Сознание проваливалось в туман и не хотело оттуда возвращаться. Гриша вдалеке слышал голоса врачей, призывающих его держаться. Голоса абсолютно чужих людей, пытающихся сделать так, чтоб жизнь парня была вне опасности. Сквозь туман, где-то далеко-далеко доносились непонятные и до этого момента Грише неизвестные медицинские обрывки речей: травма мягких тканей… огнестрельный перелом плеча… задет ли нерв… частичное или полное поражение... болевой шок…
Коромыслов уже не слышал о возмещении кровопотери, повторном хирургическом вмешательстве и длительном периоде реабилитации.
Его сознание уплывало всё дальше и дальше в бездну. Боль уже казалось привычной. Но кто-то его вырывал оттуда. Кто-то не хотел, чтобы Гриша встретился с мамой и бабушкой…но Гришу тянуло туда, как магнитом…
У каждого человека время жизни идет по-своему. Мы привыкли измерять всё часами, днями, годами, столетьями, но мы никак не хотим принимать в расчёт то, что каждый ощущает жизнь по-своему, ибо каждый из нас индивидуален.
Для врача минуты бежали быстро, для ждавшей Гришу и пребывавшей в полном неведении, Елены Ильиничны, они тянулись, как будто не шли, а еле плелись, не меняя положения стрелок на часах. А для Гриши сейчас они не имели значения. Время потеряло всякий смысл и новая, загробная реальность готовилась распахнуть свои двери и предложить постоянное место проживания…
Говорят, что мертвые не могут помогать нам. Мол, это дано только живым людям. Но Гриша ясно слышал, как мама с бабушкой закричали «еще рано!». Он видел, как они резко повернулись к нему спиной и пропали где-то там… во влекущем тумане неизвестности, дав возможность молитвам Елены Ильиничны и врача достучаться до небес.
Всё обрывалось, кружилось, то белело, то серело, то неслось куда-то на бешеной скорости. Лишь невидимый ангел-хранитель Коромыслова тихонько стер слезу со своей щеки, узнав, что Бог дал еще времени. Но выздоровление подопечного – будет тяжелым и мучительным не столько физически, сколько морально.
Каждый день врачи проводили по несколько сложнейших операций. Им не давали награды, ордена. В лучшем случае, иногда была премия. А так, самым прекрасным подарком являлось улучшение состояния больного и по возможности – его полное возвращение к жизни. Конечно, сейчас не Великая Отечественная война… Но, когда в 21-м веке видишь нешуточные ранения у беженцев… у мирных людей… когда знаешь, что в другой стране идет война… убивают невинных детей… стариков… невольно по телу бегут мурашки, которые срочно надо прогнать, иначе начнется паника, а она, как давно уже известно, ни к чему хорошему не приводит.
Гриша спал после наркоза. Ничего ему не снилось. А где-то там, далеко и близко, Ильинична льет свои слезы. В палаточном лагере пока ничего не знали о состоянии здоровья Коромыслова, но волонтеры обещали, что как только будут новости – сразу сообщат Ильиничне. А она еле дышала от страха. Всё казалось, что не увидит больше Гришу, не обнимет больше родненького. Горячие горькие слезы вырывались из глубины души, стекая ручьями по щекам, капая на одежду. Фраза «всё залила слезами» претворилась в жизнь. Ильинична ничего не знала. Всё кругом чужое, всё не ее. Не понятно, что будет дальше и какими цветами окрасится жизнь. Но очень хотелось, чтоб черный цвет навсегда ушел из той гаммы красок, которая пока что, изображала картину их бытия.
картинка взята из Инета