём кто-то…
Безвозвратно исчезал: жил как все, вдруг – пропадал;
В место топкое залез,  и как не было… –  исчез,
И душой своею он  «тёмной силы»  легион
Неизменно пополнял, хоть и сам того не знал.
…Всякой «нечисти» немало за столетия, века
В топях мерзостных набралось, и опасность велика!
Тьмы и мрака воинство сильно беспокоило
Всех окрестных жителей: детей и их родителей.
Кто случайно заплутал, тот, считай, уже пропал;
Уведут, запутают,  все дороги спутают,
Зачаруют, завлекут, на погибель заведут
Призраки и демоны (среди дня-то белого?!),
Перекличкою маня, чудным запахом пьяня;
А уж кто забрался в топи, будь бывалый или нет, –
Тут для всех одна дорога, и домой возврата нет…
…Много разного народа исчезало, гибло здесь;
Крови жаждала природа:  упыри и вурдалаки
Притаилися, надеясь, вновь насытиться без драки;
Сотворить кровавый пир, пусть хоть даже целый мир
Вдруг прийти сюда решится, – кровосос не забоится!
Ненасытна крови жажда…  и по свету ходит толк,
Что как будто бы однажды, ненароком, целый полк
(Видно был гоним напастью!) в эту местность заглянул
И попав к вампирам в пасти, – всем составом затонул…
Людям  –  ужасы  и  горе,  плачут  бедные  оне…
То – на радость Сатане, кровопийцам жутким – боле;
Тешатся,  куражатся,  кровь  лакают,  мажутся…
В жизни их однообразной пир кровавый, безобразный,
Шабаш жуткий  –  праздник для демонов ужасных!..
С нетерпеньем ждет такого королевство мертвяково.
Даже, если кто в трясину ненароком не попал, –
Повезло, но всё же сильно он при этом рисковал.
…Долго с духами нельзя по душам общаться,
Ведь они тогда, скользя, могут в мозг пробраться,
И оттуда  управлять,  а  тебе  и  не  понять,
Не осмыслить это,  – что ты сам «сжит со света»…
И тогда нежданно вдруг «нечисть» станет лучший друг,
А твои – поганы речи, ведь теперь ты тоже – «нечисть!»
Кровососа-упыря друг первейший,  и не зря…
«Нечисть», хоть и разная, прилипчиво - заразная!
В деле с ней всегда одна лишь надежна тактика:
Упреждающий удар, то есть – профилактика!
И Иван, чтоб прекратить жути наваждения,
Взял болото да спалил…  (есть иные мнения?!)
Разом он его очистил от «нечистой силы»,
И сюда вернулись звери, что тут раньше жили;
Прилетели дружно птицы, песни распевая,
Вместо гиблого болота  –  мир земного рая,
Ведь пожар был благодатен, и удобрил землю, кстати!
«Нежить» вся сгорела в нем; вместе с дымом и огнем
Улетела в поднебесье, путь дальнейший – не известен.
…Живы в памяти народной те воспоминания,
Сохранились до сих пор как древние предания;
Больше нету в тех краях «Гиблого» болота,
Позабыты жуть и страх,  и однажды кто-то, –
Знать, душевный человек! – дал названье ладное,
И теперь его вовек будут звать  –  «Отрадное»!
Все тому названью рады, ведь воистину отрада
И для птиц и для зверей и для ищущих людей
Много всякой радости;  от малины – сладости,
Неподдельный аромат,  каждый сей находке рад:
И медведь, и муравей, и малыш любой, ей-ей!
И к себе влечет (нагнись-ка!) шалунишка-земляника,
Ягода - красавица всем на свете нравится!
А когда к концу подходит торопыжка лето,
Вновь по ягоды идут, зная, – есть тут где-то
На болотистых полянках ягод целые делянки:
Краснобокая брусника,  наливная костяника,
А где сырости побольше – черноокая черника;
Тут же, только ростом больше да стволом потолще
Голубеет уж с утра старшая  ее  сестра – голубика!
Разноцветным бисером раскатилось истово
Празднично цветистое ягод ожерелье,
Вкусное, душистое, а мы его – в варенье!
Будем зимнею порой под метели, вьюги  вой
С этим сказочным вареньем, утопая в наслаждении,
– Вечера зимой длинны –  есть бабулины блины!
И гордясь необычайно, запивать горячим чаем,
А потом в постели теплой неземные видеть сны…
Витаминов в банках – море, от любой избавит хвори
Сей природы дикой дар  –  дивный ягодный нектар!


                К О Л О Б О К

Целый день шел Ваня лесом непролазным, подустал,
И вконец изголодался,  и изрядно отощал…
Показалась тут опушка, елей высветив макушки;
Слава Богу, час настал – сделать надобно привал!
Впереди большой пенек, а на нем предмет округлый,
Словно мяч, совсем безуглый, и на солнце греет бок.
Пригляделся: – «Мать честная, да ведь это Колобок!»
Спит себе, румяный бок дразнит, завлекает,
Аромат в ноздрях поёт, слюньки нагоняет…
Полон их Ивана рот;  в животе же будто крот
Начал шебуршиться…  –  и  как остепениться?..
Как сдержать желудка зов?!  – нет педали тормозов,
Чтоб соблазну устоять;   Колобка Ванюша «хвать!»
Дальше каждый, верно, знает: хлебец песню запевает;
Да всё о том, какой он умный, как подход ко всем нашел,
Пенсионеров облапошил… (деда с бабкой!), и ушел;
Погулял  по  лесу,  там медведя  –  повесу
Одурачил как лоха, а сам «хи-хи!» всё, да «ха-ха!»,
И серого разбойника обманул спокойненько…
– «И тебе, богатырю, тоже песенку спою!..»
– «Так, пройдоха, кончен акт этой пьесы, здесь – антракт!»
– Колобку вещает Ваня;  а аромат всё также манит,
Силы нет искус терпеть, с голоду бы не помереть
В словесных закоулках с говорящей булкой!..
…Тут  Иван  в  нажим  пошел:
– «Ты от бабушки ушел и от дедушки ушел,
И от волка уйдешь, и от медведя уйдешь…
Но от судьбы-то не уйдешь, всё одно в рот попадешь!
Так почему бы не ко мне?!  – я ведь голоден вполне…
Хоть и редкий ты зверек, мистер – твистер Колобок,
Да только голод в брюхе есть, и тебя придется съесть!
В тот же миг Иван при том тяжеленным кулаком
Круглый вид нарушил  и  Колобка расплющил
В  блин…  –  толщиною  –  с  карандаш…
С той поры теперь зовется бывший Колобок – лаваш!
Очень вкусная лепёшка,  и с неё не сыплет крошка,
Добрый друг в обеде каждом без сомненья блинчик наш!
…Изменил судьбу Ванюша авантюриста Колобка, –
С аппетитом зверским скушал,  – не найдет его лиса.
Пострадал сюжет при этом,  но зато Иван атлетом
Снова стал, здоровяком, так зачем грустить о том?
Всё равно лепёшку ждал полный горести финал,
Он был создан для съедения, так уместны ль угрызения?!
Нет у сказки HAPPY ENDа,* впрочем, нет – для Колобка,
У Ивана ж всё в порядке,  как обычно,  а пока…
Он опять шагает вдаль;  ждет ли там его печаль
Или радость и удача?  –  неизвестно, но не плачет
От отчаянья Ванюша,  в море будь то иль на суше,
На земле иль под водой,  ведь по жизни он – герой!
Духом крепок, сердцем горд, новый ставит он рекорд
В битве выживания  и…  –  дома соискания!..
Бьет мишень, как в тире, в этом чудном мире!

                Щ У К А

Шел Иван своей дорогой, привыкая понемногу
К  чудной  сути  бытия  непростого  жития.
…Заблестела змейкой речка, в небе облако-овечка
Распустило чудо-кудри, нежно солнышко припудрив;
На него накинув шаль,  словно тонкую вуаль!
Подошел Иван к реке,  видит вдруг: невдалеке
Рыба плещется большая, рот зубастый разевая.
То не окунь, не карась – не похоже – может, язь?!
Понял:  вот так штука… – да ведь это –  щука!
Тут  на  мелководье  плещется  от  скуки;
Поплевав на руки,  Ваня  изловчился и,
Сделав быстрый выпад, за хвост ухватился;
Вытащил зубастую,  – будет, чем похвастаться,
Да к тому же и поесть: килограммов пять-то есть,
Потяжельше петуха…  –  выйдет славная уха!
Только щука-то сдурила, вдруг взяла – заговорила
  *Happy end (англ.) – счастливый конец
С Ваней словно человек,  не видал того вовек!
…И  сказала  тут  ему  щука  загодя:
– «Нет,  Иван,  не  твоего  я  поля  ягода.
Мне Емеля командир,  его я жду всегда,
Пусть меня ведром поймает,  это не беда.
Хоть и славный богатырь ты, извини, друг мой,
Не герой ты моей сказки, мой кумир – другой!
Мне Емеля заповедан, лишь его люблю,
И  его  любую  волю  тотчас  сотворю.
Так что, Ваня, не бесчинствуй и не беленись,
Не твои ведь это сани,  –  вот и не садись!
Много в нашем государстве сказочных чудес,
Для тебя найдется тоже,  – не сейчас, не здесь.
…Отпустил Иван зубатку,  толку что с неё?
Разве что сварить, нахалку,  аль запечь еще?!
Ну да ладно,  пусть гуляет  и  Емелю ждет,
И его одарит счастьем,  когда срок придет.
Я ж пойду дорогой длинной, – велика земля,
Может быть, и впрямь удача где-то ждет меня!?»

       К О Щ Е Й   Б Е С С М Е Р Т Н Ы Й

Много горестей, напастей сотворил злодей ужасный,
Злой колдун, ярмо народа, отщепенец божья рода,
Душегуб  и  лиходей по прозванию  –  Кощей…
Знал Иван про эти беды,  в разговорах за обедом
Говорили мужики;  ведал то как будто каждый,
Слышал это не однажды, посещая кабаки.
От злодейского разбоя  и  лихого куражу
Нету бедному народу никакого терпежу!
Сердце Вани не стерпело, ярым гневом возгорело,
И решил он, наконец, положить беде конец:
Отыскать того Кощея и, найдя, намылить шею;
Хорошенько проучить, чтоб отвадить, отучить
Злое дело совершать – люд несчастный обижать!
Но была одна загвоздка как для уха враг двухвостка,
Ведь Кощей тот был бессмертен, вот какая ерунда,
Не насадишь враз на вертел,  надо думать, господа!..
…Но не зря твердит народ – сквозь века – не праздно:
«Кто смекалист – тем везёт» и «голь на выдумку горазда!»
И Иван придумал средство, чтоб злодея обуздать,
Ни один колдун на свете не сумел его создать;
А Ванюша смог, осилил,  получилось однова,
Не пустая, значит, вовсе…  –  золотая голова!
…В общем, дело было так: наш Иван (а не дурак!)
Начал поиск басурмана и его, понятно, стана.
Люд с охотой показал место, где Кощей бывал,
А вернее –  направленье, ведь туда из опасенья
Все давно уж не ходили;  ну а те, что в случай были,
Будто в пропасть угодили, и назад не приходили…
…Но Иван пошел по следу на свиданье к мироеду!..
Путь же выдался нелёгкий: весь разбит, порою топкий
От недавней непогоды,  повредили его воды.
Хоть устал неимоверно, но упорно Ваня шел,
На душе его прескверно;  вдруг увидел частокол
И задумался при этом: – «То всерьез или прикол?!»
…Человечьи черепа верх столбов венчают…
Смерть, хоть в сути и глупа, ужас навевает,
Истязает  души,  горем  сердце  сушит…
– «Видно, я нашел его  –  логово Кащеево?! –
Много слышал про него,  – много зла содеяно.
Вот где он живет, злодей, враг заклятый всех людей,
Ну, держись, отродье,  и хоть бессмертен вроде
Ты по слухам на века,  но большого трепака
От  меня  получишь,  –  сам  себе  наскучишь.
Станет тошно гаду жить, будешь смерть себе молить,
Лелея,  как  отраду,  как  лучшую  награду!..»
…Слышал Ваня средь народа тайный толк о подлеце:
Мол, смерть поганого Кощея заключается – в яйце!..
И он тогда, чтоб понапрасну время даром не терять,
Сразу, как того увидел,  так за это место  – «хвать!»
Говорит:–  «Теперь, разбойник, жизнь твоя на волоске,
И в моей всецело воле,   а вернее…  –  в кулаке!..»
Вмиг злодея обездвижил, всех волшебных чар лишил,
Ведь Иван от роду жилист, и захват железным был…
От такой метаморфозы с глаз Кощея разом слезы
Полилися как из лейки; знамо ведь, судьба – злодейка:
Вроде счастлив был вчера,  вдруг водою из ведра
Жизнь  окатит  ледяною  бедолагу  с  головою…
Что же делать, как тут быть? – остается волком выть
От досады на Луну, – вдруг всё сменится… – а ну?!
…Возмолился тут Кощей, хулиган, прелюбодей:
– «Отпусти меня, Иван, – больно ведь!  в глазах туман!
Уж не буду я поганить, зло творить и хулиганить,
Буду лишь тебе служить  да добро одно вершить,
Только руку разожми… – раздавил совсем,  вельми…
И язык почти стал нем, помираю!..»  – «Врешь, чай, с тем?
Фокусы  я  знаю!..   –  да  ладно…  –  отпускаю!..
А захочешь обмануть,  –  раздавлю… –  не обессудь,
Даже  и  вполпьяна  не  стерплю обмана!..
– Говорит Иван Кощею, ухватив его за шею,
– Аль начать сначала?  –  понял ты, аль мало?!
Не поймешь, так повторю, не шутейно говорю
И  совсем  недаром…  –  в  арсенале  у  меня
Для  поганого  тебя  есть  всего  навалом!..»
Вопрошал при том злодея: – «Значит, звать тебя Кощеем?
По прозванию бессмертный?!  –  то тебе еще страшней,
Ведь куда счастливей смертный, помянешь о том, ей-ей!
А изюминка вся в том,  что ты заперт будешь в дом
В самом жутком подземелье,  не спасёт тебя и зелье.
Приговор за преступления получаешь ты такой:
Сырость, мрак, уединение, одиночества покой,  и…
В порядке исключения –  пожизненное заключение!
Оттого что ты бессмертный, жизнь та будет беспросветной.
…Виноваты  не  размеры  одиночной  камеры,  –
Просто нет всему там меры: день и ночь – всё замерло;
Ни начала, ни конца…  –  мрак и жуть для подлеца!
Будешь ты мечтать о смерти, биться лбом, ища конца,
Но ответит только эхо…  – умер ты для всех с лица!
Помни:  как ты прежде жил,  так, старик, и получил.
Сей исход закономерен  и логично правомерен:
Сея злобы семена  –  получаешь сам сполна!
Это ль не везение?  –  ведь вознаграждение,
Получай за гадкий труд, да бери, пока дают.
Замурую тебя скоро в подземелье, дурака,
И проклятьями покрою, – позабудут на века!
Жить тебе всевечно этой жизнью маяся,
С тенью своей грешной одною лишь общаяся!»
Другом будет же его высочество одиночество…
…И закрыл Иван Кощея в глубине скалы,
Завалив пещеры выход валуном большим;
Сотворив при том заклятье, запечатав зло,
Осенил крестом,  навеки затворив его!
…За поганые  свершенья, за деянья злы,
За погибель люда, все коварны помыслы
Будь же проклято навеки семя гадкое,
Племя мерзкое…  – отродье Кощеево!..


 С О Л О В Е Й – Р А З Б О Й Н И К

Солнце на небе резвится, светом брызжет, веселится,
Озоруя, как дитя, лица людям всем коптя.
И пусть жара при этом, но ведь это – ЛЕТО!
Благодатная пора матушки – природы,
В небе птицы, веселясь, водят хороводы;
Пьяные от радости, долгожданной сладости
Упоения полета на просторах небосвода…
Праздник жизни – вот он – твой, не зевай, проснись и пой!
…Царь наш славный Петр великий любил часто повторять,
Что несчастия бояться  –  значит, счастья не видать!
И  в  Ивановой  душе  тезис  этот,  как  клише,
Навсегда  впечатался,  помогал,  не  прятался
И в тяжелую минуту подавлял в сознании смуту,
Помогал ему во всем быть достойным молодцом!
…Шел Ванюша по дороге, вдруг услышал жуткий свист,
Подкосились даже ноги, полетел с деревьев лист;
Птица замертво упала, знать, сердечко не сдержало.
«Предстоит, похоже, стычка?!»,  и  Иван себе затычки
В уши плотно заложил, чтоб свистун сей лиходейный
Вдруг его и в самом деле  слуха часом не лишил…
– «А теперь давай посмотрим, кто таков, какая морда
Дело мерзкое вершит,  диким посвистом свистит
Как безумный паровоз?..  –  у кого-то видно нос
Очень сильно зачесался?  что ж, могу и почесать
Да к тому бока намять,  не впервой, не привыкать!
Кулаков совсем не жалко мне для дела правого:
Негодяя  отловлю,  ушлого  поправлю  я!..
Надо злыдня проучить, чтоб не смел беду творить
И губить живое; потому что мыслю так: деяние такое
Не должно существовать,  впору гада наказать!
…Вышел Ваня на поляну, видит  –  дерево сухое…
Мужичонка одноглазый здесь на нём гнездо устроил;
Губы морщит, шевелит, по-соловьему свистит,
Живность  устрашая,  слабых  –  убивая…
Увидал  Ивана,  пальцы  в  рот  засунул
И как шар надувшись, страшным свистом дунул!
От бесчестия такого все иголки с бедной елки,
Отцепившись, полетели водопадом прямо вниз;
Обнажилась недотрога, только ствол остался чист.
Знать, не вынесла красавица такого обращения…
– «Погоди же, дай оправиться, просить еще прощения
За свои деяния будешь, а свистать – навек забудешь!»
…Ваня к древу подошел,  созерцая, обошел,
А потом уж «свистача» он дубиною сплеча
Полной силою огрел;  ворог сразу онемел,
Словно статуя литая, замер весь, окаменел,
Стал не в силах двинуться, где уж там противиться?
…Тут Иван спокойненько Соловья – разбойника,
– Наконец его признал – крепко-накрепко связал
Да к себе пришвартовал,  то есть приторочил,
А точнее говоря,  –  прикрутил к сорочке,
И пустился в дальний путь; вдруг сгодится где-нибудь
Этот свистунишка?  – «Ну а нет,  так крышка
Будет  басурману,  иль  подарю  цыгану!
Пусть потеху производит: по базарам чудо водит,
Как медведя  –  на цепи, развлекая молодиц,
Всё какой-то будет толк от «затравленного волка».
И пошел наш Ваня дальше; снова слышит свист, второй,
Но свистит другой разбойник,  аль сезон у них грибной?!
Развелась,  как от дождя,  эта свистобратия…
– «Погодите же,  ужо всех отправлю к матери
Недоноска - черта!..»   –  заявил он гордо.
Тут раздался свист в кустах; он туда дубиной – «бах!»
Хлопнул злыдня важно,  и добавил  –  дважды…
…Но удача, как известно, не выходит раз на раз,
И досадная промашка получилась здесь сейчас.
Был то вовсе не разбойник,  это смело и спокойно,
Выпив прежде водки литр, тут свистел в свисток арбитр,
По-другому  рефери;  он  свистел,  тренировался,
Но таков судьбы каприз: досвистелся… и – нарвался;
Отсвистел!  – недели три будет он молчать как рыба,
Ведь ударом свистуну зубы все Ванюша выбил…
Разлетелись по кусту,  с той поры он их не видел.
И теперь бедняга арбитр,  даже если выпьет литр,
Посвистеть уже не сможет, и свисток в том не поможет,
Выскользает изо рта… – лишь сплошная маята!
Но  Иван  не  обрадел,  бедолагу  пожалел,
Раз зубов его лишил,  –  соловья ему вручил,
Что зовут разбойником;  пусть теперь спокойненько
Суд на матчах исполняет,  а соловей ему свистает;
Будет  без  сомнения  обоим  применение!..
…Как узнал арбитр о том,  до ушей беззубым ртом
Враз заулыбался, и от радости такой с соловьем обнялся;
А Ивана пожурил, что неласковым с ним был,
Но исходу всё же рад:  – «Небывалая награда, –
Управляемый свисток!  что не так – поленом в бок,
Уж тогда не простоит –  диким свистом засвистит!..
А рефери от радости всем покажет карточки:
Бело-желто-красные,  налетайте… –  разные,
На любой есть вкус и цвет! что ж желающих-то нет?
Не по нраву мой пасьянс?  так сыграем в преферанс,
Пораскинем карты:  кому – пробить пенальти,
А  кому  лишь  аут,  или  совсем…  –  локаут!
– Разошелся  судия,  – Бог  на  поле  –  это Я!..»
…Ваня,  усмехнувшись,  соловья схватил,
А потом, нагнувшись, для прочистки слуха,
Крепко  оплеуху  разбойнику  влепил.
И к тому добавил:  – «Будешь хулиганить
И людей губить, я про то узнаю, и тебе не жить!»
А для верной памяти (ясен ведь вопрос!)
Свой кулак увесистый сунул он под нос
Соловью свистучему, чтобы тот по случаю
О наказе не забыл  и  вперед не озорил.
…Ваня парочку оставил, и путь свой далее направил
По дороге столбовой на свидание с судьбой!

              Ц И К Л О П

Смотрит Ваня: что за диво?  – отпечаток на земле,
Удивительно правдиво сделан кем-то;  пальцы есть,
Ровно  пять,  и  пятка,  но  кто  же  отпечатал
Здесь  такой  огромный  след? или это чья-то шутка
И проказы злой минутка,  а у стопы владельца нет?..
– «Дело любопытное!..  и  предприму попытку я
Отыскать еще следы,  вдруг найдутся?  хоть беды
Можно с тем заполучить, коль хозяин есть;  как быть?!
Уйти и не проверить?..  – да что же я  – тетеря,
Что ли, бестолковая?!  –  появилась вдруг загадка,
Словно выстрел из рогатки,  – непростая, новая,
А  я  еще  гадаю,  о  чем-то  размышляю…
Невеселых мыслей ход прочь скорее, и  – вперед!»
И как сыщик превеликий, стал Иван искать улики,
Чтоб до сути докопаться  да до истины добраться.
– Кем оставлен этот след?! – очень важно знать ответ;
Пусть нелёгок груз работы, Ване нет с того заботы…
…Вдруг его за шкирку что-то неожиданно схватило
И со скоростью огромной резво к небу потащило…
Уж внизу остались кроны, гневно каркали вороны,
Но подъем остановился, поворот осуществился
Вкруг оси;  и тут Иван  (Боже правый, упаси!)
Вдруг увидел пред собою нечто схожее с главою,
Аль оптический обман?..  – Одноглазый великан,
Подцепив его рукою, поднял и держит пред собою.
И теперь  – замыслил что?!  – он разглядывал его…
А Иван нашел ответ: –  «Вот чей, значит, был-то след
И гигантская стопа…  –  великана – Циклопа!..»
Как же быть теперь Ивану? он, махнув рукой, – «привет!»
Браво бросил великану;  сам же думает упрямо,
Силится найти ответ:  – «Людоед тот или нет?!»
А Циклоп как будто мысли прочитав, разинув зев,
Говорит Ивану с наглою ухмылкой нараспев:
– «Ты мой будущий обед, я по жизни – людоед,
Мясо  обожаю…  –  людей  живьём глотаю!..
Но сейчас ещё я сыт и есть тебя не стану,
Положу пока под сито на хранение;  достану,
Когда вновь голодным буду, съем, наверное, на ужин!»
…И со словами этими (как не принять на веру?)
Он Ивана потащил домой в свою пещеру…
Там под сито посадил;  оно садком ему служило
Для бедных человеков…   –  основою обедов
Для него тут люди были; но Иван, как лошадь в мыле,
От того рассвирепел…  – сразу же побег замыслил,
Хоть и путались все мысли от нерадостных тех дел;
Подождал, пока Циклоп, почесав свой глупый лоб,
Лег на ложе, песню спел и, сморившись, захрапел…
…Тут Иван, подсунув руки, сито стал приподнимать;
Не впервой, ведь даже юным мог он с избами играть.
Приподнявши до колена,  сунул под него полено;
Пригодилась кочерга, что лежала по соседству,
Людоеда принадлежность для большого очага.
Вылез Ваня,  и охотно,  из решетчатого дома,
А Циклоп спал беззаботно, проняла его истома.
Ваня ж – миг нельзя терять – перевязи стал искать; 
Заглянул в сундук огромный, в нем нашел кусок добротный
Бечевы  – не смог порвать –  то, что надо, и под стать;
Повезло – веревка есть: он свершить задумал месть
Людоеду на прощание,  дал себе в том обещание.
Время даром не терял,  крепко путы завязал
Он ему морским узлом (крут Иван всегда со злом!)
Если  жить  хотите,  –  лихо  не  будите!..
…Между пальцев на ногах фитили поставил,
Запалив их, отошел;  а как огонь до ног дошел,
Так Циклопа «краковяк» танцевать заставил…
Но Иван душою добр: прекратить мученья чтоб,
Он беднягу людоеда угостил дубиной в лоб
В качестве наркоза, чтоб не лил тот слезы;
Фитили залил водой  и пошел на водопой,
Дюже пить хотелось, ведь сердце натерпелось,
И намаялась душа:  – «А вода как хороша!..»
Ключевой испив водицы, будто враз омолодился
И воспрянул духом;   – «Да ничего житуха!» –
Сам себе при том сказал и вперед опять помчал.
Надо отыскать канал!  –  ведь о том не забывал
Иван ни на минуту;  день за днем бегут, летят,
Словно убежать хотят,  но только он всё тут же…
Не смешон сей анекдот;  вот уж скоро будет год,
Как скитается он здесь, а ведь выход где-то есть?..
Быть должен непременно!  ведь сюда через кольцо
Он прошел как сквозь крыльцо без проблем, отменно;
Надо только лишь найти, не пройти, не обойти
К  дому  перехода,  ведь  нет  иного  хода
Для Ивановой судьбы;  все расставил он столбы
И воткнул все вешки в мыслях на тропе домой,
Хоть и крепкие орешки жизнь выдает ему порой,
Не сломать бы только зубы на пути том, о-ё-ёй!

            Ч Е Р Т И

Вышел Ваня на пригорок, видит речку, рядом лес;
Там в погоне за удачей в кроне белка бойко скачет.
Возле древа мужичок, прислонившись, горько плачет;
Что с беднягой приключилось, аль его обидел бес?!
Будто инеем покрытый,  белый с головы до пят, –
Мельник он, мука в корыте рядом с ним лежит, ребята.
– «В чём печаль твоя, отец,  – что за горе одолело?
Чем извёлся ты вконец,  отчего?..   какое дело
Так сумело омрачить жизнь твою, что впору выть?!
Не томись да расскажи и, возможно, груз с души
Сбросишь,  – полегчает,  а потом  –  Бог знает,
Может,  дело сладится,  и  горе перекатится?!
Велика ль твоя беда,  расскажи:  что, где, когда,
И почему случилось?..    али нет тому причин,   
Был неведомый почин,  – колдовство свершилось?»
– «Есть  причина,  и  беда,  и  ее  вершители, –
Черти одолели,  да…  – мерзкие вредители!
Вот уже как две недели на меня они насели,
Говоря, что должен в срок заплатить я им оброк:
Пять мешков муки пшеничной, три ржаной, опричь того
Полный воз крупы различной в довершение всего.
Если ж это не исполню, получу беды по полной!..
Я сперва струхнул немного, да потом забыл о том,
Без того заботы много,  ведь детишек полон дом.
…А рогатые всё ждали, не зудели, не мешали
До окончанья срока;  а как время подошло, 
Словно что на них нашло, тут же, как сороки,
Тучей нагло налетели,  будто все осатанели…
Не хотят, злодеи, спать и давай-ка высыпать
Из мешков да на пол; всё смешали, истоптали,
Погубили, а осталось  –  словно кот наплакал!
Говорили: – «Раз не хочешь осчастливить Сатану,
Пусть труды твои не служат ни тебе и никому
Не достанутся припасы,  вот, какие ведь заразы!
За ночь, злыдни, разорили, уничтожили, убили…
Нет желания боле жить, пока зверствует «нежить!»
– «Да, серьезная причина!  – молвил, думая, Иван, –
Что поведал – молодчина, а теперь послушай план:
Я хочу им дать оброк, день задам всего лишь срок,
Чтобы поспешили;  а не справятся, ей Бог,
Преподам большой урок, перерву все жилы
Чертову  отродью,  чтоб  не  мутили  воду,
Не мешали людям жить;  а не поймут, и порешить
Рогачей  сумею…  –  лишь  божьего  елею
Им намажу на хвосты для приданья быстроты;
И то совсем недаром,  жжет святая метка их,
Нечестивых и лихих,  словно скипидаром
Место смазано одно, будто кнут хлестнул под дно!
Дикой прытью понесутся кто куда (авось спасутся?)
Прочь от твоего порога;  а уж ты поддай немного
Всем по старой памяти,  не свернули чтоб с пути,
Да в науку наперед… – есть кувалда?! – подойдет!
Чтоб не ошибались,  –  назад не возвращались!..
Как, по нраву этот план?»  – «Бог тебя храни, Иван,
Ты добрейший человек  и  спаситель мой навек!
План, конечно, принимаю,  за елеем вмиг сгоняю
Я до церкви; там мой кум службу правит, полный дум
О моей заботе;  а тут вдруг раз…  –  и вот те!..
Сердце рвется ввысь и вширь, появился богатырь
На  мою  удачу!..   –  а  то  реву  и  плачу
Я сегодня день-деньской, думал в омут головой
Броситься с печали;  ведь неспроста сюда пришел,
Да вот камня не нашел, все черти растаскали
На свои чертоги;   ну, держитесь, рогачи, 
Завернем вас в калачи, пообломаем роги!..»
– Разошелся мельник как вторник в понедельник.
– «Погоди вперед бузить, – с укором Ваня говорит, –
Не прибили ведь покуда,  так не будем хоронить!
Ты давай-ка поскорей принеси, дружок, елей…
Да поболе,  чтоб хватило на всё скопище чертей!
Я ж на мельницу схожу, присмотрюсь, хоть не к лицу
Толковать христианину, видит Бог, с нечистой силой;
Только раз для пользы дела – значит, надо – но умело!
…Вот пришел Иван, со скрипом отворяет ворота…
Прыгнул в сторону бесёнок, трёт, скуля, глаза спросонок
Не поймет никак, в чем дело,  – часовым стоял, балда!
Тут Иван, нельзя зевать, длинный хвост паршивца «хвать!»
И  мотает  на  кулак,  вопрошая,  что  да  как:
– «Как, лохматые, живете?  Много ль каверзы, заботы
В непростом житье-бытье?  И не впали ль в забытье?
И не забыли ль вы,  враги,  что пора вертать долги?!
Кто у вас тут командир, носит ль дьявольский мундир?
Время траура настало…  – Я пришел!  –  теперь немало
Вам прибавится хлопот!  –  обещаю прямо,  – вот
Этим самым инструментом (сунув бесам в нос кулак)
Изведу я вас моментом,  –  опосля поймете, как?!
Где старшой?  – а ну сюда! – будем резать провода,
Я  имел  в  виду  хвосты…  –  указания  просты:
Весь хозяину урон возместить,  а после  –  вон
Уходить, куда подальше;  я не вру, и нету фальши
Никогда в словах моих,  да к тому ж я малость – псих!
В общем, ваша карта бита,  и теперь свои копыта,
(Гонг пробил, и час пришел!) дружно в лапы и – пошел
Вон от этой мельницы  со скоростью метелицы...
Кто не вникнет –  будет бит, словно мерзкий паразит;
Нерадивых…  –  я охотно и с душой поколочу,
Разом пакостить, поганить добрым людям отучу!
Ну так где ж ваш командир, провалился что ль в сортир,
Что молчишь ты, чертов сын, аль швырнуть тебя на тын?!»
…Задрожал бесёнок, закружился, кожею гусиною покрылся;
Отвечал он Ване, заикаясь, языком от страха заплетаясь:
– «Наш директор  –  мистер дьявол  –  укатили на курорт,
За него сейчас проректор  – ветеран наш –  лысый черт!..»
– «Где ж ты, гладкий, покажись, не знавал таких, кажись,
Черт по кличке «колобок»…  – ну, прикол!  и я б не смог
Анекдот смешней придумать;  кто же это надоумил
Черта голову обрить?   –  а с рогами как же быть?!
Чтоб не портили фасада, может, к дьяволу, спилить,
Чтоб напрасно не мешали  да тоску не навевали?.. –
Говорил с усмешкой Ваня, – прямо потешки в балагане!»
…Не стерпев таких насмешек из-за жернова неспешно
Вылезает лысый черт;  правда, выглядел уныло
Этот лысо-мохнорылый, – ну и рожа?! псам – «апорт!»
Жуткое создание,  а зрителям  –  страдание
С тошнотой и рвотой,  –  да ну его в болото!..
Ваня  сплюнул  горячо  через  левое  плечо,
Как положено три раза, – сгинь, мол, не моя зараза!
А уж после счета три, повернувшись к черту:
– «Ты всё слышал, говори, сможешь ли вернуть оброк
Весь хозяину, и в срок,  аль перекрыть аорту?!
Срок велик, ведь целый день я даю на это….
И лень берите на ремень, как говорят поэты!
…Так какое твое слово, аль слукавить хочешь снова?
Этот номер не пройдет, пусть хоть трижды лысый черт
Будешь ты с рождения… –  но меня не проведешь,
Лишь себе вперед найдешь плохого обхождения!
Уж итак, смотрю, зубов-то у тебя наперечёт…
И не жалко?  А ежели еще –  «беззубый чёрт»
У тебя названье будет?  аль не страшно,  не убудет?
А не жалко бесенят?!  –  вон, пугливо как глядят!..
Коль возьмусь, так я навечно племя ваше покалечу,
Изувечу чёртово!   –  не взгрустнулось от того?..
…А не легче ли назад всё вернуть, как было,
И человека одарить,  чтоб горе прочь уплыло,
Поросло и мхом и пылью да осталось только былью?
Разве трудно воплотить, коль умом пошевелить?
Думаю,  не  очень…  коль интерес заточен!..
Так что думай, голова,  напрягай извилины,
А не то, неровен час, пострадаешь сильно ты
Вместе с табором своим; или может быть крутым
Ты себя лелеешь?  –  не надейся, не успеешь,
Вознамерившись, чихнуть, как тебя отправлю в путь
Непростой и дальний;  где Макар телят не пас, 
Там устрою вам Парнас,  место для свиданий,
Для общения чертей всех расцветок и мастей!..
В общем, выбор за тобою,  а с такою головою
Да  не  найти?..   – смешно, так лучше не шути!..
Ко всему еще елей вот-вот сюда пребудет,
Сговориться нам тогда, мыслю, проще будет!?»
…Долго в думе скрёб себе лысый черт макушку,
И лицом весь посерел…  –  но потом на ушко
Он Ивану прошептал: – «Ты совсем меня достал!..
Ладно, черт с тобою,  так и быть, вернем оброк,
Всё  до  зернышка,  и  в  срок,  –
В том клянусь своею лысой головою!..
А потом, расправив спину, оглядел как командир
Взором чёртову дружину, и оправил свой мундир;
И стал указы раздавать, чтоб Иванов исполнять!
…Разослав по всей округе свою чёртовую рать,
Сам остался под охраной, дабы не было обмана,
В этом деле Ваня  –  дока,  им его не обыграть!
Ваня знает дело верно: сей народец дюже скверный,
Обмануть им человека  –  лишь веселая потеха,
Как два пальца облизать;  надо б в узел завязать
Чёрту хвост потуже,  – так, чтобы не досужил…
Ко всему, чтоб было чётко, запер он в кладовку чёрта,
Враз лишив всех искушения обмануть;  дав утешение
Себе,  – ведь этак всё же дело будет понадежней!..
…Но чертяки не соврали, знать, опасность осознали,
Весь оброк за день собрали, всё на мельнице прибрали
И порядок навели  по-чертовски, как могли…
Несказанно мельник рад, за подобную награду
Поклонился Ване в ноги, за него молился много,
Да к тому устроил пир он на весь крестьянский мир!
Всех соседей угощал,  словно солнышко сиял
Сам от радости великой, что чертей отстала клика
Наконец-то  от  него;  славно  пили  за  Ивана
Кто из кружки, кто из жбана, да всё во здравие его!
И Иван не отставал, тоже тосты поднимал,
А потом с большой охотой резво стол опустошал.
…Черти с той поры сюда больше не совались,
То ли все перевелись,  то ль перепугались
Не на шутку и всерьез?!  или дьявол их унес,
Раз такая канитель,  враз за тридевять земель?..
Нам того не ведомо,  кто там чем заведовал,
Но чертей тут больше нет, Ванин впору был совет!
…Подвести пора черту, да послать черта к черту,
Или к его бабушке…  –  на чёртовы оладушки!..


           Л Е Ш И Й

Вновь у Вани впереди затруднение в пути:
От лесничих здешних он узнал, что Леший
Тут в лесах террор ведет и проходу не дает.
Если кто войти решится, – заплутает, заведет
В лесовалы бедолагу; дай-то бог найти беднягу
Опосля в своем уме да живым,  коль он сумел
Влезть затейливым зигзагом под какую-то корягу;
С перепугу жуткого поиссяк рассудком он…
…Да, такие вот расправы творит Леший для забавы
Или развлечения;  понял Ваня:  люди правы –
Надобно лечение Лешаку произвести, чтоб утих,
Аль извести вовсе и навеки, чтобы смежил веки.
…Поднапряг мозги Иван, в голове родился план,
Простой до опупения,  –  но нет вернее мнения.
Нёс Иван с собою торбу – старец добрый одарил –
Он помог ему в заботе,  крышу в доме починил.
– «Сей подарок не простой, – молвил старец тихо,
– И его ты не открой…  – одолеет «лихо».
А когда прижмёт нужда,  ворог одолеет, –
Время самое тогда…   –  подари злодею,
Для таких как раз оно, видимо, припасено!»
…Вспомнил Ваня про наказ добродетеля сейчас.
Вскинув торбу на плечо, помолившись горячо,
Трижды покрестился,  да и в путь пустился
К Лешему он в гости;  познакомиться пора,
То замыслил до утра,  чай, не помрет со злости?
Весело подходит к лесу и кричит: – «Здорово, Леший!
Жив покуда, али нет?!  А в ответ лишь: – «Нет, нет, нет...»
Понял:  это – эхо;  что ж, тогда  –  поехали!..»
И вошел Иван в дубраву; глянул влево, глянул вправо,
Никого… – пошел вперед, слышит, будто бы зовет,
Призывает кто-то;  видно, Леший сети вьет,
Жалким голосом зовет,  –  заманить охота
Ходока в дремучий лес и запутать, чтоб исчез,
Сгинул  и  пропал он,  как уж не раз бывало…
– «Без сомненья это Леший так решил себя потешить,
А меня, знать, заплутать,  по лесу кругом погонять?!»
…Но Иван, хоть из крестьян, а по роду не болван:
Рот не разевает,  –  приметы примечает,
Значат многое они и спасут в лихие дни,
Вывести помогут с дебрей понемногу.
Шел и шел Иван на крик, вдруг с-под носа что-то «вжик!»
– Лишь лицо мелькнуло,  дерзко ухмыльнулось…
– «Ах, так это ты, Лешак?  – что ж невежливо-то так?!
Я тут как бы в гости, а ты летишь, всё бросив,
Как от света Сатана…  – али вы одна шпана
И одна порода?  А  я-то думал всё не так,
Что не бесов ты свояк, и разного вы рода?..
Ты вот леса есть хозяин, ну а тот лишь чёртов Каин!
Ну, так что, давай, лохматый, вылезай скорее с хаты,
Выходи,  поговорим,  потолкуем,  посидим,
Да раскурим табачок!»  Вдруг раздался треск, щелчок,
Ветка обломилась,  и с надломленной сосны
С диким воплем с высоты чудище скатилось.
Волосатый мужичок, весь заросший, нос крючок,
Уши  –  два  ушата,  а  язык  –  лопата…
Пальцев мало – только три, и  глаза как у свиньи,
Глубоко посажены  да  топорно слажены
Будто для посмешища;   такая вот потешища
Вдруг явилась пред Иваном леса барином названным.
– «Ну, давай свой табачок, – молвит Леший, – мужичок,
Давненько здесь не нюхал я такого духа,
Люб его мне аромат, и за то спасибо, брат!
А теперь скажи, пожалуй, с чем пришел, зачем ты здесь,
Пошататься, поболтаться, аль какое дело есть?..
Дан вопрос,  так отвечай, говори  да не зевай,
Коль ко мне по делу  –  говори всё смело,
Если ж дела вовсе нет, и так бывает, не секрет
Это тоже не беда, но… поиграем мы тогда!..
Чтоб не заскучал ты, сыграем в догонялки,
Или лучше в прятки,  полезно для зарядки.
Прячусь я, а ищешь ты, ну, теперь тебе кранты!
– В смех зашёлся Леший, – ох, и распотешусь,
Заплутаю  мужика,  обезумлю,  а  пока…
Пусть повеселится, порыщет, порезвится;
Как охота пропадет, тут уж мой черёд придет!»
…Начал тешиться Лешак и творить забавы,
Не поймешь где что и как,  ох ты, Боже правый!
То как эхо крикнет он сразу вдруг со всех сторон,
И попробуй тут найти, где же путь, куда идти?
Не заметишь, как залез и попал в дремучий лес;
А можешь и в болото,  как когда-то кто-то 
В местность эту заглянул, да и сгинул, утонул.
Засосали его топи, нет в живых его, утоплен;
Лишь  душа  отчаянно  бродит  неприкаянно
В изнуряющей печали по ушедшей жизни дали.
…То прикинется пеньком, затейливой корягой,
То затаится под листом, под брошенной бумагой;
А  того  и  не  понять,  где  и  как  его  искать?..
– «Ну, ты ловок, – молвил Ваня, – в наваждении, обмане,
– Долго, знать, учился…  – шибко навострился!..»
Но Иван не стал напрасно утруждаться и гадать,
Торбу снял, на пень поставил, Лешему давай кричать:
– «Я пошел до дому!..   –  тебе ж свою котомку
Оставляю для охраны,  что хранится в ней – секрет,
Но чуднее вещи нет;  поутру же завтра рано
Вновь приду я в гости!»   – «Милостиво просим…
Больно ты мне нужен,  –  разве что на ужин
Съем, быть может, дурака;  но это после, а пока
Загляну-ка в рюкзачок,  что он мне тут оставил!..»
– Мыслил Леший;  но Иван со строгостью добавил:
– «Ты надежней охраняй вещмешок,  не открывай,
Не то будет лихо!..»   – а в ответ всё тихо…
Затаился  Леший,  свою хитрость теша
Редкостной удачей, –  ведь Ваньку одурачил!
…А Иван идет из леса прямиком, не спотыкается,
И в душе смеется тоже,  над Лешим потешается:
– «Вот узнаю утром рано, хороша ль моя охрана?..»
Был уверен он, что Леший не сумеет утерпеть,
Удержаться от соблазна, чтоб в котомку не глядеть.
Ведь соблазн и искушения порождают прегрешения;
И ему не совладать…  – поглядит, и будет знать
Что такое «лихо»…   – ох,  не буди,  коль тихо!..
…Был в кармане Вани компас, но ему не верил он;
Помнил ведь, как бабка-ёжка завела его в свой дом,
Но  вначале  заплутала  и  по  лесу  погоняла.
Он пути найти не смог,  даже компас не помог,
Знать, имеет представление и меняет направление
Магнитной стрелочки она, а сила тайная страшна,
И потому идея выйти по компасу не верна!..
Можно вовсе без приборов направление найти, –
Будь внимательным, приметы могут к дому привести;
Погляди сперва на ели:  веток мало – значит, север,
А где много  –  точно юг,  дело верное, мой друг!..
Ствол древесный, мощный торс тоже с виду только прост;
Кто об этом знает  –  прекрасно понимает,
Что ковром зеленым – мхом обрастает он как холм
Всегда с холодной стороны, там, где север, край зимы!
Муравьи же поскорей строят дом, где потеплей,
– В направлении юга,  –  радуя друг друга…
Много разных есть примет;  даст и солнышко ответ:
Где восток,  где запад,  лишь не надо плакать
Или  падать  духом;  а  зрением  и  слухом,
Не скучающим умом ты любой отыщешь дом!
…Бодро шел Иван дорогой,  и душа бурлила в нем;
А назавтра ясным днем в полный штиль весь лес качался
Словно в шторм, и раздавался дикий рев и страшный стон
Из него;  наверно, Леший бесновался, интересно – отчего?!
Знать, котомочку открыл и «лихо» в жизнь свою впустил…
Раньше пакостил ужасно, а теперь узнал прекрасно,
Что такое в жизни «лихо»:  чехарда, неразбериха,
Горе, невезение, неурядиц круговерть как светопреставление;
Вот и взвыл с тоски как волк, да теперь какой в том толк?..

         М Е Ч – К Л А Д Е Н Е Ц

Смотрит Ваня на просторы, дали озирает,
Видит:  бабка по дороге лихо ковыляет…
Хоть хрома на одну ногу, нормативы выполняет!
– «Может, бабушка, помочь –  донести, аль доволочь,
Как предполагаешь?..»  –  он ей предлагает.
Та, подумавши чуток:  – «Ну, ладно… – соглашаюсь!»
– «Ох, спасибочки, милок,  – сев Ивану на холок,
Говорит бабуся,  –  это мне по вкусу!..
Путь отсюда недалек, скоро мой-то теремок
Тоже виден будет,  как на блюде пудинг…»
– «Что ж ты, бабушка, хромая?» – вопрошает Ваня.
– «Да нога вот костяная, а где костыль –  не знаю,
Потеряла я вчера,  да к тому ж еще жара…
Давит очень, сущий зной, видно, кончится грозой,
Разразится сильно  и  прольет обильно!..
Чую это всей душой, ноют косточки со мной,
Что тебе, ты молодой,  – эх, ревматизм губильный!
Надо мазь приготовлять,  мухоморчиков намять,
Очень  помогает  всем,  кто  натирает,
И  не  хуже  яда  змей  боли  утоляет!..»
…Бабка не слукавила,  Ивана позабавила… и
Он увидел на опушке с ногами курицы избушку.
– «Ни фига себе прикол,  как в мозги забила кол,
Вот так заварушка…  – ну, даёшь, старушка!..
Ты, знать, бабушка, Яга?»  А она в ответ: – «Ага!
Ведьмой промышляю,  колдовство свершаю…
Не в испуг тебе, сынок, раз уж ты тут мне помог,
То  не  позабуду,  –  вредною  не  буду!..
Я ведь тоже – вот дела – раньше доброю была,
Но судьба меня измяла, изжевала, изломала,
И в конце концов такою стала бабою – Ягою.
Нет меня сильней окрест; только тяжкий это крест,
Нелегко его нести,  но, коль взял  –  не опусти,
Не позволь себе притом в грязь удариться лицом».
– «Знал одну я мастерицу колдовать в миру моём,
Не твоя ль она сестрица, больно схожи вы лицом?»
– Вопрошает Ваня браво,  памятуя о расправе,
Что он с ведьмой учинил вкупе с мерзкими друзьями;
Но не он зачинщик был,  – напросились, право, сами.
– «Да, сестер немало есть у меня и там, и здесь…
Нас, колдуний, всех не счесть, быть Ягой большая честь,
– Ну-ка, шторку занавесь на окошке, егоза,
Да платок еще повесь, солнце мне слепит глаза,
Вызывает слепоту;   мне б навеки темноту,
Да угасло чтоб светило,  вот тогда бы сразу тут
Нашей силе вольно было,  чтоб его разворотило!..»
– Пробурчала Ване бабка, поправляя свою шляпку;
– «Да без солнышка-светила ваша нечисть тоже б сгнила,
Иль замерзла как сосулька;  знаешь, абсолютный нуль-то
Что такое?   –  Или ноль он зовется, по-другому,
Всем морозам он король, в нем и места нет живому!
Коль замерзнешь – не оттаешь, ты такого всем желаешь?!
Ты, бабуся, темнота…  –  почитала б книжки,
Поумнела  бы  тогда,  –  набралась  умишка.
Раз уж можешь колдовать, надо б и науку знать,
Чтобы бед не натворить,  разве не бывает?
Ведь незнание причин вины-то не смягчает!..
– Говорит с укором Ваня, – думать надо, и заранее.
А скажи-ка мне, Ягуся,  у тебя оружье есть?!
Может, кто оставил в случай иль забыл нечаянно здесь?
Я б не прочь был посмотреть, вдруг удастся приглядеть
Что-нибудь толковое,  пусть даже и не новое?..»
– «Собралось уже немало, предъявлю тебе в момент,
Всяко-разного металла, по-простому: «секонд хэнд»…
Коль попасть не хочешь в рай, будет впору – выбирай!»
Бабка свой сундук открыла, – всё на свете позабыл он;
Пред  собою  увидал  уникальный  арсенал:
Серпы, косы, вилы, грабли, мечи, сабли, алебарды,
Всевозможные кинжалы колют воздух острым жалом.
Да, металла здесь немало, видно, долго собирала
Бабка свой багаж, большой он, так, а это что такое?
В экспозиции изъян?!  – Ваня вытащил железку,
Покрутил, и сделал веско заключение: «наган!»
…Просто юмор и сатира,  и Иван вопрос задал:
– «Ведь из нашего он мира, как же он сюда попал?»
Бабка криво ухмыльнулась, глаз скосив на Ваню,
Тут ей вдруг икнулось,   кто-то вспоминает…
Мол, пошла ты в баню!  – Кто?  – Ванюша знает…
– «Видно думаешь, шельмец, будто первый ты птенец,
Пионер  –  пришелец?..   –  был уж как-то тут один,
Прискакал, как Алладин,  –  из ваших  –  иноземец.
Да невежлив был вконец;  но теперь он не жилец,
Потерял здесь кровушку и буйную головушку.
А чтоб я не забывала, вот –  подарочек оставил,
Нахлебалась до отвала я его «ментовских» правил!
Появился, стал неволить да в ряды, шеренги строить;
Говорит: – «Нишкни в траву, не то пасть тебе порву!..»
В общем, сильно хулиганил, обещался в «обезьянник»
Запереть меня навечно,  буду коль ему перечить…
Сам со службы он изгнанник и вообще по жизни странник;
Говорит, ему любого человека «замочить»  –
Дело плёвое, как будто пару пальцев обмочить.
Что сказать?  – Уж тут и вправду, дал себе он волю,
Говорил:  – «Тебе  – в награду –  в лоб пущу я пулю!»
Изгаляться стал, злодей, негодяй, прелюбодей:
Рвать как с девки платье, заключать в объятья;
Изнасиловать хотел…  – говорил всё матом,
Запирать затеял дверь,  а я его  –  ухватом,
Да потом промеж ушей  –  совковою лопатой!..
…От немилости такой стал совсем инно другой,
Непохожий сам с собой,  вовсе как бы новый,
«Повернулся головой»  боров бестолковый.
А чтоб толк с него извлечь, пользу обнаружить,
Я его,  шайтана,  в печь затолкала тут же…
Пусть себе пожарится, будет знать, как зариться,
Лютой злобой угрожать, на бабулек «наезжать»!
А ведь служивый вроде, – тьфу, мерзкое отродье!..
Столько нервов порчено и слез моих пролито,
Что съела я поганого совсем без аппетита!
Ну,  а  эту  железяку,  что сейчас ты  показал,
Для коллекции взяла я,  –  он всё время ей махал;
Говорил мне: – «Цыц, бабуся, пререканий не терплю,
А не то наставлю дырок, или же совсем прибью!»
Дюже был невежливый как мерин необъезженный.
Пусть резвится, лиходей, в преисподней, в аде,
Строит грешников, чертей в пекле на параде.
Место там ему, ей-ей,  будет не в накладе,
Сам мечтал поди, злодей, о такой награде!?»
…Осмотрел Иван снаружи раритетное оружие:
Всё оно в пыли и ржаво, – эх, обидно за державу!
Ваня разом погрустнел,  от тоски  позеленел…
Прежде этот самострел слыл красавцем и блестел,
Чёрен был,  сиял остро,  как у ворона перо,
Но оставшись не у дел,  постарел и заржавел…
– «Много лет прошло и дней с той поры; летят, канальи,
Будто гончие в запале  –  за добычею своей,
Как вода в реке быстры, как булыжники с горы!»
– Тря  лосиные  рога,  говорит  ему  Яга…
– В чём проблема?  Есть песок, им потри его чуток,
Снова прежним станет вид, и как новый заблестит!»
– «Да, совет полезен этот,  пистолет почистить можно,
Может, и сгодился б где-то, если б стало слишком сложно;
Только кто его хозяин, кто он был,  – взбалмошный «мент»,
Неудачник вечно пьяный…  и его сей инструмент?!
– У меня ж подход другой:  я работаю рукой…
Если надо, то – руками, по потребности – ногами,
Ну а ежели приспичит…  –  помогаю головой!
– Говорил Иван бабусе,  поправляя ей чепец, –
Я в опасности не трушу, но, однако ж, кладенец, –
Меч, пришелся бы мне впору;  я б его, пожалуй, взял,
Если б кто к нему дорогу добрым делом показал!..
Ты к нему не знаешь ль путь, а, бабуся?»  – «Позабудь
Ты про то и думать!  – Знал бы, сколько умных,
Крови царской  дураков враз лишилося голов,
Помышляя о мече!..  и дело вовсе не в плече,
Не в богатырской мощи, хоть, наверное, легче с ней,
Но тут гораздо всё сложней, а возможно  –  проще!..
Меч сей знатный, с ним же щит, заколдованный лежит;
Надпись на щите гласит: – «Кто не понял – будет бит!»
Кто поднимет их, как надо, ждет того одна награда:
До последнего конца лишь он хозяин кладенца.
Даже если был беспечен, меч защиту обеспечит,
Как спасёт и защитит от беды товарищ  –  щит!
Если ж кто не угадал  и  не так его поднял,
Как положено тому (суть неподвластная уму!..)
– Горек для того исход, кто не откроет тайный код.
Но до сих пор не удавалось такого сделать никому...
И я не знаю –  почему,  и для меня то тоже тайна,
Ведь не известен никому этот секрет необычайный;
Хотя догадок разных много; видимо он хранится здесь
Под покровительством небес, и всё известно только Богу!..
А потому раздумка есть, что лучше этот меч не трогать.
Возможно,  сила  у  заклятия  рокового  такова, что
Кладенец вдруг вместо друга превращается во врага;
Неизвестно отчего,  но спасенья в поединке
Никому нет от него, и исход для всех единый.
Наделен его удар колдовскою силой чар:
От него защиты нет,  и возможность быть побитым
Как семь бед один ответ, и тот весьма неочевидный!»
«Ладно, ты скажи, старушка, может быть тебе избушку
Подновить иль подлатать?»   – «А чего?..  – проконопать
Мхом ее немного, что-то стало поддувать с щели у порога.
Да еще поправь забор,  чтоб не влез случаем вор;
Я ж –  не мастер, и тоска жить одной без мужика!..
Коль в доме нет хозяина, то не дом – развалина,
– Изрекла  с  тоской  Яга,  –  я-то  старая  карга
Для ремонтов не гожусь, хоть пытаюсь, и учусь…»
–«Молодец, Иван, сынок, ладно сделал всё и в срок,
– Золотые  руки!..   –  не  помрешь  со  скуки,
С дурацкого безделья,  разве что с похмелья?..»
– Говорит она с заботой,  оценив его работу.
«Ладно, бабушка, кончай, пить давай-ка лучше чай!»
– Говорит Яге Иван.   – «А что ты:  кружку иль стакан,
– Что предпочитаешь?»   – «Да, что побольше, знаешь…
Пить так пить, а есть так есть: нет проблем, утроба – есть!
К чаю можно бы, ей-ей, добавить продовольствия,
Так-то будет посытней,  и больше удовольствия!»
–«Не отведаешь ли, Ваня, пирожков моих с грибами?
– Говорит  бабуся…  –  ведь повар  я  искусный!..»
«Чай, не с мухоморами?» - вопрошает он в ответ,
А  она  с  укором,  головой  качая:  – «Нет,
С белыми и черными красавцами груздями!
Съем сама вначале, чтоб мысли не смущали…»
…Бабка, как и обещала, съела пирожок;  сначала
Ваня только надкусил, пожевал, как будто вкусно,
Удивился: впрямь искусно!  и тогда уж проглотил;
И наелся до отвала,  даже в брюхе тесно стало,
С  небывалым интересом он ее деликатесов.
Ведь давно не ел так вкусно, пища Вани не така…
Замурлыкал даже, жмурясь, словно кот от молока.
В мыслях он как будто дома снова очутился,
Липкой тягостной истомой ум его покрылся.
Вспомнил вновь о Мане, о мамане с батей:
«Как-то там, родные, верно, ревом плачут?!»
Скуксился Ванюша, сердцем загрустил,
Не заметив даже, что слезу пустил…
…Ведьма огорчилась, видя слезы те:
– «Не пришлись по нраву пирожки тебе?
Аль лишил покоя злополучный меч,
Ну а вдруг как выйдет: голова да с плеч?
Не глупи, сыночек,  не терзай судьбу,
Лучше уж на спину перемёт-суму,
Да гуляй по миру…  –  будет по уму!
Мир большой узнаешь, землю обойдешь,
И не потеряешь, что в себе несешь,
Не лишишься разом буйной головы…
А с  мечом – неведомо, –  нравы таковы!»
Но кто может знать заране?..  и спросил бабусю Ваня:
«А близка ль к нему дорога?» – «Ох, ретивый, да недолга,
Путь короткий и прямой:  по-над Лысою горой
Меч волшебный пребывает,  и его надежно щит
От претензий укрывает, с ним в товарищах лежит.
…Не простая та гора,  хоть просто название:
Мы там, ведьмы, завсегда проводим совещания,
В смысле, опытом обмен, превращая в прах и тлен
Всё, что есть живое;  что поделаешь, сынок,
То – судьба, а, может, рок,  –  ремесло такое!..
Кто свой навык не сгубил, прошел сертификацию,
Значит, тот и подтвердил свою квалификацию.
Кто же не осилил, нет,  –  быть, бедняге, на обед
В дополненье блюдом;  все мы ведьмы – мясоеды,
Хоть гурманы, привереды  –  дюже мясо любим.
И вкусней на свете нет –  то не мной замечено –
Слаще мерзостных конфет – только человечина!..
В общем, наше состязание есть за жизнь соревнование:
Или вкусненько поешь, иль тебя вдруг кто-то съест
С наслажденьем, только свисни – вот такая проза жизни.
В заключение всего –  шабаш, оргии,  – легко
Может получиться:  невзначай сойдешь с ума,
Разума лишишься;  нет, лучше перемёт-сума!
…Таинств всяческих полна эта Лысая гора:
Злобных демонов она укрывает до утра,
Здесь всегда они найдут утешенье и приют.
Для людей же в той горе лишь ужасы и горе,
Тьма фантомов в жутком зле, привидений море;
Проклятое место...   –  всем давно известно!..
Потому решай, Иван, может, переменишь план,
Аль так меч охота?!   –  Да ну его в болото!..
И на кой тебе сей страх?  голова-то на плечах
Поважнее будет…  и  Бог,  чай,  не осудит
В том за малодушие  да поймет, коль слушает
Нас с тобою он сейчас;  али вправду пробил час,
И «охота» так неволит, что сильней любой неволи?!
– Вопрошает ведьма,  –  что ж, и мне то ведомо!..»
– «Да, бабуся, это  –  рок…  –  не уйду без кладенца,
И не буду как сурок, в норке прячась, ждать конца,
Не  по  мне  такое…  –  я  люблю  другое!..
Чтоб покруче, поострей, поядреней, порезвей,
Ведь тогда  и  веселей дело сразу будет…
А уж жизнь там или смерть –  пусть судьба рассудит!
Жребий брошен, выбор сделан, не сменю теперь того;
Пусть не прав, теперь уж смело буду добывать его, –
Меч всесильный, богатырский, – только дела и всего!»
– Говорит в запале Ваня.  – «А мозги-то не в дурмане?
Ой,  смотри,  Ванюша…   –  поберег  бы  душу, 
– С грустью молвила Яга,  –  там и дьявола рога
Вылезают иногда из горы наружу и в жару и в стужу.
Вдруг да сгинешь, что тогда, в молодые-то года?
Рвать ведь будешь душу, что меня не слушал!»
– «Благодарность за заботу, бабушка, тебе,
Остальное ж,  –  к черту аль к его жене!..
…Пусть хоть это будет «чёрная дыра»,
Пусть хоть смерть на блюде, буду там с утра!
И добыть я постараюсь всё же славный меч,
Хоть немного сомневаюсь… –  голова-то с плеч
В жизни раз всего слетает, а потом не прирастает,
Есть с чего кручиниться  да умом подвинуться!..
Помолюсь-ка лучше Богу: он порука и подмога,
Помогал уже не раз;  может, бедного Ивана,
Как бандюгу-басурмана, не оставит и сейчас?
…Ваня в эту ночь крутился, всё заснуть никак не мог,
А как в сон он погрузился, тут ему явился Бог…
Приголубил,  приласкал он его,  как сына,
Успокоил и сказал:  – «Ты, Ванюша, сильный,
Потому не ждет тебя холод плит могильных;
И горит в судьбе твоей лишь зеленый свет,
Но  начертано  тебе  выполнить  обет…
Чтоб очистить мир от зла, от коварного узла
И вертепа страсти,  демонов напасти!..»
– «Боже правый, мой отец, подскажи, как кладенец
Мне добыть, смогу ли?  тут ведь всяко может быть,
Можно голову сложить  вовсе  и  без  пули…
В чём таинственный секрет, разгадаю ли ответ,
Или, может, всё пустое,  и отгадки вовсе нет?!» –
Возмолился Богу Ваня.  – «Успокойся, перестань же,
– Утешал  Великий,  проясняя  лик  свой,
Гладя Ванино чело;  и божественно тепло
От него струилось,  в Ваню силой лилось.
– Ты  ж,  сынок,  крещённый  в  вере,
– Крест  с  Христом  тебе  в  примере,
И ответ тебе дадут лишь они…  –  подумай тут,
Ведь секрета нет иного,  вот тебе Господне слово!
Помни – я всегда с тобой, помолись, своей судьбой
Управляешь ты один:  ты  и  Бог  и  господин!..»
…Ваня меч поднял как крест, рукоятью вверх как перст
Грозный  в  поднебесье,  и  исполнил  в  песне,
Духом к Господу воспряв, гимн священный «Отче наш»;
Трижды рьяно покрестившись, трижды в пояс поклонившись,
И еще (на всякий случай!) трижды с жизнью распростившись;
А  как  это  он  свершил…  –  меч  сияньем  озарил
Всё вокруг,  и  встрепенулся необычно как-то вдруг;
Вверх взлетел, перевернулся, покачался, провернулся,
А потом как будто пойман кем-то был иль зачарован,
Тайной силою незримой безраздельно околдован,
Вниз неспешно опустился и тотчас же очутился
У Ивана в кулаке;   стал ему товарищ верный,
Покровитель же небесный слезы смакивал в платке…
Очень рад тому исходу,  –  не подвел его Иван,
Хоть и метил пальцем в воду, всё ж попал в мишень,
И план… был исполнен им точь-в-точь,
И  теперь…  не  важно…  –  прочее!..
Только где же славный щит, что же он, о чем молчит?
Аль не люб ему Иван?  Аль лазутчик басурман?
Аль кипит от злости щит, что стоит Иван не бит?
– Что за глупые идеи?!  – Вот уже почти неделю
Под щитом тем Ваня спит; молчалив он, в самом деле,
Но, когда пора приспеет и на то потреба будет,
Он момент не проглядит  и хозяина разбудит,
Если надо – защитит,  враг беды не сотворит!


            П О Г О С Т

Жизнь Ивана словно змейка вьется, бьется так и сяк,
А порой как чародейка завернет такой зигзаг(!?),
Опьяняюще - манящий,  небывалый,  новый,
Хоть нередко и опасный,  и весьма рисковый.
…Раз зашел он в деревеньку, небольшую, в три избы,
Изумился не маленько: что за страсть? – кругом гробы
Как дрова валяются,  –  ходишь,  спотыкаешься…
Ваня крикнул: – «Кто живой? – потолкуй иди со мной,
Что тут приключилось,  –  никак беда случилась?!»
…Население тогда словно птицы из гнезда
С  изб  и  повалило,  хоть  немного  было,
В общем, их, наперечёт;  в неприятный оборот
Жизнь всех закрутила, как в чумной водоворот.
…А ведь раньше было люду здесь немало,
Жизнь забот не знала,  но вдруг беда настала…
Приползла, отколь не ждали, как червяк в домашнем сале.
И пришла она с погоста…  –  воплотились как-то кости,
Оживились мертвецы, зло творят во все концы – света,
Измышляют, дело подлое вершат с заката до рассвета,
Кто  встречается  с  живых,  –  сразу  убивают…
– «Нет совсем от них житья: извести нас всех хотят,
Мало уж осталось…  –  эх, долюшка досталась!..
…Освятить погост хотели,  да куда там,  не сумели…
Они нашего попа поедом заели; хоть святой, а извели,
Труп  холодный  лишь  нашли  мы  потом,
И весь седой…  –  а ведь совсем был молодой.
Вот такое дело: «нечисть» одолела нас совсем,
Помочь не смог, не сберег нас даже Бог!
И надежды-то почти вовсе не осталось
Быть в живых, такая нам долюшка досталась…
Ты бы, добрый человек, шел отсель, покуда жив,
Не то сгинешь, кончишь век, чашу горькую испив.
Мы-то ладно, знать, судьба нам такое поднесла…»
Говорит Иван:  – «Однако, рановато, братцы, плакать
Да себя же хоронить, а почему бы не пожить?!
Так я разумею...  – А с заразой этой мёртвой
Разговор у меня короткий, нюни нечего разводить,
Надо гадов истребить,  –  опыт кой-какой имею!..»
…И пошел Иван на встречу, был погост тот недалече,
Чуть поодаль от села,  как пришла ночная мгла…
Выбрал время,  как всегда,  каверзное очень:
Нежить в жизнь как раз вошла, в самый час полночный.
Шел Иван,  тропа вела,  и прожектором Луна
На небе светила;  светом призрачным она, –
Дюже ясна и полна,  –  всё вокруг мертвила…
Вот ограда и погост;  хоть и стар, давно зарос
Весь чертополохом, но обманчив вид, не прост он;
Это ясно, не вопрос,  а Иван наш не был лохом!..
…Приоткрыв калитку смело, он шагнул вперед, за дело
Надо приниматься…   – то бишь с нечистью сражаться!
Впрочем, что там, уж знавал он этих самых зубоскалов.
Ваня в центр зайдя кладбища,  заорал как тигров тыща:
– «Где ж вы злыдни – мертвяки?! – Я пришел!.. – аль не с руки
Вам со мною знаться? что попрятали носы, боитесь показаться?»
…Тут как будто бы в ответ с-под земли пришел привет:
Вся она зашевелилась,  словно рать кротов зарылась
В глубине по чьей-то воле как в зерном богатом поле.
Бородавками покрылось всё кладбище и взбугрилось,
Закачались  вдруг  кусты  и  попадали  кресты,
Гром раздался с высоты, склепы древние открылись,
И ужасные из них на свет создания явились…
…Будто тайный дирижер Ваню снова в форс-мажор
Преднамеренно ввергает  и  на крепость проверяет,
Вставив в бок ему как вилы обстоятельства неодолимой силы.
Мертвецы из всех могилок стали лезть и спешить,
Повылазили,  мечтая дело злое совершить…
Погубить хотят Ивана, изувечить, как барана;
Чтобы он покоя мёртвых впредь уже не нарушал,
Не мешал живых им портить, по погосту не гулял,
Никогда без дозволения тёмных сил;  и разрешения
Прежде надо испросить для того, в живых чтоб быть!
И опять ведь не поймешь,  правда это всё, иль ложь?!
Или, может, привидения просто показать видения
Для потехи захотели?!  –  мимтеатр, в самом деле!..
Призраки  –  актеры,  как  ночные  воры,
С могилок выбираются да к Ване подбираются:
Демоны ужасные  и  трупы дюже страшные
С плотью полусгнившею,  клочьями повисшею
На белеющих скелетах…  – «А далеко ли до рассвета?  –
Думал Ваня,  –  солнца свет пришелся впору бы сейчас…
И начал без разбора крушить с плеча он споро
Мертвяков, – решил Ванюша уничтожить их как класс!..
…Навалил уж, мерзких, гору…  и  тогда переговоры
Учинить решила нежить, враз поднявши белый флаг;
И навстречу Ване вышел командир их – вурдалак:
– «Отчего же грубо так,  –  сразу же  и  бить?!
Можно просто по душам взять – поговорить…
Ты зачем пришел в наш дом,  что тебе здесь надо?..»
– «Ни к чему вам знать о том,  не для маскарада!..
– Дерзостно и грубо отвечал Иван тогда, –
От вашего коварства я  найду  лекарство,
Чтоб всё ваше царство упокоить навсегда!..,
Озадачен вурдалак, лишь таращился, дохляк,
Как баран на Ваню;  надоел ему тупой, –
Он тогда его ногой очень сильно ранил,
А кулаком добавил, начав бои без правил…
Разлетелся скелетон, только гул со всех сторон:
Кости, ребра, позвонки забренчали как звонки
По могильным плитам глухо и сердито…
Мертвецы же актом этим сильно возмутились
И необъятною толпою к Ване устремились…
…Тут уж Ваня, наконец, меч достал свой, кладенец!
С ножен вынул, обнажил  и как вихрь закружил,
Мерзких  сокрушая,  их кости  превращая
Моментально в пыль и прах; обуял тут мертвых страх,
В ужасе они дрожали и скорей бегом бежали
От  могучего  Ивана, как кочевников орда.
С перепугу (чтоб не бил их!) перепутали могилы,
Заблудились лиходеи…  –  поныряли кто куда!..
С той поры утихла нежить, не мешает людям жить.
И они,  забыв про беды, прихватив с собой обеды,
– Ведь тоске не вечно быть – потихонечку ходить
Снова стали на погосты, чаще в дни святого поста;
Чтобы предков помянуть, на могилочки взглянуть,
Как ведётся у людей с изначальных самых дней.


      Ц А Р Е В Н А – Л Я Г У Ш К А

Не страдает Ваня слухом, он услышал, как над ухом
Что-то звонко просвистело; не понять ни сном ни духом,
Что такое?..  – полный ступор – экое каверзное дело!..
Только то не соловей и не сойка песню спела,
А каленая стрела,  ветку срезав,  пролетела;
Но была уж на излёте, сила вся ее пропала,
Потому-то  на  болоте  недалёко  и  упала.
Не сумел Иван стерпеть, подмывало посмотреть:
Кто же это хулиганит, местность стрелами поганит?
На болото побежал он,  разглядеть инициалы
Захотелось на стреле, чтоб узнать – какой подлец
Эдак промышляет  –  в живых людей стреляет?..
…Глядь: сидит на кочке жаба средь болотного ухаба,
Стрелу крепко в лапках жмет, Ваню видит – подает,
Восклицает страстно:  – «Ах,  мой сокол ясный!
Мой король, мой падишах! а потом вдруг «ква-ква-квах!»
Звонко затянула, – заждалась уже тебя, витязь мой,
Умру любя, думала со скуки, наложивши руки
Среди светлого-то дня;  – забирай скорей меня,
 Раз явился ты за мной, я – твоя, любимый мой!..»
– «Да ты чего, лягушка?.. в глазах, наверно, мушки
Закружились, теребя?..    я тебя и знать не знаю,
Ишь расквакалась, каналья,  –  кыш, зараза, от меня!..
– С отвращеньем бросил Ваня, сделав фигу ей в кармане;
– Я лягушек пучеглазых не любил еще ни разу,
И имею убеждение в том, что это  –  извращение...
Ишь разговорилась,  рассудка, что ль, лишилась?!
Проглотила?..   то-то… и марш  в своё болото!..»
…Но лягушка не смолкает,  вновь на Ваню наседает:
–«Ты Иван? – Ну да, Иван… – Значит, я – твой талисман,
Рок в судьбе  и  жизнь твоя,  – Василисой звать меня…
Прозванием – Прекрасная!»  – «А что ж такая страшная?!»
– Ей парирует Иван;  – «Колдовство виной, обман…
Можешь ты меня спасти,  облик прежний обрести
Я смогу всего в три дня,  замуж лишь возьми меня!..»
…Ваня аж позеленел:  – «Да ты чего, совсем сдурела,
Сидя тут в болоте?..   аль  позабыла,  кто ты?..
Языком зря не трепли,  лучше в воду посмотри,
Не  видал  я  вроде  страшней  тебя  уродин!..
Ну, даешь, едрёна вошь, совсем уж замуж невтерпёж?!
Не дурила б лучше,  да…   –  нашла себе жабоида...
Али все перевелись? – брысь в болото, мерзость, брысь!»
Почесав стрелою брюшко,  ну пенять ему лягушка:
– «Бестолковые  пошли  нынче  королевичи,
Нюх на счастье потеряли Иваны все – царевичи!..»
Оглянулся тут Ванюша: – «Кто царевич? – Э, послушай,
Не царев я сын,  с крестьян,  хоть и звать меня Иван...»
«Так чего ж ты притащился на болото-то, болван?!
Надоумил, что ли, кто-то,  или был с утра ты пьян?..
– Озабочена  известьем,  жаба  молвила  ему,  –
Не сидится, что ль, на месте?..  одного лишь не пойму:
Коль не ты стрелок, то кто же мне сюда послал стрелу?»
– «У кого колчан и стрелы  да тугой натянут лук,
Тот возьмет тебя с собою и избавит тем от мук,
– Отвечал с ухмылкой Ваня,  – ну а мне пора до бани!»
…Вдруг услышал за спиною торопливые шаги…
Статный отрок царской крови вышел с зарослей один;
Ваню с грустью вопрошал: – «Ты стрелы тут не видал?
Куда-то  залетела…  –  экое  ведь  дело!..
То беда, ведь мне она позарез сейчас нужна...»
– «Видел, знаю, возле пня ждет давно судьба тебя,
Чуть не промахнулась…   –  вот бы лопухнулась
Жаба распрекрасная… – тьфу ты!  – безобразная!..»
Обалдел юнец слегка от речей тех…  – «Ну, пока!..
– Говорит Иван вослед,  – я пошел,  а всем – привет!»
…Шел он бодро, улыбался, вспоминая, как попался
Тут лягушке на крючок…  –  но Иван не дурачок!..
Впрочем, Манечке – молчок!  – не скажу об этом,
Не то  после  изведет  «дружеским  советом…»
Что ж, бывает в жизни всяко: кому – пир, а кому – драка;
И  пистолеты  Стечкина  порой  дают  осечки  нам!..


         К У П И Д О Н
            
Смотрит Ваня:  что такое? что себе он позволяет?!
Юный лучник для забавы стрелами в людей стреляет;
Да как метко-то стреляет – точно в сердце попадает!
И улыбается при том…   – разобраться с молодцом
Тотчас же Иван решил; подскочил, схватил за плечи,
Сколько было его сил,  и со страстью вопросил:
– «Что  ж  ты, враг,  людей  калечишь?..»
Тот же как-то изловчился и опять давай стрелять,
Тут уж Ваня разозлился,  и за лук злодея «хвать!»
Стал тянуть его он сильно,  вырвать с рук желает,
Но стрелок попал настырный, – знай себе стреляет.
…По причине поединка вышла в миссии заминка:
Стрелы (может и охотно?) не в людей, как намечалось,
Понеслись на самом деле,  а попали все – в животных!..
В результате получилось, что стремглав в осла влюбилась
Лошадь;  и, хоть это не к лицу и не очень-то престижно,
Только дерзко и бесстыдно соблазнил конь…  ослицу(!?)
Оттого  – уж  невесть как –  мул родился  и  лошак…
…Очарован овцой бык;  небывалое случилось, –
Чудо в перьях появилось, – то родился овцебык!
Повезло не больше волку, получив стрелы наколку,
Он, обезумев, поутру стал поклонником кенгуру!
Долго, страстью обуянный, по пятам за нею рьяно
Всё  бежал…  –  вконец  прыгунью  загонял,
Вздыхает  тяжко…  –  притомилася  бедняжка,
Нету сил;  ее загнал без стесненья в угол тёмный,
Дикой похотью томим, хищник, жаром опьянённый.
Но не съел, ведь он влюбленный был в нее,
Хоть неумело,  но…  мужское дело сделал!..
С той поры – гуляет толк – в мире есть сумчатый волк.
…Вот что разом натворили, сколько зверя совратили
Стрелы; (а простые вроде?!), шуткой послужив природе,
Чудодейственно  создав  удивительный  анклав
Странных, вычурных мутантов (для потехи иль забав?),
Коих раньше не видали;  цепь событий разорвали,
Всё смешав при этом,  словно фарш в котлетах…
…Осознав, что натворил, Купидон в ужасном гневе
На  Ивана  возопил…  – да, это он, конечно, был!..
– «Как посмел ты, неразумный, налетев этак безумно,
Злое  дело  совершать,  волю  Божью  нарушать?..
Послан  я  по  повелению…  – указ  его  вершить:
Должен был сердца для счастья у людей соединить.
Смотри же, что ты натворил, а  я…  – кого соединил?!
Не простит такого Бог…  – как же ты, безумец, мог
Несуразицу  свершить,  нападенье  совершить
На посланника Господня среди белого-то дня?..
Почему  сейчас,  сегодня  налетел  ты  на  меня?!»
…Лишь сейчас Иван узрил за спиною пару крыл,
Осознав, что это ангел (хоть и был тот малость нагл!..)
Тут Иван ему сказал:  – «Я ж про то совсем не знал,
Ты стрелял в людей безвинных, я – всего лишь защищал;
И напрасен твой упрек  – есть язык –  сказать бы мог!..»
Подавив невольный стон, грустно молвил Купидон:
– «Не хватало времени, а ты свалился бременем,
Неведомо  откуда  напал,  как  барракуда…
В деле нашего творенья счет ведётся на мгновенья,
Опоздаешь лишь слегка,  –  переменится судьба,
Не свершится Божья воля; я слуга лишь подневольный,
Высший замысел менять был не вправе, – исполнять
Господом его назначен;  а теперь с твоей подачи
Имидж сильно мой подпорчен,  как и репутация,
А ведь был уполномочен и так всегда старался я!
Добросовестным, усердным был служакой - ангелом,
Божий промысел вершил,  – прочили в архангелы!..
Но теперь не будет шансов после этого,  не даст
Мне Господь благословения на внеплановый контакт
И это в жизнь нововведение, не поможет весь мой такт;
Вряд ли по душе придется, без последствий обойдется
Столь чудное творение…  –  ведь  не  его  веление!..
А в награду, как ведется, наказание найдется…»
– «Да не дрейфь ты эдак шибко,  Бог поймет,
К  тому  ж  ошибка  вышла  поневоле…  –
Шутка и проказ судьбы,  нелепость и не более!
Лишь случайностью в момент порожден эксперимент,
И Великий сам решит: жить мутантам, иль не жить,
Польза это иль отрава…  – у него на это право!
А  тебе  же,  Купидон,  извинение  и  поклон
Приношу я, что невольно вдруг нарушил этикет…
И в душе мне тоже больно; а Всевышнему – «привет!»
Передай при встрече…  она, знать, недалече
От раба его Ивана, это я…  – кто ж без изъяна?..»


         М Ы Ш И Н Ы Й  К О Р О Л Ь

Ваня слушает вполуха: – «Что за горькая житуха,
Не понос так золотуха,  что-нибудь да свалится,
И бедой навалится нам на головы напасть…
Впору вовсе в ступор впасть с этой безнадеги
Или  «сделать ноги»  всем отсюда поскорей…
Да  куда  сбежишь?..  –  ей - ей!..
Здесь отчизна  и семья,  и родимая земля,
Всё хозяйство, в поле рожь, ну куда отсель уйдешь?
Так и будешь мучиться,  вдруг само получится,
Разом да изменится,  в пользу переменится?..»
…Слушал Ваня причитания мужиков между собой:
– «Ведь беда, на самом деле, мыши, крысы одолели,
Ползапаса уже съели…  – навалились, налетели
Ненасытною толпой, как-то будем жить зимой?!
Вновь придется голодать, есть мякину, помирать
С голода как ране, и при большом-то урожае?
Нет житья от них,  – враги до отчаянья довели!
Хитрой мыслью обладают и в капкан не попадают,
Им приманка не нужна, ведь вокруг полно зерна.
А амбар им как лоханка, словно скатерть-самобранка,
Каждый день, и без трудов, спи и ешь – обед готов!
И коты их не берут, лишь, поджав хвосты, бегут,
Блудни,  без  оглядки  поскорей  в посадки…
И таятся там быстрей, чтоб не получить плетей,
Как достойную оплату службы «доблестной» своей.
Чуть получше кошки:  словят парочку мышей
Да бегом к лукошку – кормить своих малышей…
Но то им Богом суждено, забывать о том грешно!..
В результате же мышей развелось, как блох иль вшей,
Видимо - невидимо…   –  Господом обижены
Мы, наверно, навсегда!..»  – «Погодите, господа,
Богу попусту пенять  и  понапрасну обвинять!
Взяли бы да лучше сами пораскинули мозгами;
Раз от кошек толку нет, должен быть иной ответ
На мышей вторжение,  – будут предложения?..
Если нет, то я охотно принимаюсь за работу.
Вам заданье: сделать ловко пару хитрых крысоловок,
Надо мне обзавестись дюжиной здоровых крыс;
Нет, не для забавы… – вот в этом вы не правы...
Ведь из них, в конце концов, выйдет Суперкрысолов
И мышей губитель,  грызун – победитель,
А по титулу – король, вот его отныне роль!
…Мужики, как было надо, всё соорудили
И  десятка  полтора  крыс, смогли, словили,
Посадив их в общий ларь, из металла инвентарь,
Чтобы не пролезли или тайно не прогрызли;
И стали терпеливо ждать исхода битвы жизни…
День за днем чредой идет, голод смелость придает:
Бьются насмерть крысы… и финал всё ближе.
Слабый  – погибает,  сильный  – их  съедает…
И становится мощней, дерзновенней и хитрей,
Лишь один в конце всего,  и  – непобедимый!..
Крысы нет сильней его, он целый - невредимый;
Все победы, он – король, поражений нету – ноль!
Полон силы крысоед, – новых жаждет он побед,
Для него вкуснее нет, чем вкус мышиной крови.
Много вскоре грызунов хищник переловит,
Когда в хранилище зерна вновь его загонят;
И со страстью истребит до конца всё полчище,
Грызть их будет и душить, творя кругом побоище.
Битву страстно поведёт,  пока всех не изведёт!..
Такова у крыса роль, – он фанатик и король
До скончания века…  на службе у человека.
Хоть развита до неприличия мания его величия!
…Мужики благодарили, что уму их научил,
И  в  дорогу  снарядили,  честь  по  чести,
Даже  пир  сотворили…   –  не  из  лести –
В благодарность  –  водворил им Ваня мир,
Что быть может лучше – в измученные души!
И народ заботы этой  – не таков он –  не забыл,
Ведь извечно добротою дух крестьянский крепок был.
…Провожали Ваню лихо: все от мала до велика
Вышли за околицу, чуть всплакнув, как водится,
Пожелав удач в пути, не плутать – скорей найти
Нужную  дорогу   к   родимому  порогу!..
И священник, что тут был, тоже в путь благословил,
Святой водою окропил и крестным знаменьем осенил
Небывалый его путь, пожелав с тем: – «Славен будь!»
…И опять Иван пошел тем путем, что прежде шел.
Будет ли конец дороге,  ждет ли Маня на пороге,
Далеко  ли  он  зашел?..   аль  еще  не  обошел
Он земли волшебной этой? аль конца ей вовсе нету,
Бесконечные начала?..  –  нет приюта и причала
Для истерзанной души божья странника Ванюши...
Кто печали утолит,  слезы кто его осушит?!

    М О Л О Д И Л Ь Н Ы Е  Я Б Л О К И

Видит Ваня дивный сад: абрикос и виноград
Красотой  сияет  и  словно  зазывает;
А зеленая листва,  не лишая естества,
Фрукты прикрывает и нежно украшает.
Укротив свою походку, сквозь ажурную решетку
Он  увидел  яблоню,  на ней  красавцы  яблоки
Пламенеют как огонь;  вдруг прыжок, как будто конь
Перескочил через ограду,  и второй такой же рядом.
Ведь беда: через заборы с ношей полной лезут воры!
Тащат все, кому не лень день и ночь, и ночь и день.
–«Экая оказия, это ж безобразие! – возмущается Иван,
– У ворот стоит охрана…  для чего? – похоже, пьяна
Пребывает, как всегда?!  –  непорядок, господа!..»
– «Кто хозяин?  Чей сей сад?  Почему через ограду
В сад вы лазите гурьбой, не боясь, как будто в свой?»
– Ухватив за шкирку вора, вопрошает гневно Ваня.
– «Царя нашего был сад-то, злого деспота, тирана
До бедняцкого разора, а теперь хозяев  – свора!
Когда нечего стало есть, все решили в сад залезть;
Да в народе ходит весть, что чудо-яблоки тут есть…
Если скушать их сумеешь, сразу же помолодеешь!
Непростые, видно, яблоки, а тайные и сильные,
Коли юность возвращают…  –  молодильные!..»
…Подивился Ваня слуху, но не шевельнул и ухом,
Никому не показал,  а воришке даже некоторое
Уважение  оказал  и  без последствий отпустил;
Хоть советом  его всё-таки немного пожурил:
– «А воровать-то вроде грех!» Но тут его на смех
Всей  толпой  подняли:  – «Экий  он,  – видали?..
Воровать ему грешно? а помирать тогда – смешно?!
Ты иди своей дорогой  да людей зазря не трогай,
Лучше так-то, дорогой,  может, будешь и живой!..»
Усмехнулся лишь Иван: – «Сорви-головы, шайтаны…
Где же царь-то, где же власть? – негде яблоку упасть,
Сплошь лишь тать да воры,  и для чего заборы?..
И на кой нужна охрана, если спит, вповалку пьяна?»
…Мыслью грозною горя, стал Иван искать царя,
И увидел,  наконец,  он царский пред собой дворец…
В дверь со страстью постучал, грозным рыком зарычал:
– «Быстро двери отворяйте! на себя потом пеняйте,
Ежели не откроете…  –  волками ведь завоете, –
Когда в щепу изведу…  – всё одно зараз войду!
Эй вы, сонные тетери, позабыли, что ль, где двери?
Я ведь скоро разозлюсь,  да и с воротами ввалюсь
Прямо в царские покои!»  – «Что случилось, что такое?!
– Слышит Ваня гневный крик,  – я к такому не привык,
Кто посмел меня поднять, от постели оторвать?..
Что за мерзкая шпана  вырвала меня из сна?!
Кто дерзнул приказ ослушать и покой царя нарушить?
Чья здесь наглость такова?!  чья шальная голова
Хочет знать от этих пор: остер ли палача топор?..
Кто сей дерзостный злодей, покажите мне скорей!»
Сторожа засуетились, чуть, запнувшись, не свалились,
Но засовы отомкнули  и  ворота распахнули.
Тут сбежалась сонно-пьяна вся монаршая охрана,
И сам царь приковылял да затылок всё чесал…
Говорит, надев корону:  – «Это ты нанесть урону
Государю навострился, ворота сломать грозился?!
Кто  таков?..  –  каким  Макаром  ноне  тут?..
Аль,  может,  даром  протираешь  башмаки?..
У меня, смотри, не врут!  отвечай тотчас, не лги!
Говори про всё как есть, что понадобилось здесь?
Да какого тебе ляда, вообще-то, тута надо?..
И зачем, скажи, стервец, ты ломился во дворец?!»
– «Не напрасно, царь-отец, рвусь к тебе я во дворец,
Дело не пустое,  –  ведь сад твой неустроен!..
Лазят все кому не лень, ночь то будет или день,
Поздно  или  рано,  а  вся охрана  –  пьяна!..
Нехорошие дела…  –  за сердце тоска взяла,
И пришел я во дворец положить тому конец,
А не забавы ради;  навести порядок надо
В этом заведении, и дозор скорей наладить,
И видеонаблюдение первым делом учредить,
Чтобы кражи прекратить, и урожай тем сохранить.
Я смогу быть рьяным начальником охраны:
Буду бдительно стеречь  и  добро твое беречь!
Ну, так как же, государь, по рукам, что ли, ударим,
Как бывало это встарь, да контракт при том составим?»
– «Погоди-ка ударять… – дай хоть чуть поразмышлять
(Я  ведь  царь!)  об этом,  а  к  тебе  с  ответом
К вечеру пришлю гонца;  отдыхай и жди конца
Моего  решения,  –  отказа  или  разрешения!..
…Скорым был царёв ответ, разумным и решение,
Не имелось слова «нет» в высочайшем повелении:               
«…и по милости царя прямо с завтрашнего дня
Быть тебе в охране главным, дабы делом править славным
Сада охранения, пресечения разора, яблоков спасения!
Мыслю:  это  по  уму,  –  быть  отныне  по сему!..»
А как Солнца диск взошел, в должность наш Иван вошел.
Обсудив с царем вначале вопросы щепетильные,
Прояснил, что есть тут, вправду, фрукты молодильные.
Относительно зарплаты не давил, однако, платы
Он натурой попросил;  чтобы царь его за службу,
Оказав большую дружбу, и по-царски наградил:
Парой яблок молодильных при расчете одарил;
Когда он всё дело сладит, воровать воров отвадит,
Отобьет им аппетит,  и путь свой далее продлит.
Нет ему важней задачи: дома быть – нельзя иначе!
…Первым делом произвел Иван рационализацию:
Протянул  везде  в  саду  звуковую сигнализацию…
Если жилку задевали, побрякушки все бренчали,
Что были там развешаны,  возвещая бешено
Всем вокруг как приговор, то, что в сад пробрался вор.
И Иван во весь опор мчался в заданный квадрат,
А потом тащил обратно под конвоем лиходея!
Перепугалися злодеи…  Ваня бдительно служил;
Ну а царь своим указом, не моргнув при этом глазом,
Лихо головы рубил…  – палач его усердным был!..
…Прекратилися набеги;  но коварны печенеги
Были от роду всегда,  что совсем не ерунда:
Время даром не теряли  и  систему изучали.
Разобрались, изучили, преспокойно заходили,
Тихо - мирно  обходили  всю  сигнализацию…
Вместе с тем пришел конец его рационализации:
Звуковой сигнал молчал, а урожай в саду – тощал!
Срочно  было  надобно  новое  решение,
Прекратить чтоб самосбор, злостное хищение.
…Только всех манил всегда плод запретный очень,
Дюже сладким – вот беда – он казался;  и тогда…
Возгорается  душа,  искушением  трепеща,
Как свеча средь ночи,  и терпеть нет мочи,
Чтоб уже не сшельмовать и тотчас не искусать
Страсти вожделение,  отбросив все сомнения…
Как же одолеть соблазн?!  И Иван придумал план;
Вовсе не был Ваня пьян, хоть не чужд ему изъян
Малый сей по жизни, как и иным мужам в отчизне…
Он решил создать обман – зрения – иллюзию,
Как неведомый капкан, как в бою – контузию,
Для  предотвращения  яблок  похищения…
Дьявол что ли дал совет?  все плоды он в чёрный цвет,
(Аль другого цвета нет?)  за ночь перекрасил;
Изуродовал  их  тем,  как есть  –  обезобразил…
И листву подмалевал…  – надо, раз уж возжелал
Совершить великий блеф; но вперед ужасный гнев
Царский на своё чело получил он утром рано, –
Стало то на сердце раной, – когда солнышко взошло.
Бедный царь,  увидев древо,  горькую слезу пролил:
–«Что же ты, злодей, наделал? что ты, изверг, натворил?
Загубил сокровище!..   –  эх, прольется кровища
У кого-то в этот раз!  –  писарь где?  –  пиши указ!
Наставленье  палачу:  я  немедленно  хочу,
Чтобы  Ваньке-лихачу,  варвару,  злодею,
Наточив  топор  острее,  порубили  шею!..
И  на  этом  я  тому  не  поставлю  точку,
А  желаю,  чтоб  его  на  мелкие  кусочки
Поварята порубили и бездомным псам скормили
За то зло, что сотворил… – древо жизни погубил!?.
Ведь яблоки всесильные  – были –  молодильные!
Нет за то прощения!..»   – «Но у меня прошение
Перед казнью, государь, дозволь слово мне, как встарь
То велось – последнее – на прощание молвить,
И картину вместе с тем прояснить, дополнить!
Может, вправду, скверное дело я свершил,
Яблоки  покрасив,  –  цвет  их  изменил…
Не сообщив про это,  но виноват лишь в этом,
Что тебя тем огорчил, не успел, не предупредил;
Только гнев напрасен твой, ведь не мёртвое, живое
Древо, и листва живая, – сам проверь, коли желаешь!
Просто это маскировка… – правда, сделал ее ловко?..
От воров!  – кому ж гнилая будет молодость нужна?!
Но  при  этом  лишь  иллюзия  хорошая  она,
И оптический обман;  был таким задуман план
Мною для грабителей, злостных расхитителей,
Что не прочь сюда залезть, дабы чудо - яблок съесть.
Вроде «в яблочко» попал… – даже ты не разгадал,
Не раскрыл такой секрет, светлый царь;  сомнений нет,
Что промахнутся  тоже  и  все  иные  рожи!..»
– Резюмировал Иван (ушлый он, но не болван!)
–«Ай да Ваня… – молодец! –  воссиял тут царь-отец, –
Знал, что парень – голова!» – «А рубить? – с тоской в глазах
Писарь вопрошает…  –  зря писал я, что ль, указ,
Силы тратя, в этот раз?»  – «А леший тебя знает,
Зачем  его  писал  ты!..  видно,  надобно  тебя,
Чтоб не теребил зазря,  отдать уже в солдаты;
Лишь имущество царя, бумагу, тратишь почём зря!
А указ тот съешь покуда, для схорону, чтобы блуда
Меньше было в голове, да молчал чтоб, и вообще…
Позови-ка звоноря,  – пусть звонит в колокола,
Веселиться  будем  и  в  радости  пребудем!..
Жизнь не обрывается,  дальше продолжается!
Прочь дела могильные,  фрукты молодильные
Под защитою у нас!..   –  а потом другой указ
Напиши для черни,   да чтобы в рамке черной,
Жирной, траурной он был, скорбью горькою вопил;
Что, мол, было в царстве чудо,  но неведомо откуда
Злобный рок бедой приплыл, древо жизни погубил!
Что государю  очень  плохо,  дышит  еле-еле…
А дерево  совсем засохло, плоды  все  почернели!..
Вот тогда увидим сразу настроений маскарад:
Кто слезу от горя пустит, а кто до смеха будет рад?!
Сразу ясно станет вдруг, кто нам враг, и кто есть друг!
И тогда работы много,  мыслю,  будет для плеча:
Писарю – писать указы, палачу же – сечь, и разом,
Непокорные  главы…   – для  увеселения  толпы!..
Да, Ванюша, это жизнь, не из легких труд монарха,
Нить судьбы  пусть  прядет  Парка…               
Я ж могу ее сгубить;  а палач мой отрубить               
Без раздумий и в момент неразумный рудимент
На плечах, как атавизм, как ужасный коммунизм!
Слышал про такое?..  –  вот беда… –  не скрою,
Как-то мне вещун однажды про него порассказал;
Я  чуть  с  трона  не  упал,  потеряв  сознание,
И  скажу  тебе,  Иван,  нет  страшнее  знания!..
Чтоб холопы, как пырей, истребили всех царей,
Ставленников Бога  –  на земле  –  до гроба!?
…Ведуна, чтоб не вещал гадость эту, я распял
На  кресте  как  жабу,  чтоб  не  было  похабу
Про коммуны на Земле; чтоб не снились и во сне,
И в жути наваждения  призраки того видения!..
А тебе, Иван, спасибо за сметливость, дорогой,
Будешь ты теперь отныне моей правою рукой!
То, поверь, большая честь, но охрану всё же несть
Яблок ты не забывай да больше меры  не съедай!..
Аль не ешь? не ври, плутишка, сам такой, а то мальчишкой
Ненароком можешь стать…  – кто же будет защищать
От возможных посягательств дивный плод?..
Хоть ты и спрятал,  право дело,  от народа
Это чудо до поры;  но пронырливы, споры
Воры на раздумку: проскользнут змеей, и сумку
Яблок разом унесут;  но страшней, что разнесут
Весть о них по миру,  язык-то ведь он длинный!
Разузнают и проверят, что обман погибель древа;
А тогда хоть пруд пруди,  хоть сто оград нагороди
Вокруг сада, всё  напрасно, и конец всему ужасный.
От напасти не спасти, «чудо» смогут извести…
И тебе тогда конец будет, Ваня,  –  не венец!
Я  не  угрожаю,  –  всего  лишь  извещаю...
Чтоб ты сложностью вопроса до конца проникся,
С мыслью этой невеселой, как с родною, свыкся;
Что судьбы дамоклов меч непременно в жизни есть,
Тот, что шапку с буйных плеч запросто снимает;
Иногда  и  с головой,  –  кто разуму не внимает,
Жребий  выпадет какой,  по-всякому бывает!..
…А Иван в ответ царю: – «Быть желанием не горю,
–  И  того  не  скрою,  –  я  никакой  рукою…
Не моя такая доля  –  мне по нраву только воля!
Ведь наказ я твой исполнил, сад продуктами наполнил,
Выполняй и ты обет:  пара яблок  и…  –  привет!
Я ж  пойду  до  дома  –  до своего  –  родного!..
Для меня здесь счастья нет, не сердись, таков ответ
Мой отныне будет,   и пусть нас Бог рассудит!
Да не гневайся вослед,  то мой путь, иного нет…
…Царь лишь грустно повздыхал, головою покачал
И сказал: – «Ну, нет так нет, а на нет и спроса нет!
Ладно,  –  доброго пути,  да смотри,  не упусти
Ты с руки жар-птицу: средство молодость вернуть,
Вновь омолодиться,  быть может, пригодится,
Когда старость подойдет;  жизни новый поворот
Разом вдруг произойдет  и  обновление придет!
Снова молодость вернется, закипит, ключом забьется,
Забурлит от страсти жизнь, хлынет в новый организм
Здоровая  энергия…   и –  отдыхай  –  элегия!..»
…Царь два яблока сорвал,  покрутив, Ивану дал:
– «Ну, ты, Ваня, учудил…  – что с плодами сотворил!?
Разукрасил в гнили цвет; напишу: кто съест – всем смерть,
Яблоки  отравлены –  ядами  заправлены!..
Разовью твою идею до великого абсурда,
Ведь скрывается порою даже в нем большая мудрость.
В самом деле, что терять? – блефовать, так блефовать!
Я способный ученик,  а идеей я проникся
Цветомаскировки;   и  серьезно  говорю,
Будет надо – повторю:  горе всем воровкам,
В совокупности – ворам, что укрылись по норам,
Всем пройдохам ночи…  –  развелось их очень
В царстве непомерно;   а способ беспримерный
Ты, Иван, мне подарил!»   –  царь его благодарил
С чувством на прощание;  – «А может, до свидания?..
– Он добавил наудачу, расставаясь, чуть не плача, –
Шибко я к тебе привык;  вроде царь, а ты – мужик,
– Что объединяет?..  – А леший его знает!..»
– «Не горюй, величество, может быть и свидемся,
– Ваня обещает,  – хоть наперед  кто знает?
Знамо – круглая Земля, сделав круг, вернусь и я.
Коль домой не попаду, ход один – сюда приду,
Вот тогда и встретимся,  ежели заметимся,
Да узнаем коль друг друга; Бог не Яшка: если туго –
Не обидит,  не предаст,  обязательно подаст
Руку в трудную минуту и в душе погасит смуту.
Только грешен человек, и не знать ему вовек,
Где его сломает жизнь, дерзко обесславит,
И  бесчестия  при  том,  и  хулы  добавит…
А возможно возвеличит, многократно увеличит
Дух его, и вознесет в самый верх – на неба свод!
Всё в руках слепой судьбы,  и не ведомо заранее,
Кем мы будем,  я и ты, будет ль толк от всех стараний?
Что когда произойдет?  мир пребудет иль уйдет,
Обратившись прахом  или укрывшись мраком?!
Потому гадать не будем, что там завтра с нами будет.
Есть лишь настоящее, пусть не всегда блестящее,
Но зато родное…  и  будь же хоть какое!..
Это миг  и это жизнь человека и отчизны,
И Земли,  и мира…  а, может, даже шире!
Не дано нам то понять, и умом не всё объять
В состоянии разум,  как и увидеть глазом.
Человек того не знает, впереди что ожидает,
Хоть и мнит, предполагает, но лишь Бог располагает,
Что где с кем случится,  и как оно получится;
И что еще предвидется;  если даст, то свидемся,
Может статься,  мы с тобой, коль не попаду домой.
Грустен мне итог такой,  дома ждут меня, друг мой,
Потому – прощай, однако, будь здоров всегда душой!
А с народом будь помягче, хоть люди не всегда правы,
Иначе сам же сядешь на кол или лишишься головы!
В жизни много повидал я, верь мне – всякое  бывало!..
Призадумайся о том на досуге,  но…  –  потом!»
…Зашагал Ванюша вдаль; что там: радость иль печаль,
Коих в жизни много,  припасла дорога?!
Или снова его ждет небывалый поворот,
Что мгновенно повернет всё шиворот-навыворот
И задом наперед?!  – пусть и так,  –  не пропадет
Наш  Иван…  –  авось  найдет,  –
Как в былые было дни, путь из новой западни?..
Хоть и крепок он в плечах,  немалого и роста,
Но случается порой,  –  выбраться непросто!
И  такая  дребедень  раз иной  бывает, 
Что лишь чудо (или Бог?)  Ваню выручает!..


         М О Р С К О Й  Ц А Р Ь

Не  всегда  быть  в  жизни  горю,
Вот  и  Ваня  вышел  к  морю…
Тихому, искристому, родниково - чистому!
– «Эх, сейчас бы мне сюда акваланг и ласты, –
Плыл бы вдоль и поперек, вокруг еще – и баста!
Погулял бы здесь по дну,  понырял на глубину,
Плыл по морю синему,  – экое же оно красивое,
И манит как изумруд, кабы с Маней – жил бы тут!»
– Размечтался  Ваня;  вдруг словно бы  в  капкане
Ему ногу защепило,  и  какой-то силой страшной,
Неодолимой и ужасной, быстро в море потащило!?
Ваня бился, отбивался, резво, доблестно сражался,
Всею силой напрягался,  оторвать зацеп старался.
Только фокус не удался: зря лишь, бедный, наломался
И впустую измотался,  –  проиграл Иван  и сдался…
Перестал сопротивляться,  что без толку-то лягаться?
…Стал внимательней смотреть, кто ж посмел его переть
Как буксир на дно морское?  что за дерзость, что такое?!
А как увидел…  – в мозг толчок, стали волосы в торчок;
Зрит:  худосочный мужичок загребает под бочок…
– «Ничего себе сморчок,  ведь по виду старичок,
А силёнку поднаел…  –  меня спокойно одолел
И шутки ради уволок в моря дальний уголок?!»
Хоть Иван не сразу сдался, до конца сопротивлялся
И  бока  ему  намял,  но  в  итоге  проиграл
Этот поединок;  а ведь был совсем один он,
Этот старенький силач, стыдно Ване тут, хоть плачь!
Был он крепко опозорен и в душе весьма зазорен
Неожиданным исходом, вглубь внезапным переходом.
…Смотрит Ваня: что за чудо? вроде трон, его опутал
Сам собою, охраняя, осьминог гигантский – спрут,
Глаз сощурил, наблюдая, всюду щупальца снуют.
Навевая  жути  чары,  рать  акул,  как  янычары,
Взад-вперед мелькают, зло челюстями щелкают.
Службе преданные псы:  взоры холодны, косы,   
Бросятся в мгновение… – ждут лишь повеления!
Тут же верные солдаты  –  электрические скаты
С грозным званьем хвостокол, смерти полон их укол!
Могут дерзко из засады разом вдруг морские гады
Ядовитым впиться зубом, – паралич охватит, «дуба»
Мигом дашь и пропадешь, мерзким ядом изойдешь;
–  Те  еще  злодеи…   –  водяные  змеи!..
А коварные медузы больно жалят всех со вкусом,
И колючие ежи отравляют тоже жизнь…
Очень грозная охрана у владыки океана,
Да и сам подводный царь, видно, тот еще мытарь!?
…Тут старик полез на трон, нацепив себе корону;
Забубнил как пономарь: – «Аз есмь как бы здешний царь,
Повелитель всех морей,  и  таких богатырей
У меня навалом,   по-морскому:  пруд пруди…
Сотни будет, может, три,  но, однако ж, мало!..
Потому  – не без труда –  притащил тебя сюда…
Будешь службу исполнять и царю ноги целовать!»
– «А вот это ты видал?»  – не стерпев его нахальства,
А совсем не из бахвальства,  Ваня кукиш показал…
– «Что, дерзить?! – старик вскричал, – позовите палача,
Коль не хочешь быть послушным, голова долой с плеча!
Но покуда есть  – подумай –  пропадешь ведь сгоряча!?»
…Почесав трезубцем плешь, говорит: – «Да как ты смешь,
Неразумный, мне перечить?..  – я  ж  тя,  дурня,  изувечу,
Превращу в морской конек, чтоб вперед дерзить не мог;
Или в глупого омара, чтоб забыл, что значит свара,
Прочим  в  назидание,  глупое же ты  создание!..
Я  –  владыка всех морей!  так одумайся скорей,
Ведь я царь тебе,  не смей, словно равному, хамить,
За себя не поручаюсь, не сдержусь… – могу прибить!
Плохо дело, ощущаешь? – так решай, как дальше быть!»
…Тут из мрака приплыла рыба-меч, за ней – пила…
Глядя  на  богатыря,  вопрошают  у  царя:
– «Порубить, иль распилить, или, может, покрошить?!»
– «Не спешите, погодите… – говорит, вздохнув, морской, –
Вам бы только порезвиться…  а он нужнее мне живой!»
Но,  с тоскою замечая,  что зевать начал Иван,
Говорит ему, серчая, – «Али ты и впрямь болван,
Али дурень от рожденья,  али  нехристь - басурман?
Аль арап по роду дикий, что не слушаешь владыки,
Повелителя морей?!  –  зри и слышь сюда скорей!
Я  не буду повторять…   –  на себя потом пенять
Будешь за неведенье,  коль пропустишь сведенье
Мимо дерзостных ушей!»  – «А бока болят, однако,
За такое надо б на кол…  – наломал он их, злодей!
– Мыслил тайно царь морей, повелитель океанов, –
– Накажу, ей-ей, буяна,  – сразу станет поумней!..
Лишь немного отлежусь и душой восстановлюсь…
Или в нем живет нечистый? словно вепрь был неистов,
– Еле-еле совладал…   да…,  но жару мне задал
Этот дюжий богатырь!..  –  посадить его на штырь
Надо б за невежество,  на морской (публично!) кол;
Да какой с того-то толк?    всё старо,  нет свежести,
Нет новых впечатлений;  но подраться – тут он гений!..
Погляди, что натворил?  –  Нептуна,  царя морского,
Враз порушив все основы,  изверг,  как поколотил?!
Не знавал досель такого…  или, может, он – дебил?»
– «Да что ты ерепенишься, Иван, как будто женишься?..
Нет назад тебе пути,  ведь ты теперь  –  утопленник,
Так что лучше не груби,  побереги свой сопельник!
Ты теперь мужик с изъяном,  – ошалевшему Ивану
Говорит с ехидцей царь,  – посиди,  мозги попарь,
Глядишь и поумнеешь, разумным стать сумеешь!..
Аль не веришь? так возьми, попробуй ногу подними,
Вдруг,  да и получится,  грыжа коль не случится?..»
– «Поднять ногу? много дела, – мыслит Ваня; захотел он
Приподнять,  но экое дело:  и впрямь она отяжелела,
Как  дубовая  колода  или  базальтовая  порода;
Стала вовсе неподъемна, тяжела, как будто тонна.
Лишь усилием огромным приподнял едва он ноги,
Был открытием внезапным поражен:  дела-то плохи!
Словно кто бетон залил в них незримо без запинки:
Как свинцовые ботинки у глубинного водолаза,
Тяжелы и неподъемны  ноги Вани стали разом!..
…Тут уж он челом поник:  – «А ты, дяденька, шутник…
Или фокусник, фигляр?  – интересный экземпляр
Для  ознакомления  с манерой  поведения!..
Как же я с такой заботой на тебя смогу работать,
Неподвижный как колода?»  – «А вот как сменится погода
В твоей буйной голове,  – приходи тотчас ко мне;
Про  разлад  забудем,  да и  дела  обсудим!
А  пока,  Иван,  давай,  по  округе  погуляй,
Полюбуйся нашим дном, только помни об одном:
Ты отныне мой прислужник! позовут, коль будешь нужен.
А еще хоть раз взбрыкнешь,  головы-то не найдешь
На привычном месте;   ты всё лучше взвесь-ка!
Есть всему предел, однако, то же – милости царя,
Помни это…  или на кол посажу, болван, тебя!
Не дури, Иван, смирись,  тихой рыбкой обернись,
И тогда познаешь вновь уважение и любовь!»
…Прочь пошел Иван тогда лишь со скоростью катка,
Что асфальт  катает;  теперь он  понимает,
Что того всегда гнетет,  быстро ехать не дает,
– Тяжесть угнетает…  – да, в жизни так бывает!..
Хоть душа стремится ввысь, груз огромный  давит вниз.
…Злая сила колдовства овладела им пока…
Но таким быть не привык он, поискать бы надо выход
Из сложной ситуации,  а не хиреть в прострации!..
– «Я – утопленник? конечно! фига с маслом, чушь и вздор!
Если мыслить я умею, значит  – жив,  а вот позор
Давит  дух  и  душит,  как  и  тоска  по  суше!..
Но пока и впрямь пройдусь, пусть и тихо, осмотрюсь,
Вдруг отыщется ответ:  есть спасенье,  или  –  нет?»
…Вот Иван по дну шагает, как улитка, сделал круг,
Незаметно подплывает тут дельфин, явившись вдруг.
Улыбнулся,  словно  друг  он  Ивана  давний…
Быстрый бросив взгляд вокруг, промурлыкал плавно:
«Не страшись, Иван, ведь здесь и на них управа есть:
Мир  от  зла  спасая,   фея  водяная
В море среди нас живет и тебя, поверь мне, ждет
С нетерпеньем в гости;  приглашенье я принес, –
Всё не в шутку, а всерьез, – если ты не против?..
Нет дворцов у нас, на воле мы всегда резвимся в море.
Только свисни – сразу тут братья наши приплывут,
Поведут тебя дорогой прямо к фее нашей доброй;
Даст совет тебе она как наверх уйти со дна.
Ты ж пока назад иди,  а как станет нужно,
Предложением моим воспользуйся, и тут же
У тебя возникнет шанс сделать в жизни реверанс!»
…Доброту Иван ценил,  потому благодарил
Дельфина без притворства: – «Пригодится твой совет,
В том моих сомнений нет,  хватило бы проворства
Всё как надо совершить,  чтоб царя перехитрить
Злобного такого,  сбежав со дна морского!..»
…Ваня образ доброй феи в мыслях часто рисовал,
Но когда ее увидел,  чуть, споткнувшись, не упал…
Неспроста, – такой увидеть фею он не ожидал!
Улыбнулась добродушно лишь она ему при этом,
Ване сразу стало душно… – к черепахе за советом
Привели его дельфины, путь проделав длинный.
Значит,  вот каков секрет:  черепаха  –  фея Света
И защитница добра, в том теперь сомнений нету!
Покровительница моря, ото всех отводит горе
И напасть;  добро творя,  не боится и царя
Всемогущего морского, помогая вновь и снова
Оказавшимся в беде,  в неожиданной нужде.
Выручая из капканов, что кругом наставил рьяно
Повелением своим царь Нептун;  и горе им, –
Тем, кто феи не найдет, – безвозвратно пропадет,
Белый свет покинет,  и  в  пучине сгинет…
В море грозном навсегда якорь скорби кинет,
Став нечаянно рабом в царстве Нептуна морском!
Хорошо, что есть дельфины – верные ее друзья;
Как заслон от злобной силы защищают афалины,
Сил  не  нужно  тратить  зря,  волшебства
Для  разрушений  дерзких  происков  царя.
…Ваня к фее подступился, в пояс тут же поклонился,
Произнес при том привет: – «Здрава будь ты много лет,
Дорогая тетя-фея!..   –  помоги сдержать злодея…
Это царь морской,  – спаси,  не могу поднять ноги
Я как прежде,  в самом деле,  как чугун отяжелели!
Дай совет, верни надежду на спасенье мне невежде…
Сам я выход не найду, лишь как краб по дну иду.
Сможешь ли освободить от такого колдовства,
Буду век благодарить, – говорю без хвастовства!
На душе моей истома, ждут меня давно уж дома,
Я же ползаю по дну, как моллюск;  и лишь одну
Думу  размышляю:  – «И для  чего  я  шляюсь
В мокром месте этом,  разойдясь со светом,
Словно пес приблудный?  а на душе – паскудно!..»
…Улыбнувшись светлой грустью Ване нежно, безыскусно,
Черепаха,  всё  поняв,  говорит  ему:  – «Ты  прав,
Человек, и мне известно – сухопутный ты, не место
Здесь тебе в глуби морей среди водных-то зверей.
Зло Нептун порой вершит, Бога этим он гневит,
Но Господь пока молчит, хотя об этом знает…
Время,  видимо,  дает  нам,  –  кто  помогает
Его волю сотворить, стало чтоб, как должно быть.
Знай, Иван, твой час пришел, ты не зря меня нашел,
Есть тебе спасение!..   –  на сушу возвращение
Сможешь ты осуществить; лишь жемчужин наловить
Горсти две-три будет нужно, что сияли бы наружно.
А потом, соединив их крепко нитью в два браслета,
Одновременно надеть себе на ноги,  и при этом
Сгинет сила колдовства; говорю не из хвастовства,
Ведь жемчужины на деле вовсе и не так просты,
Их завидев, с дрожью в теле злая сила жмёт хвосты!
Сам Нептун над ними плачет…  – с глаз долой –
Подальше прячет их в кубышках раковин;
Ему все одинаково «слезки божии» страшны,
Ведь силы будут лишены в момент его деяния
От божественной красы их нежного сияния!..
Стоит лишь браслет одеть, можешь с глубины взлететь.
Только знание не велит слишком быстро то творить,
– Подниматься, или плыть, – кровь от этого кипит,
Пузырьками заполняясь,  и сознание теряешь;
Так недолго до беды…  – поэтому лучшие ходы
Те же, если не забудешь: тише едешь – дальше будешь!
А бездумно поспешишь – всех вокруг лишь насмешишь
И свое провалишь дело;  в общем, действуй, но – умело,
Есть задача – в добрый путь, прочь печаль – о ней забудь!
В чем нуждался  –  получил от меня ты знание,
А всё, что нужно от тебя – желание, старание».
Фея мило улыбнулась, грациозно изогнулась
Шея в ожидании;  – «Есть проявить старание! 
А желаний у меня,  как у резвого коня, 
– Через край…  –  все давние!
Благодарствую тебе, благодетель-фея,
Не забуду доброты, помнить я умею!
Коль понадоблюсь (как знать?)
–  Знак подай  –  вернусь опять,
Дело верное, не лгу, чем смогу, тем помогу!»
…Фея снова улыбнулась, не спеша перевернулась
И  тихонько  поплыла  от  Ивана,  как  могла,
В окружении дельфинов – верных водных серафимов.
Он же, дум чудесных полн, замер средь глубинных волн,
Плавно с рыбками качаясь и мечтами упиваясь…
Вдруг рванулся им вослед, ведь забыл спросить совет,
Где ж жемчужины искать?!  но потом под ноги глядь:
– Да вот она жемчужница, открытая как пудреница!
А  внутри  ее  сияет  изумительный  глазок…
Так, по случаю, он смог сам себе ответ найти,
Сделав шаг к своей свободе и обратному пути.
Перламутровый жемчуг – это чудо о, мой друг!
…Ваня время не терял, хоть с трудом, насобирал
Тех горошин два кармана: лишь отборных, без изъяна;
Терпеливо проточил дырки в них куском коралла,
Хоть устал при том, как черт, на душе светлее стало!
А потом уже,  пошарив в травянистой занавеске,
К вящей радости нашел там и кусок рыбачьей лески,
Весь запутанный в моток;  но распутать всё же смог
Сколь  потребно  было  для  браслетов  жилы…
…Вот последний жемчуг вздел, спешно на ноги одел
Те браслеты,  но при этом чуть и вправду не взлетел!
Ноги стали невесомы, впору бегать псом бездомным
Хоть бы с кем вперегонки,  – только сутки коротки –
Ночь накрыла океан…  – «А ведь во тьме побега план
Легче мне осуществить!?   – стану всем я неприметен:
Тёмный в тёмном, я – бесцветен, только бы не разбудить;
И пока все смотрят сны, поднимусь из глубины!
Если  есть  везение  –  будет  и  спасение,
Не  загубишь  душу –  вылезешь  на  сушу;
А коль счастья в жизни нет, не поможет и браслет!
Лишь бы был поближе берег, а в спасение я верю,
Это  – в деле главное,  да  и  идея  –  славная!..»
– Думал Ваня, и душа страстью вольною дышала,
Хоть немного трепеща,  но надежда  –  обещала…
…Все уснули; что ж – вперед!  и Иван наверх плывет
Как  учила  фея,  –  поспешать  не  смея…
Хоть душа и рвется ввысь, говорит ей строго: «Брысь!
Пока  еще  не  время  спешить,  а  ногу  в  стремя
Час придет потом вложить, коль придется уходить,
Убегать  иль  уплывать от вражеской погони…»
Но Ивана не сдержать, и шиш его теперь догнать,
Ведь это – путь к свободе, и нет желанней вроде?!
Значит, Ваня полетит  как стрела,  и побежит,
Если надо по воде!   –  что не сделаешь, ребята,
Испытали, чай, когда-то, по большой-то по нужде?
…Вот и вынырнул Иван, от озноба сводит скулы…
Тень мелькнула сквозь туман, и еще… – ужель акулы?
Коли так,  – тогда беда…  – грозны эти господа!
Но не акулы это были, то друзья его приплыли,
Прыгая,  играя…  –  вся  дельфинья  стая!
Ваню  подхватили  и  к  берегу  поплыли,
А когда чуть уставали, их другие подменяли;
И успели:  до рассвета привезли его на место,
Где попал Иван в капкан и сплясал морской канкан
По  Нептуна  воле;   – «Эх,  кабы  моя  воля…
То я  бы  этого  царя  «отдубасил»  почем  зря,
Если б вылез он на сушу, вытряс бы из злыдня душу,
Чтобы гадость не творил больше этот крокодил!..
– Эк, разинешь дышло…  – по-твоему то не вышло?!
Где твой Ваня?  – тут он  я, и фига с маслом – для тебя!»
…А своих  спасителей, дельфинов - избавителей
От души благодарил он, отдавая всем поклоны
И, желая долгих дней,  всё упрашивал скорей
Передать большой привет за спасительный совет
Черепахе-фее!  (и шиш…  –  царю – злодею!..)
Пожелав ей напослед жить без бед сто тысяч лет!
Дружно попрощались,  да и  на том расстались.
…Тут на небе грянул гром, а на море жуткий шторм
Тотчас разразился;  и за шквалом новый шквал
В дикой злобе бушевал, грозной силой бился…
То разгневанный Нептун лютовал, бесился,
Что сумел Иван уйти, все преграды обойти,
Как пузырь его надул, облапошил, ускользнул
От  царя  морского,   –  могучего  такого!..
Долго шторм не утихал… – а Иван лишь хохотал
Над бессильной яростью, но вовсе не над старостью
И безумием царя…  – что глумиться-то зазря?
Это вовсе не смешно, неприлично и грешно!
Не таков он человек;  пусть его нелегок век, –
В этом он пребудет,  – с него ведь не убудет!


         В О З В Р А Ш Е Н И Е

Долог был Ивана путь: шел вперед, нельзя свернуть,
Чтоб с пути не сбиться,  вконец не заблудиться
В мире сказочных чудес, что совсем несложно здесь.
Видно Землю обошел!..  – год уже почти прошел
Ваниных скитаний;  вновь к началу он пришел,
К месту, где был ранее;  а утро было раннее…
…И  заметил  вскоре:  сидит  на  косогоре,
Дудку режет мужичок, «Пироговский» пастушок.
Ваня руку протянул, поздоровался, смахнул
С глаз слезу при этом…  – рад, но нет ответа,
До сих пор он не найдет, – где ж портал тот, переход?
Словно испарился, сгинул вдруг бог весть куда,
Растаяв, точно сахар в чае,  вот ведь какая ерунда!..
Рвется горюшко наружу, – мужику излил он душу
И свою заботу;  помолчав, пастух сказал:
– «Неожиданный финал, знать, вмешался кто-то
Раз исчезло естество,  не иначе колдовство
Тут всему виною…  –  и дело непростое!..
Истину скажу одну: ты сходил бы к ведуну,
Леший его знает,  вдруг поможет и тебе?..
Всемогущ он по молве… –  нам так помогает!
В дальнем лесе он живет, в бору глухом, дремучем,
Зря не ходим мы к нему, лишь староста по случаю
Надобности срочной,  –  тот лечит всех заочно.
Добрым снадобьем снабжает, заговоры совершает,
Но хоронится от людей,  как дикарь живет, ей-ей!
Со зверем всяким, говорят, как с родным он знается,
И, его завидев, дичь тотчас к нему ласкается…
Не боится никого, так всесильно колдовство!
…Знает травы колдовские, ищет сон,- разрыв-траву;
А уж где растут такие,  –  то известно лишь ему…
Сон-травы испив отвару, тут же враз уснешь навек,
И не надо самовару, хватит чашки – чай тот крепок!
Если же случайным делом иль с похмельной головы,
Выпьет кто бездумно зелье, что настой разрыв-травы,
– Жизнь печально оборвет; как пузырь лишь разорвет
Изнутри  беднягу…   –  словно газы  –  брагу
Плотно укупоренную да хорошо настоянную.
И будет не до смеха…  – зевакам же – потеха!
Мне рассказывал о том светлой памяти прадед,
Сгнил его добротный дом, миновало много лет.
Нет его давно на свете, а колдун живет как прежде
Словно и не старится… – в своей кухне варится,
Аль умеет он (как знать?!) бег у времени назад
Обращать умело;  не постигнуть смертным нам,
Не понять простым умам колдовского дела!..
Так что лучше не гадай, а прямиком к нему шагай,
Это твой последний шанс! – повезет, так в преферанс
Там с судьбой сыграешь, – авось да обыграешь,
Вдруг и вправду повезет, и отыщешь переход?..
В жизни всё бывает… – совсем не ожидаешь,
 А оно тут как возьмет,  да и на голову падет
Окаянным кирпичом!  и как будто не при чем…
Или счастье свалит…  –  радостью одарит!..
Кабы знать заранее мог, но силен в том только Бог!
А судьба капризна,  и любы ей сюрпризы,
Не умеет не шалить: то взбрыкнет, то вдруг носить
Станет, как чумная лошадь скаковая…
Удержаться бы в седле; как моряк на корабле
В  шторм  молит  Бога,  всех  святых
Позаботиться о них,  чтобы не потопило,
За борт волной не смыло, о скалы не разбило…
…Жизни строг калейдоскоп: чуть не так – получишь в лоб,
Иль даст  судьба  по  уху  вдруг со  смаком  оплеуху,
Чтобы то наукой сталось, и жизнь медом не казалась.
Но попытка ведь не пытка, а ты малый дюжий, прыткий,
Не страшась, идешь вперед, – так дерзай, вдруг повезет;
Может разом всё смениться, невезенью сколько длиться?
Ну как волхв помочь решится и покажет переход,
Если ведом чародею сей от всех сокрытый ход?!»
– «Да, пожалуй, прав ты в этом, – говорит Иван с ответом
Удрученно, полный дум, – надо там мне быть;  колдун,
Может быть, секрет и знает, и поможет мне прибыть
В  мир  родной,  где  ждет  родная…
Но это – завтра;  а пока – надо мне еще дела
Кое-какие завершить, чтоб полегче стало жить
Людям  в «Пирогово»,  –  моё такое слово!..»
И, простившись, до села зашагал он снова.
…Про Ивана все селяне вовсе и не забывали;
Бабы – крепко целовали, мужики же – руку жали,
Памятуя про добро,  что Иван принес в село:
Змея дерзкого побил, род к тому ж восстановил;
Подрастали малыши  – дюже крепки, хороши!..
…Очень плотно отобедав и винца испив при этом,
Порешил Иван к дракону путь держать за сундуком,
За добытым серебром,  за хранимым златом, –
Всё решил отдать в село, чтоб зажили богато.
Чтоб прорехам и заплатам у селян на их одежде
Места не было бы боле, как оно бывало прежде!..
Чтоб сумели обновиться, пообстроиться, обжиться
Предки дальние его;  он любил их всей душою,
Отчего ж не обустроить?  – дела только и всего!..
Пусть он только их потомок из неведомых потёмок
Будущего времени, но одного ведь рода-племени!?
…Отойдя с села чуток, Ваня влез на бугорок, и
Всею мощью богатырской он в два пальца свиснул;
И повсюду эхо понеслось как выстрел, воздух разрезая…
Вмиг  воронья  стая  сорвалась,  взлетела
И,  посовещавшись,  подальше  улетела.
Не понравилось, как видно, ей такое дело…
Свист Иванов очень скоро разбудил и дальни горы,
Где его напарник жил  да по Ване всё грустил;
Потому услышал вскоре он знакомый шелест крыл.
Чуть от счастья не сгорел Змей Горыныч, – прилетел
И давай кидаться…  –  с Ваней обниматься:
«Друг мой милый, как я рад видеть вновь тебя, ведь ад
В жизни поселился,  как с тобой простился.
Всё унынье  и тоска!..  и  нет  веселья…  пока
Свист твой не услышал; ведь прыгал выше крыши
Я от радости такой,  словно ветер штормовой
Вмиг помчал тебе навстречу, сокрушая всё на свете!
Ну а ты как поживаешь, тоже в печали пребываешь?..
Знать, что ищешь, не нашел, и опять назад пришел?!
Жаль, конечно, всё же рад, что со мною ты, камрад!
Если хочешь  –  полетаем, полюбуемся вдвоем
Сверху;  можно и на водоем,  искупаемся, споем,
Порезвимся  от  души,  дадим  волю сердцу!..»
…Хоть полет по небосводу часто в пятках отдается,
Говорит Иван: – «Однако полетать и впрямь придется!
Я  пришел  по  делу,  –  так время  подоспело… –
Надо мне забрать сундук и употребить, мой друг!»
– «Что ж,  тогда на спину,  и держись покрепче,
Доставим в лучшем виде, и жить мне станет легче.
Меньше дум,  переживаний,  меньше искушения
От недоброго добра… – согласен с моим мнением?»
– «Понимаю всё, Горыныч, –  молодец, что устоял
И соблазну не поддался,  нашу дружбу не предал!
Не забуду то вовек;  хоть дракон…  –  не человек
Ты судьбой по роду, но явил собой пример моему народу
В доблести  и  службе;  благодарен  я  судьбе,
Помнить буду о тебе, о мужской нашей дружбе!»
– Молвил Ваня страстно Змею, приобняв его за шею.
…В общем, дело друганы очень ладно справили
И сундук с сокровищами без потерь доставили
Вовремя и без изъяну прямо на сборную поляну,
Где всегда бывало вече;  ужас, и –  нечеловечий
Поначалу полной силой земляками овладел,
Когда Ваня на Горыныче внезапно прилетел.
Затаились по углам,  кто где был –  укрылся там!
Только долго не стерпели,  любопытство одолело…
Кто один открыл глазок, кто – другой, а после – «скок!»
И  пошли  к  поляне,  признавая  Ваню;
Раз он здесь сейчас, тогда дело вовсе не беда,
И пугаться им не стоит:  всё пустяк и ерунда!
К себе рукой их манит,  – так, верно, не обманет?!
Подойти скорей велит, а рядом с ним сундук стоит;
Чуть поодаль Змей Горыныч развалившийся лежит.
…Поглядеть на это чудо прибежали отовсюду.
Придержав рукой народ,  вышел староста вперед.
Говорит: – «Ну, здравствуй, Ваня, видеть рад тебя как ране,
Но, однако ж, есть вопрос: для чего, скажи на милость,
Учинил ты здесь хаос,  всё село ведь всполошилось?!
Для чего ты нам в момент сотворил эксперимент?
И на кой,  скажи-ка,  срок ты бандюгу-огнедыха
Всем на ужас приволок,  али мало знали лиха?!
И какая в этом польза,  и какой предъявишь толк?..»
…Поклонившись, как пристало, говорит Иван устало:
– «Перво-наперво о Змее:  он отныне не в злодеях,  –
Мой хороший, верный друг!  – позабудьте про недуг,
Что творил он тут, и беды;  провели мы с ним беседы,
Он ошибки осознал…  –  зарекался, обещал
Не чинить худое,  народ не беспокоить.
И  тому  я  верю!..   –  потому  теперь  я
Пригласил его с собой в «Пирогово» на постой.
Очень быстро и без мук он привез сюда сундук;
Не для шутки и недаром постарался, то – подарок
От меня всему селу, но только тратьте по уму!
Не  на  безделушки,  пустые  побрякушки,
Иль иное барахло… – обновляйте всё село
Новыми домами  да в них живите сами;
Радостно, достойно, чтобы не было больно
На душе, и горестно будущим потомкам,
Когда они увидят,  что вы им,  и сколько
В наследие оставили:  гордость иль бесславие,
Восхищенье иль позор,  что-то их увидит взор?!
Помните об этом!..  –  ведь я от них с советом
Из вам неведомых времен сюда судьбою занесен. 
Не забудьте о поверье (но живите всё же в вере!):
– «Кто дарует людям благо – для бессмертия рожден!»
…И Иван открыл сундук;  «Ах!» в толпе и смех и звук,
Схожий  с  причитанием,  и  тихое  рыдание…
Староста ж от изумления и большого умиления,
Хоть и крепкий был мужчина, и старался дюже сильно,
Чувства всё же не сдержал:  как ребенок зарыдал…
Слезы хлынули из глаз,  с ним такое в первый раз!
Перекрестив  Ивана  кряду  без  задержки  раза  три,
Прошептал: – «Тебя, сынок, за то Господь благослови,
А меня же, старика, ты, коли можешь, то – прости!..»
…И опять в селе был пир, что досель не видел мир.
Только  зелья  в  вино  больше  тут  не  лили…
Без  того  Ивана  все  в  сердцах  благодарили!
В этот раз и он с душою, не бросая лишних слов
Ел и пил со всей толпою  и,  конечно же,  наелся,
Надышался, насмотрелся  «Пироговских» пирогов!
Бабы в том поднаторели,  время даром не теряли,
Мастерицы, в самом деле,  и большие очень стали.
После сытного обеда, весь довольный, полон сил,
К поварихам Ваня сбегал, – в этот раз благодарил
Их  (они ж: «ха-ха!.. хи-хи!..»)  за обед и пироги.
И про Змея не забыли, тоже вдоволь накормили,
Ко всему ж  ещё  вином  гостя славно угостили.
Песни даже он запел вместе с Ваней, захмелел
И домой по синусоиде под вечер полетел...
Два барана, три быка съел Горыныч,  и бока
Потянулись  лоском, будто тёрли воском!..
…Поутру же, как поднялся, Ваня сборами занялся,
А собравшись, попрощался обстоятельно со всеми;
Много мокрых глаз с тоскою долго вслед ему глядели…
Хорошо Ивану здесь,  но мечта на сердце есть:
Вновь попасть в село родное, в «Пирогово», но – в иное!
Только рок какой-то злой закрывает путь домой,
Сна лишая и покоя…  –  нелегко снести такое!..
Мысль как меч пронзает время, низвергая тайны бремя,
Обнажая постепенно скрытых истин существо.
Всё на свете переменно и в своей основе тленно,
Лишь могуче неизменно в тайной силе колдовство.
Донесла река молвы: могут многое волхвы,
Проникая взором веры в неизведанные сферы
Тайной сути бытия мудростью наития.
Многое для них доступно, нет познаний неприступных,
Хоть порой они таят не спасение, а яд...
Но подчас как озарение дарят людям просветление.
Ведь предсказано волхвами в светлой вере, и искусно,
Появление звезды  и  рождение Иисуса!..
И в истории Руси был тоже случай грандиозный:
Предсказание на смерть получил царь Иоанн Грозный.
Человек религиозный, он будущее возжелал узреть,
Но сей эксперимент серьезный его заставил умереть.
Волхвы свезенные все смерть монарху предсказали,
Чем предостерегли,  и  дату даже точную назвали.
И сбылось их пророчество доподлинно день в день,
И умерло его величество, а прах небытия укрыла тень…
– «Вот только если чародей вдруг окажется злодей,
И зашвырнет нибудь-куда сквозь волшебные ворота
В жуть безвременья болота, как же выбраться тогда?..
Впрочем, что теперь гадать, вышло время выбирать,
И теперь одна дорога лишь к нему, но мыслей много.
Вдруг поможет старец мне?!» – грезил Ваня как во сне.
– «Это мой последний шанс (или смерти дилижанс?)
– Размышлял Иван, шагая по тропинке к колдуну, –
Мне ведь много и не надо:  лишь дорожку, и одну
Показать  до  дома…    –  и  пройдет  истома!..
А тоску из сердца прочь, поспешу, ведь скоро ночь,
– Нужно торопиться…   –  а то ведь можно сбиться
С незнакомого пути;   впрочем, что там впереди?..
Да вот  она  –  опушка,  а  за  ней  –  избушка!..
Наконец-то я пришел;  хоть темно, всё же нашел
У волхва избушку!..»   и  взяв кольцо за ушко,
Думал Ваня постучать, хоть и неловко докучать,
Да ночь уже к тому же, но дверь открылась тут же.
Словно его здесь ожидали, дружно «Заходи!» сказали,
Как  один,  два  голоса…   и  отчего-то  волосы
В голове зашевелились, встать по стойке навострились.
…Смотрит Ваня:  древний старец, вся седая голова,
Борода почти по пояс,  снегом белым волоса…
«Заходи!» – ведун промолвил, – говори, с какой бедой
Ты пришел ко мне, но помни  –  человек я непростой:
Всё  про  всех  я  знаю…  –  а  зачем  пытаю?..
Лишь понять хочу, аль зря, не обманешь ли меня?!»
– «Чей же голос был второй-то? – думал Ваня осторожно.
– «Это сыч, товарищ бойкий и охранник мой надежный,
Сыч, ко мне!» – вскричал старик; тот ему на плечи «прыг!»
Крылья  растопырил  и  на  Ивана  зырил
Злобно,  не мигая…   –  хозяина  охраняя!..
– «Ты отколь такой явился, из каких таких краев,
Что-то я тебя не видел, – из князей иль холуев?!
По какой заехал требе в наши дальние края,
Аль считаешь звезды в небе, аль тебе потребен я?
Коли так, то говори… –  рад всегда я гостю,
Расскажу,  что впереди,  ежели попросишь…
– Говорит ему ведун, –  я ведь отроду колдун!
По  лицу  читаю:  у  тебя  беда…
Да какой не ведал прежде никогда!
Ты пришел не зряшно, сделал по уму,
Вот, садись на лавку да снимай суму;
Расскажи, поведай, в чем твоя печаль?
Жаль Ивана деду,  как родного жаль.
…Излил Ваня душу, выплеснул тоску,
То холодным душем стало старику…
Ведь никто так честен не был с ним давно,
Хоть и мир здесь тесен и людей полно.
Рассказал Ванюша с начала до конца
Про таинство великое из камней кольца;
Как по бесшабашности в этот мир попал,
А родной, в котором жил, при этом потерял.
И сегодня ровно год, как оно случилось;
– «Просьба, отче, у меня: сделай всё, как было,
Возврати меня назад,  а не то…  –  в могилу!..
Не могу тоску унять,  несказанно буду рад,
Буду век благодарить, Бога в честь твою молить.
У тебя ж большое знанье, вороженья сила есть,
Сотвори же заклинанье… – ведь для этого я здесь!
А сегодня день Иванов, самый тайный и желанный,
Время магий нити плесть,  и о том предание есть;
Не позволь пропасть с тоски, если можешь – помоги!
Я просить, поверь, не мастер, хоть не слаб, но неподвластен
Мне таинственный проход:  в мир родной задраен вход…
Хоть живешь ты в тайном существе, слава о твоем могуществе
Впереди  тебя  бежит;   Бог  тебя  благословит,
Не забудет сей услуги, мы ведь с ним по жизни други!
Осчастливь, отец, надеждой, помоги же мне, невежде,
Чудо  это  сотвори…   –  дверь  до  дома  отвори!..»
А колдун в ответ серьезно: – «Отчего ж пришел так поздно?
Злобный рок настороже…  – не поспеть тебе уже!..
Пусть бы рысью ты помчал быстроногою
Или в небе полетел ясным соколом…
Ведь не близок путь, а быстр у времени бег,
Скоро полночь…   –  и  время  уж  около!..
День сегодня непростой, чудодейственный,
Знали то еще волхвы наши древние,
Испокон веков они на Иванов день
Совершали обряды священные...
Раз в году проход миров открывается,
На Купалы день,  –  в полнолуние…
И всего лишь сутки открыт тоннель,
Ровно в полночь он запирается!..»
…Возрыдал Иван от беды такой,
От внезапно нахлынувшей горести:
– «Как же жить теперь, ведь хочу домой,
Знать покой  в душе мне не обрести...
Долго не был я на родной земле,
Не видал целый год отца с матушкой,
Истерзались, чай, в думах обо мне,
А сильней всех любимая Манечка!»
…Тут вздохнул ведун, тронул посох свой,
По плечу потрепал Ваню ласково:
– «Не томись,  сынок,  отведу беду, –
Возвернешься домой обязательно!
Ведь не зря я здесь столько лет живу,
Колдуном зовусь не напрасно я…
Есть канал – дублёр у меня в избе,
Сам создал его здесь обстоятельно!..
Видишь, зеркало пред тобой стоит?
Погляди же в него ты внимательно, –
Не просто оно, тайный смысл сокрыт,
Сквозь него твой путь к отцу с матерью!»
– «Как же я пройду, ведь стекло, отец,
Покалечу себя лишь сознательно?!»
– «Не грусти о том,  не твоя печаль,
Ведь всесильны волхвы и их магия!»
Тут же начал петь, говорить в прогон
Речи  длинные  заклинания,
Будто дикий зверь разъярился он,
Воплощая  запретные  знания.
Зрит Иван: ого! а процесс пошел,
Не напрасны были старания…
Заискрилось зеркало словно шелк,
Что у Мани на свадебном платьице;
А потом вдруг быстрой волной пошла
И разверзлась зеркальная мантия…
Завернулась вся, точно береста,
Будто свиток, где писана хартия.
Говорит ведун: – «Вот сакральный путь,
Только магам да Господу ведомый,
А твоя судьба  – дома быть –  так будь,
Торопись, время ночь,  не застрять кабы!
Коль не сможешь выйти с прохода в срок,
Будет  всё  из  пустого  в порожнее,
Иль заблудишься между двух миров,
Это…  –  худшее  из  возможного...
Но пока есть шанс, и канал открыт,
Поспешай же, и будь осторожнее!»
…Тут сказал Иван старцу доброму:
–«Бог с тобой, отец,  –  не забудет он
Славных дел твоих, известно Великому!»
На прощанье же до земли поклон
Он отдал колдуну полудикому…
И вручил ему богатырский меч:
–«Сохрани, отец,  может он сберечь,
Защитить  от  подлого  ворога,
– Обойдется  зло  ему  дорого!..
Создан меч, чтоб сечь дерзкие главы,
Облегчая плечи,  –  задачи таковы;
Но в миру моем мне не нужен он,
Я  и без него поправлю хоть кого!..»
…И рванулся Ваня в проход миров,
Будто ветер мчал ураганный он;
И успел точь-в-точь, слышал только звон,
То пространство свернулось и схлопнуло,
Затворив тоннель сквозь земной покров.
Всё дрожало вкруг Вани и около,
Словно сто витрин разлетелось враз,
Словно сто слонов разом топнуло!
…Посмотрел Иван в небо синее,
– Настоящее…  – не  картинное!..
Посмотрел на Солнце всходящее:
«Ох ты, Господи… – настоящее?!
И трава и кусты – тоже вроде бы,
Как прекрасна ты, милая родина,
Красотою своей непритворною,
Опьяняющей,  нерукотворною!
Будь же славна вовеки ты, Русь моя,
Я  люблю  тебя…  о,  Великая!..
Пьян от счастья, Ваня бегом бежал,
И вприпрыжку даже порою мчал;
Увидав  село,  чуть не зарыдал,
Только нету слез,  все уж выплакал.
…Вот родимый дом,  всё ли ладно там?
И  не  может  душа  успокоиться…
Слышит Мани крик: – «Где ты был, шайтан,
Борщ давно остыл, где же ты носишься,
Аль шатаешься весь день у околицы,
Охмурили там, поди, красны девицы?
Ой,  смотри,  Иван,  укачу  домой,
Не стерплю, не такая, а характер мой
Ведь изведал хорошо и немало ты…
Так зачем дурить, чай, не молодой,
Для  чего  тебе  дело-то  шалое?..»
–«Что ты, Манечка, любимая женушка,
Был не здесь я, – в далекой сторонушке!
Знала если бы, где был, – не поверила,
Как судьба меня крутила, метелила;
Я и сам теперь уже сомневаюсь, –
Вправду было то или причудилось?
Что к обеду не поспел, – уж прости меня,
Не сумел, так вышло дело, не моя вина.
Целый год бродил я гостем непрошенным
В мире,  Богом как будто заброшенном;
Лишь надеялся на чудо, чтоб попасть сюда
Из  реальности  той  завороженной.
Хоть и там порой не худо было иногда
И случалось, что встречали восторженно.
А девицы не нужны мне, дело ясное,
Ни  премудрые,  ни  прекрасные!..
Ведь люблю я лишь тебя, мое солнышко,
О тебе всё думал в дальней сторонушке,
И до дома всею силой стремился я…
Потому, знать, и сумел,  – получилося!
…Хорошо, что мир везде добрых полн людей,
И волхвы там есть, сердцем великие,
Чудеса живут, хоть сейчас в музей
Собирай  в  экспозицию  лики  их.
Много видел я,  не расскажешь враз,
А возьму вот  и  миру  поведаю:
Запишу про всё, сотворю рассказ,
И тебе, Мань, подарочек сделаю!»
– «Перестань брехать, фантазер пустой,
Уж наслушалась я твоих басенок…
Чем язык чесать,  лучше руки мой
Да за стол садись, мясо поджарено!»
…Улыбнулся Ваня, хоть боль в душе:
Не  поверила  Маня  словам  его…
Да и как поверишь,  ведь нет уже
Доказательств и фактов, нет главного.
Впрочем, он, Иван – главный артефакт,
Только  прибывший  из  сюрреального
Мира – в свой родной (и велик сей акт!)
Сквозь  канал  пути  моментального…
(А наука назовет способ сей нуль-переход).
…Так закончилась на деле Вани чудо-эпопея…
Повстречал добра он много в мире том, еще злодеев;
Много подвигов свершил и ошибок совершил,
Хоть порою сомневался, но не сбился, не сломался,
И сумел прийти домой из реальности иной!
Мир чудесный обошел, память, след везде оставил,
Не скупясь, творил добро и при этом Бога славил.
Ох, и далеко  же  занесло  его  волшебное  кольцо,
Но он не потерял лицо и жив всей мерзости назло.
Было не всегда Ивану там легко, и путь не близок,
Но, однако, обошлось, как и прежде, без поминок!
В грязь лицом он не упал, как ботинок, не ударил,
Хоть на грани и бывал иной порой:  игра без правил
Есть обык и норма здесь; думать очень сильно надо
Головой, коль на плечах она еще по счастью есть...
…Но известно: хоть простой Ваня в жизни, он – герой!
И всё также свою Маню любит страстно, беззаветно,
И родителей,  и родину…  – ужели не заметно?!
А в конце своих скитаний для себя нашел ответ:
–«Много мест на свете разных, но милее дома нет,
Краше нет земли родной, в том ручаюсь головой;
Не  пустые  то  слова…  –  голова  –  она одна,
Нет  ее  дороже!    но,  однако,  всё  же…»


             П О Э Т

Спал Иван; сквозь ночи тьму сон привиделся ему,
Что к нему явился Бог,  весь сияя,  как он мог…
И сказал Господь: – «Иван, изменение нужно в план
Жизни всей твоей внести,  уж за то меня прости...
Обо всем узнаешь вскоре, но сказать не вправе боле,
Такова, однако, воля есть моя!..   хоть тайна это, 
Приоткрыв секрет, реку: – «Быть тебе, Иван, поэтом!
Из крестьянского ты рода, знаешь жизнь и быт народа,
Посему велю при этом быть крестьянским фолк - поэтом.
Знаю, будешь удивлен,  но справишься, ведь дух силен
Твой, Ванюша, был всегда, ну, а горе – не беда!..
Я  уверен  –  сдюжишь,  хоть то дело  и  внове,
Ведь не пусто у тебя в голове, еще послужишь
И поэзии, сынок!»   – «Послужил бы, кабы мог…
– Прогнусавил  Ваня,  разом  оболванев…
– Бог мой, это-то за что же,  али я не вышел рожей?..
Аль забралась прытко шибко в промысел святой ошибка?
Ну, какой  же  я  поэт?..  – да  таких  поэтов  нет, –
Несуразица и только!»   – «Не спеши, Иван, постой-ка,
Тороплив ты на ответ…   – верно всё, ошибки нет!
Я сказал не произвольно, есть судьба, пусть даже больно
Бьют порой ее капризы,  и богата на сюрпризы
И  проказлива  она,  и  рядится  в  разные  ризы…
Может быть, и Сатана оттиск дьявольский приложит
И с ухмылкою лукавой искушению поможет
Дело злое совершить  и  судьбу переменить;
Всё бывает у людей на веку…  –  но се реку:
–«Только не в судьбе твоей, протеже ты мой, ей-ей!
Всё твое я, братец, знаю,  очень зорко наблюдаю,
Как твоя растет душа…  – не кручинься, хороша
Значится при этом;  и быть тебе, Иван, поэтом
Как котенку быть котом. Я – сказал!  а ты о том
Помысли на досуге; искру божию даю с тем тебе,
И,  как в трубе,  в бесконечном вечном круге
Сокровенных твоих мыслей пусть она кружится,
Может, в тайнах бытия ей суждено определиться!?
Пусть повертится как белка, словно заводная стрелка,
Вдохновение пробуждая,  рифм таинство рождая...
Совершенству нет предела, так берись, Иван, за дело,
Это  мой  тебе  завет!  –  будешь  ты  теперь  отныне
Как  экзотика  в  витрине:  на  виду,  душой  раздет…
 Не банальный, не субтильный, не эрото-сексапильный,
А душой и сердцем сильный, и крестьянский фолк-поэт;
С тем и шлю тебе привет!  – так дерзай, преграды нет
В  деле  новом  для  тебя  кроме  самого  себя...
Счет веду до цифры три,  дальше выход твой  – ТВОРИ!»
Посчитав, как обещался, сделав пальцем звонкий щелк,
Бог с Иваном распрощался,  с тем растаял и умолк.
А Иван (винца бы кружку!) стал терзать свою макушку,
Измышляя, как начать вдохновение-то проявлять?..
Только мысли отчего-то как бараны в кучу сбились,
Налетая друг на друга, словно пчелы зароились.
Но, измучившись борьбою, ералаш свой прекратили,
И тогда, само собою, рифмы первые родили;
Пусть грубо-неуклюжие, но такие нужные
Ване бедному сейчас, хоть поэтический Парнас
Ему совсем не мнился,  но интерес явился
Негаданно-нежданный как искус окаянный!
Не в силах человеку порыв сей удержать,
И в библиотеку Ваня бросился бежать…
…В сказках Пушкина порою утопал он с головою,
Растворялся в них совсем,  а потом уже засел,
Стал Есенина читать;  там тоски душевной кладь
И любовь к родной Руси,  что угодно попроси, –
Всё отдаст, но это – нет,  земли русской он поэт
И Руси великой сын, а в глазах как в небе – синь
В беспредельности своей, что сродни вселенной всей!
Ваня в гениях тонул;  вдохновением запружен,
Впечатлением контужен, ошарашенный, заснул…
А наутро, спозаранку, взгромоздясь на шаткий стул,
Он, как селезень-подранок, истерично затянул:
«У меня сомнений нет, пусть не гений я, но всё же,
Может быть и я  –  поэт,  и  на деле  –  вздор и бред
Мысли все в контексте рожи (что не вышел этим местом!)
Лишь судьбе одной известно, каждому какое место
И  кому  какой удел;  как же я, болван, посмел
В этом Господу перечить, на его взваливши плечи
Пререкание свое?..   –  ну и олух…  ё – моё!?
…Слово он свое сказал и наказ священный дал.
Бог вещал, что я – поэт,  и теперь сомнений нет,
Пусть  семь  бед – один  ответ,  таковым  я  буду
И не позабуду никогда его завет: фолк-поэт так фолк-поэт!
Хоть того пока не знаю, что за гадость этот «фолк»,
И совсем не понимаю, есть ли в нем какой-то толк?..
Пусть и так, зато отныне как бы повышение в чине.
А когда груздем назвался, нет пути назад, дружок,
Лишь одна дорога – прямо – полезай-ка в кузовок!..
И Иван – куда деваться? – тоже тем путем пошел:
Стать поэтом зарекался, стал, во вкус к тому ж вошел.
Слух о нем как о поэте по окрестностям прошел…
…В жизни Вани было много Богом данных приключений,
Набралась полна котомка самых разных впечатлений.
И тогда, чтоб не пропал даром сей потенциал,
Взял Иван да про былое сказы разом написал,
Словно исповедь в стихах, всё на совесть, не на страх;
Не про житие царя,  а про жизнь богатыря,
Про чудесные искания, непростые испытания,
Весь измучился, творя, нешто он старался зря?!
Богу этим дал ответ, что на деле стал поэт,
А уж ладен или плох, знает сам, однако – Бог!
Написал Иван сказания про нелегкие скитания,
Про невиданные страны, в коих чудом побывал,
И как в коварные капканы он порою попадал…
Сдобрив шуткой-прибауткой, смешками-потешками,
Грубыми крестьянскими, как салат орешками.
Я  ему  не  докучал;  но конечно,  не  скучал
И случалось, помогал иной порою в меру сил,
Коль на то была потреба, если он меня просил.
…А душа Ивана словно пробудилась ото сна,
И прозрев, в словах гармонию увидела она.
Рифмы плавно заплелись, как сказочный узор,
Созвучием  лаская  слух,  притягивая  взор…
– «Предела совершенству нет!» – сказал Господь,
Теперь и Ваня вроде стал будто бы поэт,
– Ужели было то и впрямь в его природе?..
Или проказница судьба всё шутки шутит? не слаба!
Рассудок мимоходом помутила,
В поэта скорым делом обратила,
Лишив покоя, сна и расслабления,
Забив мозги и душу вдохновением?!
…Да, тяжела ты, шапка Мономаха!..
Но легче ли поэту?  – ожидает плаха
Или распятие публичное его
Пером сатиры, – больше ничего
За пусть и смелый,  необычный труд;
Со страстью в порошок все критики сотрут
Пытливого ума в случай рожденный плод,
И с легкостью им это с рук сойдет.
Во все века вершились казни…
Знать,  вирусы  у  них  заразны!..
…Финал же, как всегда заведомо известен:
Опять погиб поэт… (был выбор или нет?)
Он, по несчастью, тоже был невольник чести.
Но господа, быть может, всё не так фатально?
Хоть труд, конечно же, совсем не идеален,
И режет слух нередко косностью язык,
А он к такому вовсе не привык.
Но верит Ваня, что, быть может, всё же
Найдется почитатель и такому слову тоже.
Известно ж: сколько в мире есть голов, –
Им столько ж разных дадено умов;
Порою радует иного как награда
То, что другому –  и на дух не надо!
Один с охотой радостно послушает,
Другой же лучше сбегает – покушает…
Многообразия полон поднебесный мир:
Изгой живет в нем вечный, и живет кумир,
И дева старая, и счастьем полная невеста,
Им всем найдется в этой жизни место!..
И  Ваня…  – если  хорошо пойдет –
Быть может, своего читателя найдет?
И подтвердит ему Господь при этом:
– «Ну вот, Ванюша, ты и стал поэтом!»
               
Не для судьбы банальной, что там ни говори,
На белый свет являются богатыри.
Для подвигов великих и славы рождены
России нашей – матери могучие сыны!
Так было изначально и будет так всегда,
А слава богатырская сияет как звезда!