Ире Буниной
Пустота отпускного сезона. Вернешься в столицу -
никого. На дорогах свободно, бульвары мертвы.
Это август, браток. Это шелест последней страницы.
Это время рисует сюжет "Окончанье главы".
Никого не найти — все уехали к солнечным пляжам.
Не пойду ни к кому. Не хочу говорить ни о чем.
Что б мы там ни плели — мы уже ничего не доскажем.
Это август, браток. Это осень стоит за плечом.
От Читы до Байкала листва полыхнула пожаром,
Красноярск обсыпает под ноль золотые сады -
осень ломит на нас, загоняясь в охрипшем товарном,
зажелтев на Востоке зарею новейшей Орды.
Поброди тут один. И, не хахаль ничей, и не кореш,
не грусти ни о чем; закури и тихонько гляди,
как рассеянный свет припадает к земле точно колос,
точно правда, какая-то жатва грядет впереди,
точно правда, взойдет урожай, и пожнет тот, кто сеял,
или нам воздадут, не простив ни потерь, ни удач.
Поезда от морей разворачиваются на север,
и машины ползут караваном от запертых дач.
Дни мелькали стрелой; под колесами таяли шпалы,
города пропадали внизу под гудящим крылом.
Все, что сбыться могло, упорхнуло как лист пятипалый,
подмигнув на ветру рыжей прядкой за дальним углом.
Я один - не копил, не копал, не выращивал хлеба,
только горькой любви сберегая сгорающий след,
я разбитое сердце посеял в холодное небо -
чтобы сыпал сегодня на улицы вызревший свет.
Все приходит на круг. Все гудит: мы пришли! мы вернулись!
Столько лет напролет мы бредем через все города
и встречаем друг друга в сплетеньях простуженных улиц
и целуем во сне, и расходимся раз навсегда.
В ноль часов ноль минут в темноте осень входит в столицу,
и торжественный дождь, как салют, по асфальту рекой.
Все проходит, браток. Все прошло. Только улица длится,
год за годом к лицу припадая холодной щекой.
2013